АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Данная история написана по мотивам одноименной игры - Final Fantasy IX, компании SQUARESOFT. Не поймите меня превратно - я пытался создать по крайней мере претендующее на оригинальность произведение, так что роман не следует рассматривать как простое переложение игры на бумагу. Сюжет - который и в игре был, по моему мнению, нетороплив и в меру закручен - если и был изменен, то лишь незначительно. Что-то, неподходящее для книги - исчезло, что-то, более уместное, на мой взгляд - появилось. Надеюсь, читатель не осудит.

Что касается персонажей романа, каждый из них имеет свой аналог в игре, за исключением двух-трех третьестепенных. При этом характер, внешность и прочее - могут и не точно совпадать с игровыми. То же - и в большей степени - может быть сказано о пейзажах, особенно городских. Имена и названия были изменены не так уж и значительно, и я надеюсь, что более или менее знакомый с игрой читатель поймет, кто здесь кто. При этом, я рассчитываю в первую очередь не на тесную привязку читательских мыслей к самой игре. Возможно, роман понравится и людям, в игру вообще не игравшим. Я, как автор, имею и излагаю прозой свое собственное понимание происходящих в игре событий, характеров, отношений героев, и других элементов сложнейшего мира Последней фантазии IX.

ПРОЛОГ

    Была ночь, и была буря. Океан, седой бог древних, захлебывался своей яростью, и море подобно загнанному охотником раненому зверю билось в своих берегах. Огромные валы, похожие на сражающихся чудовищ, серые и черные с белопенными гребнями, размером куда более гор на суше, беспорядочно перекатывались, рождались и умирали в одночасье. Брызги ослепительно белой пены летели к свинцово-серым тучам. Небо смотрело на буйство моря; изрезаемые молниями тучи почти были закрыты сетью водяного крошева. Надо быть безумцем, чтобы выйти в море в шторм.
    Море играло маленькой лодкой. Ее подбрасывало и крутило на гребнях волн. Свирепый ветер рвал парус в клочья. В лодке было двое. Вознесшись на гребень огромной волны, и, на миг задержавшись на высоте, секунду спустя лодка сорвалась в воду, сильно качнувшись, но оставаясь на плаву. А уже в следующее мгновение лодку поднесло под новую бурлящую массу воды, готовую накрыть суденышко.
    В последний момент вспышка молнии озарило детское лицо на лодке, а затем страшная волна закрыла мир...
    Девушка в кресле вздрогнула и проснулась. Нет, она не на лодке; вокруг нее была знакомая с самого детства обстановка - роскошная мебель, стол с золотообрезными книгами, огромная географическая карта на всю стену - напротив окна. На другой стене висело огромная зеркало, в нем отражалось кресло, а в кресле - сонно потягивающаяся девочка лет пятнадцати, черноволосая и черноглазая, в роскошном вечернем платье не по возрасту. Это было ее собственное отражение.
    Девушка, мотнув головой, протирая глаза длинным рукавом - сгоняя с себя сон, подошла к полуоткрытому окну и распахнула его. Комната находилось в башне замка, и снаружи на стене колоссальной башни не было видать и этого окна, и многих других по соседству - слишком малы они были по сравнению с размерами башни. А по соседству были еще три таких же огромных башни с остроконечными крышами, в центре образованного ими квадрата - шестигранный обелиск, заостренный на конце, зеркальный исполинский столб почти что двухсот метров вышиной, Бог знает чьей уж работы, по древним преданиям поставленный здесь давным-давно, за тысячи лет до строительства замка, пронизывающий огромный замок насквозь и уходящий в землю - кто знает, куда? И в сверкающих гранях обелиска лилось реками солнце. А под башнями, под устремленной в небеса стрелой обелиска, был сам замок - куб с ребром в полтора десятка этажей, за века обросший со всех сторон огромным числом разнообразных надстроек, галерей и башенок, казавшихся лилипутами у подножия четырех огромных башен.
    А вокруг замка - с трех сторон - плыли оранжевые облака, похожие на поднявшихся на дыбы коней, по зеркально-фиолетовой глади озера, а с четвертой стороны - и несколько далее, и справа и слева, по озерным берегам, алели красночерепичные крыши огромного города, и курились дымки сотен труб, и медленно поворачивались над крышами огромные ветряки. И через город в озеро несли воды множество каналов, и из озера, обрывавшегося у края бездны, неведомо куда падали два могучих водопада, и воды их, несущиеся со скалы, исчезали среди облаков.
    Город был высоко в горах, а под ним была долина, вечно закрытая облачным покровом. Назывался город - Александрия, и славный это был город, могучий и богатый, столица одноименного королевства.
    И был вечер, и солнце - огромное, оранжевое, сплющенное - садилось на западе.
    И в теплых восходящих потоках вокруг замка парили голуби...
    И голуби парили в восходящих потоках вокруг корабля, вокруг крылатой сирены - фигуры на на его остром носу. Это не обычный корабль был, не из тех, что бороздят моря, движимые силой ветра - это был корабль летающий, эфирное судно, похожее, хотя бы снаружи, на маленький дворец. Под его килем было почти два километра высоты. Он не волны разрезал форштевнем, а облака. Шесть пар винтов на шести мачтах, вращающихся с неистовой силой, удерживали корабль в воздушной выси. Корабль назывался "Перспектива".

ГЛАВА 1
ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ "ПЕРСПЕКТИВА"

    Воздушный корабль шел по морю облаков, и не было видно ни цели его назначения, ни порта, откуда он вышел - только облачное море от горизонта до горизонта, в центре которого огромный корабль затерялся, доверив опытному штурману жизни путешествующих посредине между землей и небесами.

    Зидан, мурлыча себе что-то под нос, ловко съехал по шесту и рванул на себя тяжелое бронзовое кольцо, которое бронзовая же львиная морда сжимала в зубах поверху дверного замка.
    Он шагнул в комнату, захлопнул за собой дверь и понял, что сделал это явно преждевременно. В комнате царила полная темнота, окон не было, освещения - тоже, так что и с открытой дверью мало что можно было разглядеть, а при закрытой двери единственным источником света для передвижения могли служить искры из глаз, и только при возникающих при этом передвижении - самым естественным образом - столкновениях со стенкой.
    - Темновато, конечно... - вздохнул Зидан. Он покопался в карманах, потряс коробком и чиркнул спичкой.
    Зидан вынес спичку вперед и принялся глядеть по сторонам. Глядеть здесь было не на что, а вот на самого Зидана посторонним, если б они здесь оказались, было поглядеть занятно. Вид у него был, что сказать, чудной, впрочем, вполне привлекательный. Внешность какая-то кошачья, что ли - зрачки чисто-синих глаз щелями, уши, кажется, остроконечные - впрочем, Зидан, нося доведенные постоянным подкрашиванием и помажением до цвета червонного золота волосы почти что до плеч, ушей своих никому не показывал. Важнее того - хвост был сзади, наподобие обезьяньего, на удивление длинный и гибкий.
    Было Зидану на вид лет двадцать с лишним, одет он был - по собственным понятиям - стильно, в дорогую небесно-голубую тройку без пиджака и сорочки, зато с кружевным шейным платком... Впрочем, мелочи все пошли какие-то, не стоит нам останавливаться на таких несущественных вещах. Единственно существенной вещью сейчас было то, что спичка догорала, а Зидан, бродя по комнате и то и дело спотыкаясь о бесчисленные складки ковра на полу - оттого тихо чертыхаясь, - не мог ровным счетом ничего в комнате рассмотреть.
    Наконец Зидан нашарил в неясном мерцающем свете спички столик и затем зажег на нем керосиновую лампу.
    - Ну и где все? - поинтересовался он.
    Из соседней комнаты тут же выбежали сразу трое, и также чудного вида... Звали этих людей, скажем сразу - Бланк, Цинна и Маркус, и были они, как и Зидан, актерами по профессии. По крайней мере, последние две-три недели... Театральная труппа, в коей они все состояли, гордо именовалась "Танталус".
    - Эй, кто здесь?
    - Это я, Зидан. - сообщил Зидан, задувая спичку и с огорчением убеждаясь, что на ковре была одна-единственная складка.
    - Кто? А-а, Зизу... - успокоенно вздохнул тот, которого звали Цинна. - Ну разумеется, конечно, как всегда - опоздал!
    Остальные двое, Маркус и Бланк, тоже пробурчали что-то подобное, в несколько сокращенном варианте. Все четверо, включая Зидана, как бы вспомнив что-то, взамен приветствия вытянулись по стойке "смирно", щелкнули каблуками (последнее особенно удалось Цинне, хоть он и был в заношенных шлепанцах на босу ногу), и каждый стукнул себя кулаком в грудь напротив сердца. А что же делать? - не честь же им отдавать? Не военные.
    - Ну ладно, извините... - пожал плечами Зидан. - А где босс?
    - Нету! Он щас подойдет. - сказал Цинна, почесывая щетинистую щеку.
    Цинна исполнял на корабле обязанности механика или чего-то подобного, актерских данных у него не было никаких. Этой невзрачной на вид личности с вечно сонным рябым лицом было чуть больше тридцати лет, но она казалась много старше. Никакой полезной деятельности в обыкновенное время Цинна не исполнял, бродил по кораблю, изрекая банальности и везде оставляя чашки с недопитым кофе и слесарный инструмент.
    Однако, несмотря на невыразительную наружность, Цинна был личностью незаурядной. Это был большой жулик, аферист, даже, пожалуй, заслуживающий названия выдающегося, так как до "великого" он все же, так сказать, не дотягивал. В любой сколько-нибудь малой сумме, полученной "Танталусом" нечестным путем - а именно на такие, впрочем, ничем не пахнущие, деньги организация и существовала - в такой сумме обязательно была его доля, и вполне справедливо. О себе Цинна никогда и ничего не рассказывал, предпочитая вместо того травить сальные анекдоты о своих разнообразных знакомых.
    Что касается "босса", то этот босс, некто Баку, возглавлял труппу, хотя это занятие месяц назад и в страшном сне ему не могло привидеться. Хотя, вообще-то, начинал он цирковым антрепренером, так что, во-первых, и театральная деятельность была ему не чужда, во-вторых, у этого Баку на сценическое искусство выработались весьма и весьма оригинальные взгляды. Пока о нем этого достаточно. В общем, он отсутствовал, и скучающие подчиненные занялись своими делами.

    Маркус - обладатель свирепой физиономии с желтоватыми клыками, вечно торчавшими изо рта и доходившими до середины верхней губы, - подошел к столу, выкрутил почти полностью фитилек лампы - стало заметно светлее. Потом он ободрал с головы алую шелковую повязку, обнажив ежик стриженых под гребенку темно-рыжих волос, и стал неторопливо вытирать этой повязкой остро пахнущие керосином руки. Смысла в этой операции было никакого, просто керосином начала пахнуть еще и повязка - но, с другой стороны, это был повод ее выстирать.
    Маркусу было уже за тридцать, и себя он считал человеком, обладающим большим жизненным опытом. Он был по-своему весьма неглуп, но мысль его, как он сам, работала очень уж медленно, хоть и верно. В сложившейся команде "Танталуса" - в ее не совсем театральной деятельности - ему доставалась в основном черная работа, требующая скорее физической силы, чем умения быстро соображать.
    Бланк, опершись о ближайшую стенку, достал из кармана записную книжку в черном кожаном переплете и принялся ее читать. Цинна и Зидан, очень заинтересовавшись, стали заглядывать ему через плечо. А интересоваться было чем.
    Дело было в том, что Бланк читать не мог. Он был слеп.
    Притом, он вроде бы и видел все вокруг, несмотря на повязку из толстой кожи, надежно закрывавшую незрячие глаза. Какое-то шестое чувство прекрасно заменяло ему зрение. Бланк ходил и даже бегал вполне уверенно, не как слепые: легко ориентировался в незнакомых помещениях - да что там, он отлично владел длинным прямым мечом, висевшим у него сейчас на боку, а фехтование - сложная наука и для человека с полноценным зрением. Кроме того, товарищи иногда заставали его с книгой в руках - как и сейчас, - перелистывавшим страницы, как будто читавшим, а иногда и писавшим что-то.
    Бледная и нежная, как у девушки, кожа Бланка была во многих местах изрезана страшными шрамами. Один тянулся через все лицо, уходя под повязку, и кожа сбоку от этого шрама была явно темнее кожи на остальной части лица, будто от сильного ожога, давным-давно зажившего. Другой шрам шел кругом обнаженного плеча, и ясно по нему были видны стежки старого шва. Бланк был человеком молчаливым, скрытным, но был умен и обладал незаурядным чувством юмора. Так или иначе, Бланк был человеком странным, но другие танталусовцы - люди не менее странные - будто сговорившись, старались не замечать его странностей.

    Вся компания не совсем походила на актеров. Постороннего наблюдателя, если бы он был на корабле, смутил бы примечательный факт - они все были вооружены до зубов! У Зидана по бокам висели два длинных кинжала в кожаных ножнах и с изящными ручками. У Бланка на бедре, как было уже сказано, висел меч, а у Маркуса на широкой перевязи - кривая абордажная сабля, удачно дополнявшая его хорошо продуманный образ свирепого морского разбойника. Цинна оружия не носил, зато у него за спиной болтался увесистый молоток.
    Забегая вперед, - зато прекратив изводить читателя туманными намеками, - скажем, что актерами вышеописанные личности являлись во вторую очередь. А в первую очередь они составляли... Как бы получше выразиться? Воровскую банду? Или организованную преступную группировку? В общем, что-то такое сильно криминальное. Как уж ни представляют себе бандитов и прочих антисоциальных личностей законопослушные граждане - вот эти выглядели так, весьма интеллигентно, особенно Зидан с Бланком. Просто в последнее время преступных деяний они не совершали, занимаясь театральной деятельностью. А уж Баку вообще был очень необычной личностью для мафиозного дона, как он себя небезосновательно именовал.

    Минут через пять, когда все четверо достаточное время помолчали, резко хлопнула третья дверь, расположенная на втором ярусе, и оттуда выскочил некто с головой дракона и мечом в руке.
    Голову дракона надо понимать в буквальном смысле - на плечах ворвавшегося незнакомца сидела самая настоящая светло-синяя драконья голова, с зубастой пастью. Голова выразительно крутила глазами и разевала красную пасть.
    - Получайте! - рявкнул незнакомец с драконьей головой, спрыгивая со ступенек. Он замахнулся огромнейшим двуручным мечом, который держал в одной правой руке, на ближайшего к нему Маркуса (в ужасе напялившего повязку на голову задом наперед). Но, видать, меч был чересчур тяжел: до Маркуса он не достал и по крутой дуге врезался в пол, а хозяина его по инерции также вынесло вперед, и он тоже рухнул на пол, впрочем, тут же снова вскочив на ноги.
    Псевдоактеры на мгновение оцепенели, но через какое-то мгновение выхватили свое разнокалиберное оружие и кинулись на врага. Полудракон пнул Цинну сапогом по меньшей мере шестидесятого размера и тут же достал-таки Маркуса рукоятью меча - пират подобрался слишком близко, пытаясь пырнуть супостата в бок. Полудракон опять упал, поворачиваясь к зашедшему сзади Зидану, тот размахнулся кинжалами и был вынужден отскочить от страшного лезвия меча. Все это сопровождалось безумным хохотом чудища и его же проклятиями, с которыми полудракон гулко падал на пол, периодически спотыкаясь о злополучную складку ковра.
    Тут Бланк, с истошным воплем прыгнув на стол, молодецким ударом разрубил драконью голову, немедленно распавшуюся на две яблочные половинки. Все замерли, и настала тишина.
    Драконья голова оказалась искусно сделанной маской из картона и жести. А под ней обнаружился тот самый Баку - босс команды. Теперь его можно было рассмотреть. Баку, как и его подчиненные, обладал также примечательной внешностью. Роста он был огромного, очень толст и грузен, с остроконечными ушами, как у летучей мыши, стоящими высоко над потрепанным пилотским шлемом с толстенными очками. Совершенно кошачью физиономию Баку украшали пышные усы.
    Ошеломленные танталусовцы, увидев перед собой взамен страшного чудища своего босса, так и сели на пол там, где стояли, - помимо Зидана, пошатнувшегося, но все же оставшегося на ногах. Бланк сел на столе.
    Сам Баку сначала завопил "Оу!!! У-ух, моя голова!", но, несколько придя в себя, громогласно расхохотался, прислонил меч к стене, и, хлопнув Зидана по плечу так, что и тот тоже сел на пол, преспокойно сказал:
    - Ну, парень, сегодня ты дрался гораздо лучше, чем в прошлый раз! Ладно, пошли-ка на совещание.
    Он пнул дверь, противоположную той, из которой выскочил, и все, поднявшись с пола и только пожимая плечами, вошли за ним в небольшую каюту.

    Здесь было достаточно тесно: все было заставлено какими-то шкафами, а больше всего места занимал здоровенный сейф с распахнутой настежь дверцей. В сейфе было пусто.
    В центре комнаты стоял круглый стол на толстой резной ножке. Баку прошел к нему, повернулся к самому близкому шкафу и начал с шумом и каким-то подозрительным звоном копаться в нем. Компания, поняв, что означенный процесс будет долгим, начала рассаживаться на стульях. Зидан сразу захватил дальний стул и зацепился ногами за передние ножки; Маркус расселся на ближнем. Цинна, которому стула не досталось, протиснулся к здоровенному сундуку с огромнейшим висячим замком, зажатому между двух шкафов и улегся на бок, подперев кулаком щеку. Бланк потоптался на пороге и, наконец, снова, прислонился к стене.
    Баку повернулся к столу и откашлялся:
    - Итак, кхм, вот план.
    Он вытащил из-за спины модель Александрийского замка - очень красивую, кстати сказать, сделанную из дерева и почему-то зеленоватой слоновой кости, и с грохотом поставил ее на стол. Между башнями замка застряла серебряная ложечка с гербом; Баку подхватил ее и отправил обратно в шкаф.
    - Кхм, "Танталус", наша маленькая, но очень организованная преступная группировка, направляется в королевство под названием Александрия...
    Он вынул из шкафа детскую матерчатую куклу, изображавшую девочку в нарядном белом платье и с нитяными черными волосами.
    - Наша цель: похитить наследницу престола, прекрасную принцессу Гарнет!
    - Да-да! - завопил Цинна, по-видимому, с планом уже знакомый. - Слушайте все меня! - с этими словами он спрыгнул с сундука, сорвал висевший на одной дужке замок и швырнул его в Маркуса. Затем Цинна осторожно извлек из сундука еще одну модель - теперь уже модель летающего корабля, того самого, на каком все они сейчас находились - "Перспектива". Модель корабля, как и модель замка, была очень красивой, сделанной уже из полированного дерева и кусочков китового уса. Цинна пальцем покрутил несущий винт на мачте корабля (шесть мачт с винтами располагались по периметру летающего корабля, не как у морских), и тихо зажужжал.
    - Ближе к делу! - сурово сказал Баку.
    - Да, так вот, наш корабль скоро прибудет в верхний док города Александрии. - затараторил Цинна. - Там, значит, это... наденем костюмы, декорации навесим...
    - Ближе к делу! - повторил Баку.
    - Да, да! Мы, это... планируем показать александрийцам и всяким там дворянам из города Трено, популярнейшую в этих городах пьесу "Я хотел бы быть твоей канарейкой". Ма-аркус, - Цинна сладко заулыбался, - ни пуха тебе, ни пера - мы тут с товарищами посовещались и решили, что ты будешь играть главную роль.
    - К черту! - сказал Маркус и метко плюнул через левое плечо, благо Цинна сидел как раз в той стороне. - Тогда похищением займутся Бланк и Зидан.
    - О, на этот счет можешь не волноваться, я ведь спец по жучкам, - Бланк в свою очередь полез в шкаф и, слегка порывшись в нем, достал некий предмет, завернутый в коричневую оберточную бумагу. Он развернул обертку. Предмет оказался толстостенной стеклянной банкой, почти полностью наполненной шевелящимися жуками. Это были оглопы.
    Оглоп, в общем-то - премерзкое создание. Из-за того, что тело этого жука представляет собой практически идеальный шар, только с ножками по бокам, он похож на объевшуюся божью коровку, только ярко-желтого цвета и с бурыми пятнами, а бывает он размером с кулак. Самая противная особенность оглопа - его способность неожиданно подпрыгнуть на метр, а то и полтора в воздух, причем в тот момент, когда этого не ждешь - прямо под нос натуралисту. К тому же некоторые суеверные люди боятся оглопов, потому что желтый и круглый оглоп с парой здоровеных пятен на спинке в определенном ракурсе похож на череп.
    Бланк, весь скривившись, отвинтил крышку банки и сунул туда сухарик. Жучки зловеще и очень громко захрустели угощением. Оглопы у дна банки, которым не досталось сухарика, аж позеленели от зависти и стали со злости откусывать ноги верхним оглопам. Бланк, подумав, поставил банку на пол, не забыв завинтить крышку, достал из того же шкафа хрустальный флакончик с большой этикеткой "Сие есть магический эликсир для изведения демонов" и этикеткой поменьше "Тетрахлордибензолдиоксин. Яд" и, приподняв крышку банки, прыснул туда содержимым флакончика. Жуки успокоились. Конечно, настоящей магии в "эликсире" не было ни на грош (да и бывает ли она вообще?), но действовал он с завидной эффективностью. Бланк снова завинтил крышку.
    - Я предотвращу любое нападение с тыла. Ни один наш враг не будет в состоянии с нами сражаться, если ему в лицо высыплют полную банку оглопов.
    - Ну, все высказались? - спросил Баку. - Зидан, почему молчишь - ты все понял? Кого мы похищаем?
    - А... э... Королеву Брэн, правительницу Александрии. - спокойно ответил Зидан, изучая модель замка на столе.
    - Верно!!! - провозгласил Баку, выхватив из шкафа другую куклу, побольше и потолще, почему-то из зеленого плюша и с бумажной короной на голове. - Мы похитим эту толстомордую и самодовольную... ЧТО Я ГОВОРЮ?!! Не сбивайте меня!
    - Я пошутил. Принцессу Гарнет, конечно. - вздохнул Зидан.
    Неожиданно каюту вместе со всем кораблем ощутимо тряхнуло. Цинна упал с сундука, остальные удержались в тех положениях, в каких находились.
    - Все, у нас нет времени! По местам! Мы прибываем! - рявкнул Баку.

ГЛАВА 2
АЛЕКСАНДРИЙСКИЕ АРАБЕСКИ

    Залитые золотистыми лучами предзакатного солнца улицы вечерней Александрии наполнял народ. Люди на ходу смотрели вверх, словно ожидая чего-то. Среди горожан шел и один приезжий - малыш лет восьми. Он впервые за всю свою жизнь был в крупном городе, тем более без сопровождения. Потому с восхищением разглядывал он высокие дома с красными черепичными крышами, огромные ветряки, медленно поворачивающиеся над городом; памятники великим полководцам прошлого, среди которых преобладали женщины, но в доспехах и с длинными мечами; толпы народа на улицах...

    Александрия была городом старым, очень старым, царственная Александрия, основанная древними завоевателями почти что две тысячи лет назад. Она знала и королей-полководцев, и королей-строителей, и королей-покровителей искусств, и религиозных фанатиков, и королевской крови, и из простонародья, и великих ученых, поэтов, зодчих, что принесли древнему городу более славы, чем коронованные солдафоны, им покровительствовавшие. Александрию не раз ровняли с землей то варвары, то завоеватели из иных стран - но город раз за разом поднимался из пепла и праха, отстраивался заново и делался прекраснее, чем был. И где теперь те завоеватели? Что осталось от них, кроме имен на страницах пропыленных фолиантов, повествующих о полусказочных временах седой древности? А Александрия тысячу лет безраздельно царствует на тех землях, откуда когда-то вели они бородатых всадников на косматых коротконогих конях на штурм древнего города.
    А впрочем, неверно мы сказали о древних королях, совсем неверно. Немного было королей в александрийской истории, совсем немного - более королев. Ибо Александрией испокон веков правили женщины.
    На удивление другим народам, в Александрийском королевстве царил самый настоящий матриархат. Мужчины здесь пахали землю, строили дома, занимались ремеслами и искусствами. А женщины правили, считая единственно достойными своего пола занятиями войну и деторождение (воспитание детей передавалось мужчинам). Так что мощнейшая александрийская армия состояла почти что сплошь из представительниц прекрасного пола, исключая немногочисленную дворцовую гвардию - "Рыцарей Плутона", комплектовавшуюся все-таки из мужчин.
    И меч, который целую вечность сжимали тонкие женские руки, и молоток каменщика, и весы торговца - вместе создавали мощь, славу и богатство королевства. И две тысячи лет королевство, равно как и сердце его - Александрия - росло и богатело. И огромной страной из Александрийского замка правил один человек - королева Брэн Тил Александрос, мудрая и суровая правительница.

    Александрия располагалась на высоте добрых двух километров над уровнем моря.
    Почему? Разве не удобнее строить город в долине, чем карабкаться в горы?
    Ответ, не менявшийся две тысячи лет, был очень прост и понятен для граждан королевства и двух-трех сопредельных стран - Линдблюма, Бурмеции, Клейры, разместившихся на том же материке, известным под названием Туманный континент. Он был таков: Туман.
    Жители иных стран на иных континентах не склонны считать туман чем-то серьезным и пишут это слово со строчной буквы; там туман - лишь легкая прозрачная дымка, появляющаяся иногда вечером, когда в охладившемся в сумерках воздухе конденсируются мелкие водяные капли.
    Те же водяные капли, а может, и не те же, складывают Туман и на одноименном континенте. Отличие в том, что там его очень и очень много.
    Представьте себе мир, наполненный туманом... Нет - Туманом, Туманом от земли под ногами до облаков в вышине. Где видимость - три десятка шагов; где трудно дышать настолько влажным воздухом, что он более похож на воду; куда не проникает луч солнца. Где хилая растительность отчаянно сражается за свое скудное существование, где любое травоядное животное должно быть хищником - иначе оно не прокормится на чахлой траве и безлистных деревцах; а хищник - хищником вдвойне. Таков Туманный континент... точнее, долины Туманного континента, вечно затянутые пеленой облаков, под которыми - Туман. Но над ними светит солнце, давая свет горным склонам.
    Люди на Туманном континенте жили в горах над чертой Тумана. За столетия - и более всего в последнее время, они насыпали террасы на склонах гор и растили на них пшеницу, разводили скот.
    Были построены машины, двигатели, работавшие на Тумане - так в воздух поднялись воздушные корабли, а с помощью Туманных машин были построены циклопические сооружения, подобные Александрийскому замку. Туман, как оказалось, обладал странными свойствами: при сжатии расширялся сильнее, чем был сжат, давая практически даровую энергию. Хотя, были у него и иные свойства, не столь приятные по природе, но об этом позже.
   
    Вон там, не так и далеко, сам Александрийский замок, воздвигнутый на искусственном острове в центре невидимого за домами озера, из которого где-то далеко неслись вниз с гор могучие водопады, вздымался из-за крыш города, и видны были четыре его громадные башни с острыми коническим крышами, и легендарный сверкающий обелиск между ними, огромный, почти что двухсот метров высоты, похожим на устремленный в небеса длинный прямой меч. И лучи краснеющего солнца, сильно раздавшегося в размерах у горизонта, отражались от граней зеркального обелиска и падали в город.
    А в самом городе кипела жизнь. Особенно было на что посмотреть в центре города. Площадь, почти идеальный круг с памятником - монумент изображал кого-то явственно женского пола, в длинном плаще, шлеме с гребнем и при длинном мече, - хоть и называлась Привратной, находилась не так и далеко от собственно центра; город давно разросся, городские стены были ему тесны, и пригороды, давно уже перешедшие в просто городские районы, шли далеко за этими стенами, которые местами уже просто снесли при прокладке новых улиц. Городские ворота перед площадью уже не были, на самом деле, воротами: не было ни крепостных стен по сторонам, ни - в самих воротах - дубовых створок, окованных медью, так что осталось нечто вроде триумфальной арки, у которой, однако, вечно несут караул солдаты - женщины, конечно; рослые, широкоплечие, красивые - гордость армии, той же статьи, что в королевской охране. Вечернее солнце жарит броню и бьет в глаза - однако ж глазом не моргнут и с ноги на ногу не переступят, только смотрят по пестрой толпе приезжих: террористы? экстремисты? антиглобалисты? - нет? Тогда добро пожаловать в Александрию!
    Площадь сплошной стеной, впритык друг к другу, окружали высокие дома, то есть высокие по местным меркам - этажей по четыре, по пять; по виду весьма старые; на первом этаже - непременно лавочка под полосатым навесом, или парадный подъезд с дремлющим швейцаром - или швейцаршей, что тут тоже не редкость, это обычное занятие для уволенных в запас младших чинов. На втором этаже балкончик, обязательно увитый плющом, хотя там могло висеть и объявление о какой-нибудь выставке или распродаже или вывеска магазина. Этажи повыше явно были объектом творческих экспериментов зодчих: окна арочные, окна готические, окна в восточном духе, окна прямоугольные, окна настолько сложной формы, что их и открыть-то было нельзя; какие-то удивительные пилястры в простенках между окнами, какие-то гаргульи на водостоках, и под черепичной крышей непременно итальянское окно...
    А над крышами здесь и там неторопливо поворачивались огромные ветряки, метров по пятнадцати каждая лопасть. Ветряки давали электроэнергию городу и бесчисленным малым фабрикам по александрийским окраинам. Где-то далеко дымили сталеплавильные заводы, грохотали Туманные молоты, визжали пилы в древообрабатывающих мастерских. Иногда ветер доносил едкий запах дыма в городской центр, но он терялся среди запахов уже городских, а не индустриальных.
    Что в этом городе удивило бы человека несведущего - большое число магазинов оружия, всяческих аптек, мастерских синтеза, где местные умельцы на вполне законных основаниях делали метательные копья из граблей и арбалеты из открывалок для бутылок, а также наоборот - грабли из копий и открывалки из арбалетов. Причиной тому была скорее традиция, хотя, если подумать... Так или иначе, оружие в этом жестоком мире просто необходимо человеку, если он с безопасных гор спускается в наполненные Туманом долины, где вообще трудно выжить - мы позже объясним, почему.

    Люди стали останавливаться и начинали смотреть в небо. С чего бы это?
    Если бы кто-то глянул не вверх, а себе под ноги, обратил бы внимание на странную внешность приезжего. А малыш этот был действительно очень странного вида. Он был одет в какие-то полосатые панталоны и синий сюртучок, но вот прикрыто все это было огромнейшей остроконечной шляпой с вислыми полями. Если бы заинтересовавшийся взрослый глянул под эти поля, то обнаружил бы, что под ними просто нет лица! Только темень, непроглядная чернота, откуда с любопытством глядят большие ярко-жёлтые круглые глаза, вовсе без зрачков и радужки. Руки были тщательно прикрыты кожаными перчатками, а шляпу свою малыш ежечасно поправлял, будто боясь, что она свалится.
    Он остановился, уловив какое-то новое движение в толпе. Те, кто еще не глядел в небо, устремили туда взоры, с ними и приезжий ребенок.

    Над красными крышами медленно и низко, едва не снося белые трубы домов, плыла громада, по размерам, конечно, уступающая Александрийскому замку, но все равно подавлявшая своими размерами. Воздушный корабль, а это был он, тот самый корабль "Перспектива", - и сам походил на замок. Башни шести осей несущих винтов - на каждой оси по два винта вращались в разные стороны, - башни с декоративными бойницами, что-то вроде главной башни - донжона - в центре, вместо мачты морского судна. Позолота и темное полированное дерево бортов, цветные стекла полутысячи иллюминаторов ослепительно сверкали на солнце. Вращающиеся винты под круглой кормой и висящие якоря едва не задевали трубы и флюгера над крышами. Воздушный корабль покрыл тенью целую площадь. Он весил, наверное, не одну сотню тонн, но - легко парил над городом, ровно скользя в вечернем воздухе прямо над головами александрийцев.
    Корабль приближался и наплывал... наплывало его отражение в гранях обелиска в замке и в блестящей воде каналов Александрии.

    Вот какую картину наблюдал малыш в остроконечной шляпе. Он стоял на Привратной площади. Так или иначе, малыш шел на представление актерской труппы "Танталус", прибывающей на том самом корабле. Спектакль, широко разрекламированный и, видимо, весьма зрелищный и дорогостоящий, судя уже по одному суперкораблю-театру, был очень популярен среди жителей Александрии, а назывался он - "Я хотел бы быть твоей канарейкой" и давался по случаю дня рождения той самой принцессы Гарнет, наследницы александрийского престола.
    Как только корабль скрылся за крышами домов, малыш побежал вперед, испугавшись, что пьеса начнется без него, и, конечно, столкнулся с каким-то крысообразным сверстником, спешившим почему-то в обратную сторону, от центра. Оба повалились навзничь, при этом у малыша в шляпе из кармана вылетел прямоугольный кусок плотной коричневой бумаги с печатью цветного сургуча. Тот - первый житель Александрии, обративший на малыша внимание - первым пришел в себя:
    - Эй, смотри, куда несешься! - крикнул он, вскочил на ноги и убежал дальше по улице.
    Сильно картавившая девочка в аккуратном зеленом платье помогла странному малышу подняться на ноги и подала ту самую бумагу, отлетевшую при столкновении в сторону.
    - С тобой все в полядке? Ты потелял свой билет. Пока! - и убежала.

    Впереди была площадь Героев, немало отличающаяся от Привратной. Всем они были непохожи, и более всего формой и видом застройки по краям: Привратная - почти идеальная окружность с монументом в центре, площадь Героев - какая-то бесформенная; в края ее впились острые углы окрестных домов, настроенных безо всякого плана. Более всего на площадь вылез огромный домина со скромной вывеской во весь фасад: "Отель "Renaissance". Основан в 1577 году. Добро пожаловать! Мест нет". Последние два слова были тщательно выписаны еще не просохнувшей краской. Второй этаж в отеле был много шире первого, а третий - еще шире, так что весь дом напоминал какой-то огромный гриб на толстой ножке под широкой шляпкой.
    На этой площади, как и на Привратной, тоже стоял монумент, но скульптор его явно придерживался иных представлений о том, как следует украшать города, чем его коллега с Привратной площади. Тут - на краю площади, а не в центре, - была целая скульптурная группа из черного чугуна, основательно загаженного голубями и изображавшая, конечно, воинов в доспехах, но, как ни странно, мужчин, а не женщин: одного толстого, одного тощего и необыкновенно высокого и одного средней комплекции, зато крошечного роста и с огромным орлиным носом. Табличка на пьедестале поясняла, что монумент изображает "Троих героических Рыцарей Плутона, спасших город во времена последней Линдблюмской войны".
    Да вообще, площадь Героев была куда демократичнее суровой Привратной, и не одним монументом. Та обыкновенно оставалась почти пустой, а здесь что ни день проводились всяческие ярмарки, так что брусчатки не видно было под ногами покупателей, продавцов и просто зевак, пришедших потолкаться в толпе, да под разноцветными палатками, в которых за некторое количество гилей - александрийской валюты - можно было купить все, что угодно, и даже еще больше; приобрести лотерейный билет; отвести сглаз и снять порчу; и даже поучиться какому-нибудь хитроумному удару деревянным мечом или (но очень редко) магическому заклинанию, конечно, эффектно выглядящему, но на деле совершенно бесполезному - да какой волшебник, если он, конечно, настоящий волшебник, за такие малые деньги будет заклинаниям учить? Вот на таких ярмарках когда-то начинал свою деятельность молодой цирковой антрепренер Баку, сейчас уже далеко не молодой и давно уже порвавший с цирком.
    Сейчас площадь тоже наполнял народ. На площадь пришли люди всех сословий, всех возрастов, всех занятий и зачастую самой удивительной внешности - хотя верховная власть в государстве принадлежала все-таки чистокровным людям, среди простого народа было немало престранных личностей, что мы уже видели на летающем корабле, - здесь были александрийцы, похожие на зверей, на птиц и даже на рыб, да не одни александрийцы, немало было и приезжих. Да кого здесь только не было! Прошла кучка диковатого вида охотников с гор на южной границе, все в рваных дубленых куртках мехом наружу и в огромных сапогах. А с другой стороны геральд, на птицу похожий, раздвигал толпу широкой грудью, расчищая дорогу группе людей в шелках и опять же меховых куртках, но подороже - на три-четыре порядка, периодически извлекая неприятный жестяной звук из рожка, который придерживал у клюва, и издавая вопли: "Благородные лорды Трено, впереди Александрийский замок! Граждане, расступитесь, расступитесь - идут благородные лорды Трено!"
    Благородные лорды крутили головами во все стороны и показывали на прохожих пальцами. В стороне стояли двое горожан, этакие заслуженные аксакалы с козлиными бородками, в долгополых кунтушах и мохнатых шапках не по погоде, посмеивались и тоже показывали друг другу на лордов пальцами. "Что, пан Николай, нам бы их капиталы, мы б ими разумнее распорядились бы?" - "Безо всякого сомнения, пан Тадеуш!"
    А в стороне торчала еще одна аристократическая пара из Трено, повоспитаннее. Дворянин с кумачовым бантом на груди с мученическим лицом подпирал тросточкой груду чемоданов, угрожавшую развалиться в самом ближайшем времени, а его супруга отчаянно торговалась с кудрявой цветочницей в алом платье, выбрав какую-то чахлую розочку не то мужу в петлицу, не то себе на шляпу.
    А еще в другой стороне какие-то дошкольницы выискали пятачок свободного пространства и прыгали на нем через веревочку.
    Торговые палатки были оттеснены к краям, а в центре раскинулся цветной шатер с прорезным окошком в круглом боку, откуда свешивались длиннейшие пергаментные свитки, все испещренные мелкими неизвестными письменами. Билетная касса.
    Малыш сразу устремился к ней, крепко зажав билет в кулачке.

    С немалым трудом малыш пробился сквозь толпу к кассе, отстоял короткую очередь и протянул кассиру билет.
    Мест на представлении было мало, стоили они дорого, и купленный заранее билет нужно было перерегистрировать в день премьеры, чтобы в том случае, если зритель по каким-то причинам не явится на премьеру, место его не пустовало. Такие сложности возникали из-за того, что две трети зрителей были дворянской крови, жили в других городах и были настолько богаты, чтобы купить билет, показать его всем знакомым, а на само представление все-таки не пойти.
    Кассир был похож на барана - мы не хотим сказать о нем ничего плохого, просто морда у него была овечья, с моноклем в глазу, в солнцезащитных очках поверх монокля. И из-под цветного картуза торчали небольшие рожки.
    Этот странный кассир взял билет и стал его изучать через лупу, монокль и еще одну пару очков, которые он надел поверх первых.
    Заскучавший малыш стал рассматривать объявления, которыми оказалась изнутри и снаружи оклеена вся касса. Все объявления были красиво напечатаны на желто-коричневой пергаментной бумаге, и среди них было немало весьма занятных. Прямо перед глазами малыша висела на редкость многословная реклама гвардейского полка "Рыцарей Плутона", обещавшая "доблестным мужам, ищущим в жизни подвигов и ратной славы" "высокое жалованье" и "жизнь, полную приключений" - о характере этих приключений скромно умалчивалось. Рекламный лист был подписан лично начальником полка, капитаном, фамилия которого, судя по неудобочитаемой подписи, начинались на букву "Ш", а остальное разобрать не представлялось возможным.
    Тут и кассир закончил изучение билета.
    - Чего-то тут не так... Похоже, это подделка, и весьма грубая, должен сказать. Я таких за день навидался...
    - О нет! - в ужасе вскричал малыш. Разумеется, он проделал долгий путь в Александрию - а он проделал долгий путь в Александрию, кстати сказать, - вовсе не для того, чтобы лишь полюбоваться лишь летающим кораблем.
    - Ну не плачь, через год шоу повторится и ты его обязательно посмотришь. - "утешил" его кассир, тепло улыбаясь из-за уже третьих очков, которые он с трудом нацепил на первые две пары.

    Расстроенный малыш выбрался из толпы и уныло побрел прочь. Он даже не заметил, как вошел в какой-то узкий переулок. Здесь низенький и весьма толстый человечек, весь обросший короткой курчавой шерстью и пухлой собачьей мордой взамен лица - расположившись на шаткой стремянке, приколачивал вывеску "Мини-театр". Не заметив лестницы, малыш об нее, естественно, споткнулся и упал. Стремянка только пошатнулась, зато с нее свалился толстяк. Он на секунду распластался по земле, потом с бурчанием поднялся на ноги и полез обратно, ругая маленького недотёпу. Прибив на место вывеску, толстяк снова спустился и заковылял прочь, забыв про лестницу. Настроение у толстяка заметно улучшилось, он пробормотал сам себе что-то вроде: "Ну, после долгого рабочего дня я должен, наконец, подкрепить свои силы...". Странный малыш растерянно проводил толстяка взглядом.
    И вдруг с противоположной стороны улочки выскочил тот самый "крысенок", с которым совсем недавно столкнулся малыш. При ближайшем рассмотрении, малыш отметил, что это действительно был крысенок - при хвосте, острых ушах и с подергивающимся чутким носом на конце вытянутой мордочки. Удивляться тут было нечему - паренек определенно происходил из Бурмеции, а эта страна населена вполне разумными крысами, ростом с человека. А сейчас, скорее всего, это был какой-то простой александрийский оборвыш, а не гордый бурмецианец. Не то что бы крысенок был в лохмотьях, но его заплатанный-перезаплатанный серо-зеленый комбинезон давно нуждался в чистке, а панама, лихо заломленная набок, давно разошлась по всем швам. Впрочем, веселого хозяина это явно не волновало.
    - Эй, ты, шляпа! - завопил крысенок еще издали. - У тебя тоже поддельный билет? А хочешь посмотреть пьесу?
    - Конечно, хочу! - заинтересованно приподнял глаза малыш.
    - Тогда тебе придется побыть мне слугой. Согласен? - бодро предложил крысенок.
    - Ладно...
    - Отлично! Вот твое первое задание: стой здесь и следи за прохожими, скажешь мне, если кто-то будет идти сюда, а я пока займусь этой стремянкой... Там никто не идет?
    - Нет.
    - Прекрасно, тогда за мной! - тут крысенок подхватил стремянку, поднял на плечо, и рысью понесся по переулку. Малыш в остроконечной шляпе побежал за ним.

    Они бежали узенькими-узенькими улочками, петляя между старинными домами, где между вытертыми булыжниками мостовой пробивалась трава; где в лужицах воды на месте выпавших булыжников небо отражалось тоненькой голубой полоской с белыми пятнами облаков, подобно застиранной голубой ленточке в волосах любимой куклы, с которой здесь же, на александрийской улочке, у крыльца родительского дома играла какая-то девчушка; где из окон свисали мокрые половики, в большинстве своем национальных цветов, выстиранные по случаю отличного дня и вывешенные на просушку, но не теряющие в густой тени домов ни капли влаги, что можно сказать и о разнообразном белье на веревках, в огромнейших количествах пересекавших проулки по всем этажам, кроме, разумеется, первого; где вовсе нельзя было разойтись не то что двум повозкам, но и двум пешеходам. А вон там, совсем рядом, кстати сказать, две не особенно цивильного вида старушки, у обеих грудь в орденах, действительно столкнулись в тесном проулке и яростно спорят, кто кому должен дорогу уступать: генерал-майор от инфантерии генерал-лейтенанту инженерных войск или наоборот?..
    Они бежали по плиточным дорожкам скверов в тени старых деревьев, которые никто не рубил, хоть они и сильно мешали друг другу и глушили молодняк, - под каждой второй липой или вязом, или другим каким деревом, но обязательно огромным, старым-старым, с облезающей от старости бледной корой и массой птичьих гнезд в ветвях, торчала табличка, извещающая, что это дерево было посажено таким-то историческим лицом в таком-то году, охраняется государством и вырубке не подлежит. В Александрии всегда любили сажать деревья...
    Они бежали мимо раскрашенных в веселенькие цвета казарм, огороженных взамен колючей проволоки каким-то фигурным чугунным литьем, у распахнутых настежь ворот которых зевала одинокая часовая. В казармах было, кажется, тихо и пусто, солдаты и офицеры почти все были отпущены в увольнение по случаю праздника, разошлись по домам, и только в глубине казарм, как было видно в окнах, между нар бродила недовольная дежурная, протирая окна и странные для казармы зеркала на стенах, по одному на каждые нары.
    Они бежали по улицам, которые, подчиняясь не то прихотям и капризам градостроителей минувших веков, не то, скорее, причудливому рельефу холмистой местности, в которой лежала Александрия, а еще скорее - и тому и другому, бежали то вниз, то вверх, то спускались крутыми неровными ступеньками по склону, то перекидывались мостиком через нежданный канал, спокойно текущий между отвесными стенами домов, прямо из окон которых спустили в канал удилища местные рыболовы...
    - Сюда! - командовал крысенок, согнувшийся в три погибели под тяжестью стремянки и все же ухитрявшийся довольно быстро бежать, так что странный его спутник едва поспевал за своим не менее странным проводником . - Налево! Направо! Нет, все-таки налево! Не спотыкайся! За мной! Вон она - часовня!

ГЛАВА 3
КРЫШИ АЛЕКСАНДРИИ

    Они забежали в распахнутые двери часовни и остановились, переводя дыхание и с удивлением разглядывая друг друга.
    Часовня была очень старой. Она была построена гораздо раньше окружавших ее домов и уже давно не использолась по назначению. Здесь, в общем-то, больше ничего и не осталось, кроме стен да крыши, а еще огромных и очень тяжелых створок входных дверей - чугунных, вычурного литья, сильно пострадавших от дождя и тумана, так что за ржавчиной, кое-где обвалившейся большими черно-рыжими кусками не было возможности различить, что было изображено на створках. Внутри часовни сквозь каменную кладку пола пробилась трава, хоть и чахлая, но в таком количестве, что часовня внутри походила на небольшой лужок.
    Некогда часовня была украшена цветными витражами, но почти все они выпали, а, может быть, были кем-то сняты и увезены. Кое-где среди вывернутых камней кладки в траве блестела то алая, то лазурная, то апельсинового цвета капелька - крошечный осколок цветного стекла. Только один витраж в дальнем окне под самой крышей пережил века запустения, и с него неведомый святой во всем фиолетовом молча усмехался в бороду; да еще в другом окне чудом уцелела часть витража с частью вовсе не птичьего крыла. Под крышей часовни ворковали голуби.
    Крысенок приблизился к единственной колонне, поддерживающей своды часовни, и раздвинул вялые стебли травы, росшие у цоколя колонны. Открылось отверствие явно рукотворного происхождения, вернее всего даже - дверной проем. Обнаружилось, что внутри колонна пустая, и сквозь нее до самого верха идет лесенка - несколько десятков металлических скоб, прочно вцементированных в кирпич, довольно ржавых и непрочных на вид.
    - Там очень опасно. Так что лезь первым. - мрачно предложил крысенок.
    Малыш в остроконечной шляпе вздохнул, пробрался в открытую крысенком дыру и взялся за первую скобу-ступеньку. Крысенок, придерживая стебли травы, с любопытством заглянул в отверствие.
    Шахта была, казалось, вовсе бесконечной высоты - этакий узкий-узкий колодец со ступеньками на стенке, ведущий Бог знает куда, а малыш на самом дне. Где-то на самом верху светило солнце, лучи которого проникали в шахту, но в ней самой было темно и пахло сыростью.
    И вот только малыш ухватился за вторую перекладину и уже более-менее спокойно поставил ногу на первую, как на него кто-то свалился. С жутким воплем.

    - Ха-а! - только и сказал крысенок.
    Существо, свалившееся малышу в остроконечной шляпе на голову, только растерянно кланялось. Оно было ростом гораздо меньше, чем они оба, и более всего походило на здоровенную плюшевую игрушку - то ли медвежонка, то ли котенка, в общем, что-то такое игрушечное. Было оно, скорее, прямоходящим, то есть уверенно стояло на задних лапках, и весьма пушистым. А сзади у него виднелись маленькие перепончатые крылышки. Физиономия наподобие мордочки зверька коалы, острые ушки и какой-то забавный шарик-помпон между ними завершали картину.
    - Простите, купо! - наконец пропищало странное существо.
    - А, это Купо, могуль. - узнал существо крысенок.
    - Купо! - подтвердило существо.
    - Купо, это мой слуга номер один. - безаппеляционно представил малыша в шляпе крысенок. - Все, у нас нет времени, лезем наверх. - и он первым полез в шахту, волоча за собой стремянку.
    - Купо! Приятно познакомиться! Я обязательно вас запишу в Могульскую летопись. - пропищал могуль, и даже выволок откуда-то толстенный том, чернильницу и перо, приготовившись писать.
    - Не-ког-да! - завопил крысенок из шахты. - Скоро уже представление начнется!
    Малыш полез за ним. Могуль с огорчением захлопнул рукописную инкунабулу, но идея что-то туда занести так овладела им, что он никак не мог успокоиться, и, не находя ничего подходящего внутри часовни, поволок том наружу.

    Наверху было нечто вроде небольшой колоколенки. Колокол находился здесь, судя по всему, десятки лет, весь покрылся патиной, но все же не сорвался с подвеса. Крысенок все же не удержался от того, чтобы поискать под колоколом веревку, ведущую к языку, и дернуть за нее. Раздался гулкий, но малоприятный звук, вовсе не похожий на колокольный звон. Видимо, колокол все же слишком долго провисел здесь.
    Из цоколя колокольни они оба выбрались на покатую крышу часовни и огляделись.

    А какой чудный вид был кругом! Часовня была чуть ли не самым возвышенным местом этого городского района, все дома кругом были на этаж-другой ниже. Посмотришь налево, направо - вокруг море крыш под черепицей всех оттенков красного, от темно-коричневого до почти желто-оранжевого. Целый лес труб, по две-три в каждом доме, и, уж конечно, ряды слуховых оконец на крышах. Ближе к озеру крыши тонули в зелени, там на каждой улице, да и просто в садиках и во дворах домов росли старые деревья - липы, клены, даже торчала пара чудом выросших среди высоких домов сосенок.
    Дальше от озера зелени было меньше, дома стояли теснее; среди обычных для Александрии зданий в четыре-пять этажей, разделенных такими узкими улочками, что с края одной крыши можно было без труда перейти на другую, - кое-где поднимался дом-гигант - по местным понятиям, конечно - на два-три этажа выше.
    Широкие покатые крыши трех корпусов казарм, тоже крытые крупной черепицей, оказались совсем рядом, через дом-другой. За ними, если смотреть в сторону замка, шли еще какие-то неширокие здания с квадратными крышами шатром и без труб, потом обычный жилой дом, потом здание на этаж повыше и много шире предыдущего, кажется, многоквартирный дом, потом...
    И - не так уж и далеко, оказывается - был замок, колосс из колоссов, подпирающий небеса иглой обелиска. Рядом с ним городские дома казались не более спичечного коробка. И где-то за огромными башнями угадывалась другая громада - воздушный корабль "Перспектива", все еще подвешенный в воздухе могучими винтами, пришвартованный к чему-то у подножия замка. Да и вряд ли был воздушный корабль способен на посадку, тем более на воду, так как места на замковом острове, не занятого замковыми строениями, было всего ничего. В конце концов, Тумана - дарового топлива! - было и здесь, на высоте двух километров, предостаточно, так что Баку мог себе позволить подвесить корабль между землей и небом.
    По правую руку где-то в двух кварталах шумела площадь Героев, и из-за сплошной стены зданий, среди которых особо выделялся отель "Renaissance", отсюда, с расстояния, еще более похожий на гриб, доносилась музыка и слышны были аплодисменты. А по левую руку, совсем рядом, темнела озерная гладь, и на ней покачивались пустые лодки - и, в стороне замка, бакены, болтавшиеся в воде стройным рядом и скрепленные толстой цепью - составлявшие, таким образом, этакое ограждение, дабы городские лодки не заплывали в призамковые воды.
    Единственный просвет в цепи был у маленького насыпного островка с пришвартованной лодкой, на котором стояла каменная башенка-сторожка и по которому бродили задумчивые часовые. Мера, можно сказать, исключительная; в обыкновенное время никаких часовых там в помине не было, а сделано это было исключительно ради того, чтобы не допустить проникновения безбилетников вроде крысенка со спутником на спектакль. Напомним, что замок был выстроен на искусственном острове на краю озера, и от города замковые стены отделяла широкая полоса воды.
    Однако у северо-восточной части замка эта полоса сужалась до десятка метров и даже менее; теснящиеся городские дома сплошной стеной подступили вплотную к воде. Крыши последнего этажа были вровень с непонятной зубчатой стеной на берегу, а та - вровень с такой же зубчатой стеной нижнего яруса замка.

    Крысенок, ойкая и подпрыгивая на разогретых солнцем за день цинковых листах - он был, конечно, бос, поскольку никто пока еще не выдумал обувь для когтистой крысиной лапы, - протанцевал к самому краю крыши. Оказывается, там через переулок за часовней на крышу соседнего с ней дома была перекинута доска, длинная, толстая, зато весьма и весьма узкая. Крысенок, взвалив на плечи лестницу и продев голову между перекладинами, быстро перебежал по ней на другую крышу, а вот малыш в остроконечной шляпе в нерешительности остановился перед жуткой щелью проулка.
    Этаж был четвертый или даже пятый, высота, таким образом, метров двенадцать или еще больше. Кошмар. Малыш подполз на четвереньках к провалу, глянул вниз и заскреб руками по разогретому солнцем цинку под собой - ему показалось, что он скользит вниз, туда, где у подножия домов ходят люди, как казалось отсюда, маленькие, головастые и очень смешные.
    - О нет! Ты что, высоты боишься?
    Малыш горестно кивнул.
    - Не бойся, доска крепкая, тебя выдержит. - крысенок в нетерпении переступал по черепицам. Крыша, как и все другие в округе, была крыта крупной черепицей каленого, охряного цвета; цинковые листы крыши часовни были тоже крашены оранжевой краской, а между двумя этими желто-красными поверхностями чернела щель, от одного взгляда на которую - даже не в сам провал, а только на его края - начинала кружиться голова.

    Малыш уже потом и не помнил точно, как ему тогда удалось перебраться на другую сторону, но все-таки удалось. Он, цепляясь за края доски и пытаясь рассматривать саму вымоченную тысячами дождей поверхность дерева, а не глядеть мимо нее, вниз, кое-как переполз через пропасть, с облегчением присел на гребень крыши, но тут оказалось, что это еще не все, надо идти дальше. А дальше, связуя дом, на крыше которого они стояли, со следующим, над очередным проулком была перекинута еще одна доска, точнее, две тоненькие досочки, связанные серой бельевой бечевкой в один мостичек, очень хлипкий на вид...
    - Ох, опять... Ладно, ты, главное, вниз не смотри, а доска эта тоже крепкая, несмотря на то, что тонкая... - подбадривал крысенок с другой стороны.
    И малыш пошел по доске, даже несколько увереннее, чем по первой, почти прямо, не помогая себе руками - то ли уверения спутника подействовали, то ли сам несколько привык к высоте, то ли кровь в голову ударила.... Но не успел дойти до конца, как доска тревожно затрещала. Малыш едва успел огромным прыжком с совершенно неожиданным для него проворством перескочить к крысенку, - доска, развалившись аж на три досочки, рухнула в бездну, не выдержали одновременно дерево и веревочка.
    Крысенок простодушно усмехнулся:
    - А я был уверен, что она выдержит! - и побежал было дальше, но, пробежав с полкрыши, вдруг ни с того ни с сего обернулся и хлопнул себя по лбу:
    - Ах да! Совсем забыл! Как тебя зовут-то?
    Малыш растерялся. Определенно, момент для такого вопроса был не самый подходящий. Они стояли по разные стороны гребня покатой крыши на высоте добрых пяти этажей над уровнем земли, и крысенок, которого так и шатало под тяжеленной стремянкой, спрашивал имя спутника.
    - Виви. - наконец, вздохнул малыш.
    На крысенка это оказало неожиданное воздействие. Он неожиданно развеселился и буйно расхохотался:
    - Ха-ха-ха! Во имечко! А я - Пак! Виви - надо ж такое выдумать! Ха-ха... ха... - тут он, к собственному ужасу, качнулся, потерял равновесие, рухнул набок - лестницей вперед - и стремительно поехал к краю крыши. Стремянка жутко скребла по черепице, крысенок не догадался ее отпустить, да и спасся бы он даже тогда? Край крыши стремительно приближался, черепица летела во все стороны...
    Так бы крысенок по имени Пак и сгинул бы, сорвавшись вместе с тяжеленной стремянкой с крыши пятого этажа. Спас его спутник: Виви метнулся вперед, поймал крысенка за кончик длинного хвоста и потащил к себе, упершись в гребень крыши ногами. Пак, таким образом, распластался по крыше в нелепой позе, уцепившись обеими руками за стремянку, которая уже наполовину свесилась через острый край. Некоторое время малыш и сила земного притяжения энергично тащили довольно тихо орущего (в основном от страха, хотя и от боли тоже, мало кому приятно, когда тебя тянут за хвост) крысенка в разные стороны. Наконец сила земного притяжения, видимо выдохшись, сдалась и уступила Пака Виви, который, осторожно вытравливая хвост товарища, вытянул наверх и хвост, и его владельца, и даже стремянку.
    - Э... - сказал Пак, взгромоздив стремянку рядом с собой на гребень и сев на собственный хвост. Виви сел рядом:
    - Извини... Я не хотел. - робко сказал он.
    - Не хотел чего? - вытаращил глаза крысенок. - Меня вытаскивать? Или что? Будто это ты меня толкнул! Я же сам сорвался!
    Малыш растерялся ещё больше и не стал возражать.
    Они несколько отдышались и пошли дальше. Точнее, просто спрыгнули с той крыши, на которой стояли, на соседнюю, пониже - а это была плоская крыша крупнейшего корпуса казармы, стоявшего вплотную к последнему дому. Ходить здесь было совершенно безопасно, края крыши были даже ограждены какой-то хлипкой на вид оградкой, так что наши герои бодро пересекли ее по диагонали, перебрались по очередному мостику на крышу очередного здания. Тут и замок как-то сам собой оказался совсем рядом, а уж непонятная стена с зубчатым верхом, стоявшая совершенно одна, сама по себе, на "городском" берегу озера, была совсем уж под боком.
    - Итак, Виви, мы у цели! - торжественно объявил Пак, упер ножки стремянки в край крыши и прислонил ее верх к проему между зубцами.
    - Я, я первый! - и Пак полез наверх. Виви вздохнул, потрогал зачем-то поля шляпы и начал подниматься за ним.
    С вершины странной стены, оказывается, был перекинут мостик, ведущий прямо к стенам замка. Построено это нелепое сооружение - мы о одинокой стене на берегу, конечно, - построено оно было довольно давно и служило, кажется, для защиты замка со стороны города. И казармы, кстати, были по соседству... Притом эти никому не нужные в эпоху пушек и воздушных кораблей фортификации ровным счетом никем не охранялись, так что Пак и Виви могли спокойно перебраться к замковой стене и там по бесконечным лесенкам с широкими каменными ступенями опасливо - вдруг все-таки охрана? - подыматься вверх, вверх, вверх... к террасе замка где-то на самом верху...

    Ночь стремительно накатывала на город, кутая его тяжелым пуховым одеялом темноты. Небосвод как-то быстро окрасился темно-синим, а затем и черным, только вечерняя заря гасла где-то на западе, среди горных вершин, тонкой ало-розовой полоской.
    Одно за другим гасли окна в домах, по улицам торопились домой последние прохожие. Только огни по краю города - окна фабрик - горели красным, как широко брошенная горсть углей из костра; работа там не прекращалась и ночью.
    Тихо зажглись газовые фонари, залив город теплым мерцающим светом. Ночная стража заступила место дневной, и суровые александрийки, наконец расслабившись после тяжелого дня, разбредались по мелким кабачкам, так как в пустые и темные казармы на другой край города топать не хотелось. На площади Героев свертывались последние торговые палатки.
    Звуки дня стихали, только журчала вода в каналах да скребла ободьями колес по мостовой случайная повозка. Даже огромные ветряки замедлили свое движение и вращались как-то сонно, совсем уж медленно, а потом и вовсе остановились.
    Небо потихоньку усыпали звезды, и Млечный путь незаметно рассек его напополам - от края до края через зенит. Светила Акрукс и Толиман, Архернар и Канопус сонно глядели из темных высот на засыпающую землю. И на небосвод выкатилась огромная голубая Луна, заставившая обелиск таинственно мерцать также голубым цветом... А вслед за ней появилась еще одна Луна, розовая, ибо описываемый нами мир, называемый Гайя, по ночам освещают два светила - одно голубого и одно розового цвета. Зеркальный обелиск приобрел совершенно неописуемый цвет.
    Естественно, две луны вызывали по полдюжины разнокалиберных приливов и отливов в сутки, и тому подобные малоприятные явления, но что поделаешь... А впрочем, небо здесь немногим отличалось от небес иных миров, и звезда Акрукс - сердце Южного креста - так же, противно компасной стрелке, указывала путь на юг.

    Огни в замке и не думали гасить, хотя обычно - королева поддерживала там почти что военную дисциплину - все ложились спать в один час с отбоем в воинских казармах. Но сегодня был день особенный, так сказать - третий праздник в году, после Дня Зимнего Солнцестояния и Дня Рождения Королевы. Сегодня был День Рождения ее дочери, Ее Высочества принцессы Гарнет Тил Александрос XVII. Замок праздновал, и все огни в нем были зажжены, и на любом флагштоке, шесте, и даже громоотводе болтался национальный флаг, а между башнями были протянуты веревки с цветными праздничными флажками...

    На террасе под обелиском собралось немало народа. Александрийцы из числа тех счастливцев, кому все-таки достались билеты, и дворяне из Трено, у которых билеты были именные, ожидали начала представления. Что-то не заладилось, корабль, тихо шумя винтами, висел перед террасой.
    Терраса замка сейчас представляла собой зрительный зал с креслами. По логике вещей, перед ним должна быть сцена, но прямо впереди висела корма корабля с чем-то этаким, вроде балкончика, где музыканты "Танталуса" настраивали инструменты. Зрители забеспокоились. Никто при этом не замечал ни Пака, ни Виви, осторожно пробиравшихся за рядами.
    Наверху, в пышно украшенной ложе, представления ожидали Ее Королевское Величество Брэн и именинница - принцесса Гарнет.

    Брэн было далеко за пятьдесят. Время сильно изменило ее со времени смерти мужа, и не в лучшую сторону; да, впрочем, Брэн и в молодости вряд ли можно было назвать писаной красавицей.
    Так или иначе, она сильно растолстела, очень уж сильно, и весила, вероятно, поболее, чем вся ее личная охрана, вместе взятая - а в ложе стояло человек пять. Неумеренное употребление косметики привело к тому, что кожа королевы, и без того весьма неровная и нездоровая, приобрела серо-зеленый цвет, и даже скорее зеленый, чем серый. Очень маленькие, болезненно слезящиеся глазки почти совершенно терялись в тени огромного и весьма тяжелого церемониального шлема. Зато широченный жабий рот своими размерами с лихвой компенсировал недостаток пропорций в верхней части лица. Брэн, которой было явно жарко в тяжелой королевской мантии, даже несмотря на вечернюю прохладу, обмахивалась веером - дорогой и сложной конструкцией из металла, дерева и шелка.
    Королева с явным нетерпеним дожидалась начала пьесы. А принцесса Гарнет, явно нервничая, присела только на край кресла и начала с трагическим лицом рассматривать мозаичный пол ложи. Сидела она, разумеется, слева от королевского трона, так как справа должен был сидеть король, уже не один год как покойный. Его кресло пустовало.
    Стоявший позади личный телохранитель принцессы, а, по-совместительству, и командующий гвардейскими частями Рыцарей Плутона, капитан Адальберт Штайнер сначала удивился ее престранному поведению, но, не найдя никакого объяснения, быстро успокоился, рассудив, что грядущее представление наверняка вернёт принцессе хорошее расположение духа.
    Телохранителем принцессы Штайнер был уже ровно шестнадцать лет, с самого ее рождения. Гарнет он любил отечески-нежно, хотя эта любовь выражалась в основном в истериках по поводу неадекватного поведения подопечной, а именно: прогулки по городу в одиночестве, двусмысленные перешептывания с подружками из замковой охраны, а замок охраняли в основном девушки-солдаты первого года службы, то есть не намного старше самой принцессы; попытки научиться плавать в александрийском озере, откуда неумелого пловца легко может вынести течением, протащить через один из двух водопадов и скинуть с двухкилометровой высоты. В общем, принцесса была не самой беспроблемной подопечной.
    Об этом Штайнере надо добавить еще пару слов. Был он человеком довольно высокого роста, широк в плечах и по горло закован в стальную броню. На обнаженных руках перекатывались могучие бицепсы. В руках Штайнер сжимал тяжелый палаш. Но, несмотря на грозный вид, Штайнер оставался личностью крайне простодушной и наивной. Лицо капитана с выпирающей нижней челюстью выглядело несколько туповато. Себя он называл почему-то рыцарем, хотя, конечно, на дворе был уже не тот феодальный век, когда жили рыцари настоящие. Он бредил понятиями вроде воинской чести, командирского долга, исполнения клятвы верности, которые понимал как-то странно, повинуясь собственным представлениям о морали и чести.
    Штайнер обладал огромной физической силой, которой редко находил применения, разве что не скупясь иногда на могучие затрещины своим подчиненным. У него был замечательный командирский голос, не тише пароходной сирены, но в замке умение отдать внятный приказ подчиненному на расстоянии километров этак пяти-шести было как-то невостребовано. Подчиненных у него было мало, - хотя "Рыцари Плутона" и именовались гордо полком, народу в нем едва набиралось на одну роту.
    В настоящую воинскую службу Штайнера, конечно, не брали - не мужское это занятие. Под настоящей службой он понимал битвы с врагами, лихие кавалерийские атаки и триумфальное занятие вражеских городов - в общем, то, чего не было уже лет пятьдесят и, скорее всего, не будет еще лет сто. Но в армии, так уж повелось, служили исключительно женщины, а мужчинам путь туда был заказан.
    Штайнер, вероятно, больше всего жалел, что родился мужчиной, как бы парадоксально это не звучало...

    Но, кажется, мы отвлеклись. Зрители уже начали недоуменно перешептываться, когда долго выжидавший, наблюдая за волнующейся аудиторией Баку, решил начать-таки представление.

ГЛАВА 4
ПРЕД НАШИМ ПРЕДСТАВЛЕНЬЕМ

    С корабля ударил одинокий интенсивно-желтый прожектор, ухитрившись тонким лучом выискать не просто королевскую ложу, но замершую на краю ложи напряженную фигуру Штейнера, и не просто фигуру, а лезвие огромного палаша, который капитан поднял перед лицом. Музыканты изобразили нарастающую барабанную дробь.
    Капитан с видимым облегчением занес клинок за спину и резко выбросил его вперед, прочертив взмахом в воздухе широкую дугу, так что от ярко освещенного лезвия в публику полетели сполохи отраженного света... И тут все и началось.
    С кормы "Примы Висты" в небо уперлись сияющие столбы света - лучи куда более мощных прожекторов; из-под кормы огромные бенгальские огни брызнули пуками искр всех цветов радуги; балкончик осветился розовым и зеленым, а по всему кораблю зажглись целые гирлянды мелких цветных лампочек - зеленых, красных, оранжевых, ровно расчертивших округлый корпус разноцветным узором косых ромбов, на манер параллелей и меридианов на глобусе, так что корабль, бывший будто сплошной глыбой мрака, предстал перед восхищенными зрителями чем-то вроде огромной драгоценности, легко парящей в воздухе. Музыканты вступили торжественным тушем, и балкончик, исполняющий, по всей видимости, роль оркестровой ямы, плавно начал подниматься по корпусу корабля вверх. Вся корма раскололась по горизонтали и раздвинулась вниз и вверх, будто улыбалось нестрашное чудище изо сна в летнюю ночь, балкончик с музыкантами уехал куда-то вверх, открывая скрывавшуюся под уходящей наверх частью - сцену, пока что пустую, но зато с пышнейшими декорациями - что-то вроде увитой плющом зубчатой крепостной стены с воротами, башенками, ступеньками лестниц по бокам, горящими факелами в креплениях. На картонное закатное небо над стеной явно не жалели краски - анилиновый закат был, пожалуй, поярче, чем настоящий, - а настоящая заря уже угасала тоненькой алой полоской у горизонта. И, пока балкончик, таща за собой раздвигающийся занавес, полз вверх, а фейерверки еще не утихли, - фанерные, но выглядевшие совершенно как настоящие ворота раздвинулись, и из-под полога вышел Баку в горностаевой мантии, с достоинством кланяясь и помахивая рукой на все стороны.
    Зрители, просто потрясенные всем этим великолепием, зааплодировали - да что там, устроили настоящую овацию, в восторге приподнимаясь с мест. Пак и Виви за их спинами вытягивали шеи, пытались высмотреть что-нибудь, раскрыв рты и беззвучно хлопая в ладоши - надеясь, похоже, не привлечь к себе чьего-либо внимания.
    Штейнер, ретировавшийся обратно в дальний конец ложи, на момент исполнения торжественного туша снова вылез к краю, охрана начала прищелкивать пальцами в такт музыке, и даже суровая Брана позволила себе привстать с трона и проделать несколько танцевальных па, дирижируя музыкантам веером.
    На сцену вышел Баку в горностаевой мантии и позолоченной короне из папье-маше, надетой на напудренный парик, и раскланялся на все стороны:
    - Леди и джентльмены! - хорошо поставленным голосом, многократно усиленным мощными динамиками, начал он. - Эта история случилась давным-давно... Принцесса Корнелия была разлучена со своим возлюбленным Маркусом... Она пыталась бежать из замка, но была схвачена и заточена в башню своим жестоким отцом, королем-волшебником Лео... Маркус скрестил мечи с королем... Итак, Ваше Королевское Величество, королева Брана, Ваше Высочество, принцесса Гарнет... благородные дамы и господа, а также наши зрители из Александрии, "Танталус" представляет вам постановку легендарной пьесы "Я хотел бы быть твоей канарейкой"!
    Снова вступил оркестр. Баку опять поклонился и прошел в центр сцены. Часть стены замка бесшумно поднялась вверх, и из открывшегося проема выехал огромный трон, пожалуй, даже более роскошный, чем тот, на котором восседала Брана. Баку поднялся по ступеням подножия и уселся на трон. Трон покатился далее чуть не до левого конца сцены, а через проем на сцену вышли королевские рыцари...
    Тут мы несколько отвлечемся от нашего действия и скажем пару слов о этих статистах. Сейчас на сцене статистов было двое, но был и третий, и все трое были родными братьями-близнецами, схожими, как три капли денатурата. Звали их так: Бенеро, Генеро и Зенеро. На Баку они работали чуть ли со времен начала его цирковой карьеры, ко всему привыкли и никогда и ничему не удивлялись.
    Все трое братьев были совершенно одинаковой и престранной внешности. Их родители, по всей видимости, жили где-то под чертой Тумана; а там нередки всяческие уродства у новорожденных, и также нередки двойни и тройни. Ничего удивительного, что все трое родились инвалидами: вовсе без пальцев на руках и ногах, и, кажется, без кожи на лице. Так-то они были бы нормальными александрийцами, разумеется, с собачьими мордами взамен лиц, тут уж совсем ничего нельзя было поделать, это не от Тумана зависело. Роста близнецы были маленького, едва доставали Зидану до плеча, а Баку - до пояса. Зато все трое были очень плотного телосложения, широкоплечие и длиннорукие, ни дать ни взять - ходячие бочонки. На руках у них всех троих были протезы вроде деревянных клешней, которыми братья орудовали очень ловко, а лица - у братьев, как было сказано, взамен лиц были жуткие звериные морды с висячими ушами по сторонам, как и у многих александрийцев, - они закрывали кожаными масками, подложенными ватой, со стеклышками напротив глаз. Впрочем, в сверкающих доспехах и с длинными пиками в руках они выглядели не так уж и плохо.

    Итак, королевские рыцари церемонно прокосолапили по сцене и застыли у подножия трона. Баку, то есть король Лео, поднялся с трона, достал откуда-то тот самый меч, которым несколько часов размахивал, изображая полудракона, и тоже вышел на авансцену.
    С другой стороны сцены тут же появился Маркус... При виде его зрители сначала оторопели, а потом разразились бурной овацией, и было отчего: уж больно необычный для романтического героя был у него вид. То есть, как и полагается, Маркус вырядился в длинный черный плащ до пола, повязал шелковый черный бант на шею - но на сцену вышел в ядовито-оранжевой бандане, благоухающей керосином, в какой мы его видели в начале нашего повествования. Ну и, конечно, торчащие изо рта клыки, орлиный нос, нависшие надбровные дуги и так далее. Гримироваться Маркус не стал, это было бесполезно.
    Король Лео, то есть Баку, глянул на Маркуса с такой неподдельной злобой, что зрители снова зааплодировали. Однако обрывать подчиненному уши было явно не время.
    Прожектор высветил в глубине сцены вышедших из прохода Зидана, Бланка и Цинну. Все трое были в одинаковых белых плащах с красными крестами на спине и с длиннейшими бутафорскими мечами. Самый длинный меч достался коротенькому Цинне; тот даже поднять свое оружие не мог, чтобы не зацепить за декорации, и не мог повести им в сторону, чтобы не зацепить друзей, и поэтому аккуратно держал меч перед собой.

    Бланк:
         
       О храбрый Маркус! Ты лишен судьбой
       Отца и матери, и разлучен с любимой!

    Цинна:
         
       Но где твоя удача, та, что славила тебя?
       Надеешься ли ты хотя б на что-то в жизни?

    Зидан:
         
       За друга честь сразиться мы должны!
       Вперед!

    Бланк и Цинна:

       Вперед! Вперед!

    С этими словами они также выбежали на сцену и выстроились по бокам от Маркуса, застывшего с мечом в руке. Цинна стал сзади.

    Бланк:

       Пришли мы за тобой, наш славный родич,
       Помочь тебе в нещадной сече...

    Он замолчал: последнее слово показалось ему каким-то неправильным. Маркус пришел Бланку на помощь:

    Маркус:

       Оставьте нас! Я должен сам сразиться
       С тем, кто мне враг! Он мой!

    Цинна:

       О нет, мой родич! Я также должен отомстить!
       И брат мой пал, замоченный...
       Э-э-э... замученный тираном!

    Баку хмуро скосился на Цинну и зарычал в свою очередь в микрофон:

    Король Лео:

       Что? Прочь, презренные! Да как посмели вы
       Поднять свой меч на короля! Убиты будут все,
       Кто смеет стать мне поперек дороги!

    Зидан:

       О вероломный Лео, разве я забуду
       Все те обиды, что ты нам чинил?
       Убить ль возможно рыцарскую честь?
       Мы не уйдем, не отомстив тебе!

    Король Лео:

       Ах, так! Измена! Стражники, ко мне!
       Убейте всех!

    Близнецы шваркнули пиками оземь, вытащили из ножен короткие бутафорские клинки и встали по бокам уже от Баку: братец Бенеро напротив Зидана, братец Зенеро напротив Бланка.
    Маркус рысью подбежал к Лео-Баку и, что было дури, с размаху рубанул того деревянным мечом. Попал он аккурат в левый глаз и тут же испуганно отскочил. Баку, со сдавленным воплем схватившийся за мгновенно заплывший глаз, видимо, только и мог благодарить судьбу и самого себя - а мог бы и разрешить Маркусу выйти на сцену с собственной, вовсе не бутафорской саблей.
    Маркус опустил меч и втянул голову в плечи; Баку отошел назад и мстительно наступил на до поры до времени скрытую среди досок сцены педаль.
    Зидан и Бланк шарахнулись от Маркуса в разные стороны, и вовремя: из-под досок сцены на того бухнуло малиново-красное пламя и размелось в стороны тучей искр и несколькими оторвавшимися оранжевыми языками, недалеко проплывшими в воздухе и быстро растаявшими. Пламя, само собой, было не настоящее, но выглядело вполне реально. Братец Генеро-пиротехник, высунувшись из-за кулис ровно настолько, чтобы не видели зрители, показал Баку растопыренную клешню: мол, все хорошо. Баку тер левый глаз и братцу Генеро не ответил. Генеро засуетился: за первым спецэффектом должен был почти сразу идти второй. Метеор.
    Создавая хоть какую-то видимость битвы, Зидан и Бенеро пару раз пырнули друг друга деревянными мечами; а затем стоявший где-то за спинами друзей Цинна простер руки к небу, и под возгласы изумленных зрителей и под медное шипение с оркестрового балкончика - из пространства между размалеванными в радикальные цвета заката падугами плавно вылетел Метеор.
    Метеор был бутафорский, конечно. Был он необыкновенно красивым, перламутровым, светящимся изнутри, переливавшимся всеми цветами радуги, но при ближайшем рассмотрении напоминал просто очень большой пузырь из целлулоидной пленки и с маленьким-маленьким фонариком внутри. Каким он и был в действительности. Зрители Метеор вблизи не видели.
    Метеор в сиянии цветных прожекторов описал не особо ровный круг над головами актеров, на мгновение остановился над макушкой накликавшего его на свою голову Цинны, а затем спланировал к застывшей фигуре Баку и взорвался тучей искр, осыпав Лео-Баку несколькими килограммами мелко нарезанных конфетти. Зрители зааплодировали, Бран уронила веер.

    Король Лео, отряхиваясь от конфетти:

       Арр... Гррр... Проклятый Маркус, мы еще встретимся!

    И удалился за кулисы, откашливаясь конфетти и прямо-таки трясясь от злости. Этот номер ранее не репетировался.

    Зидан:

       Вернись!

    Лео-Баку просьбу проигнорировал. Зидан шагнул за ним - Бланк загородил ему дорогу. Ответственный момент.

    Зидан:

       С дороги, Бланк!

    Бланк:

       Одумайся, Зидан! Коль состоится этот брак,
       Принц Шнайдер в дом к себе принцессу заберет -
       Тогда двух королей повяжут родственные узы,
       Мир воцарится в королевствах двух!

    Зидан:

       Но это глупо! Где же справедливость?
       Где честь, где верность? Разве нет их больше
       В подлунном мире? Подлец!

    Бланк, взмахивая мечом:

       En garde!

    Зидан, также размахивая мечом по всем сторонам:

       И ты не жди пощады от меня!

    Они сошлись. Цинна и близнецы со сцены скрылись.
    Бланк, конечно, был слеп. Но он все же был превосходным фехтовальщиком и намного превосходил соперника в этом сложном искусстве. Сцену дуэли Бланк продумал заранее; Зидану надо было следовать его тихим командам:
    - Бей справа! Справа, я сказал! По ногам, я подпрыгну! Сам подпрыгни! Пригнись! Passado! Слева! Прямой! Отступай! Отступай, я сказал! Сверху! Hai! Сверху! Hai! Не в лицо же! Ты же понимаешь, я не вижу, где... Эх! Слева! Пригнись! Прямой!
    Звучало это замечательно, на деле же все было совершенно ужасно. Отбивающий любой, даже самый точный удар Бланк, разумеется, меча Зидана не видел, наверное, чувствовал дуновения от летающих в воздухе клинков кожей, и очень уж точно чувствовал, и реакция у него была отменная. Зидану удалось только раз тыкнуть друга концом меча под ребра, Бланк тут же мстительно съездил нашего героя по шее, мечом, конечно, плашмя - отрубить голову деревяшкой нельзя, шею сломать - можно. Кошмар.
    А со стороны бой смотрелся неплохо, более чем неплохо. Сверкающие крашеные мечи вились в воздухе, словно живя собственной жизнью, сшибались раз за разом, звеня не в такт ударам и разбрасывая в воздухе снопы белых искр, опять же не в такт ударам. Последние эффекты обеспечивались мечущимся за сценой Генеро. Красота.
    Бойцы, взмахивая мечами, передвигались по всей сцене, подпрыгивали, сгибались, Зидан даже раз в воздухе перевернулся - назад, через голову, чуть не запутался в своем вывернувшемся вперед тяжелом бело-красном плаще и сбросил его в сторону, про себя чертыхаясь - почему не сделал того раньше? Затем Зидан легко взбежал по лестнице на оказавшуюся довольно низкую крепостную стену; Бланк - за ним.
    На стене они снова несколько раз скрестили клинки, а затем Зидан прыгнул со стены ласточкой, приземлился на руки, предусмотрительно отведя меч в сторону, прошелся колесом по сцене - вперед, к зрителям - и неожиданно для самого себя оказался у самого ее края. С другой стороны был красно-серый гранитный край террасы, где сидели зрители, а между сценой с огнями рампы и этим краем - бездна, заканчивающаяся метрах в тридцати внизу, где плескала в разноцветных отблесках оцепившей корабль паутины сияющих гирлянд вода и покачивались едва различимые цепи между каменными столбиками.
    Только Зидану и осталось, что в панике ткнуться одной ногой в край сцены, другой - в камень края террасы и зависнуть над страшной бездной в такой, мягко говоря, неустойчивой позе, расставив руки в стороны и нервно мотая хвостом. Сказал бы кто раньше, что ему, Зидану, придется сесть практически на шпагат над пропастью между замком и воздушным кораблем - Зидан бы не поверил, а если бы поверил - потребовал бы от Баку надбавку за риск.
    Зрители, конечно, ахнули. Тишина.

    Прошло несколько безобразно длинных секунд, прежде чем растеряшийся Бланк подбежал к покачивающемуся наподобие замедленного маятника метронома направо-налево и растопыренному, как наформалиненная бабочка на игле, Зидану и зашептал:
    - Тебя вытащить? Или сам встанешь? Если что, я помо...
    - Да я сам, - так же тихо ответил Зидан, оттолкнулся от края сцены и - выпрямился на одной ноге уже на камне террасы, просто-таки исходя гордостью: вон он я какой! Он и сам потом не мог объяснить, каким именно образом этот трюк проделал, а повторить его отказывался наотрез.
    Бланк с облегчением перепрыгнул почти полутораметровую "бездну" вслед за Зиданом, и они продолжили свой бой уже в партере. Бланк наступал, Зидан отступал, мечами они махали по-прежнему яростно, чуть не задевая зрителей, чуть не наступив на сидевших уже в проходе, на корточках, где-то в районе третьего ряда Виви и Пака; королева Брана, охрана, Штайнер высунулись из ложи и смотрели на бой сверху, пока передний край балкона не скрыл актеров от них вовсе.
    Наконец, последним могучим ударом Зидан выбил меч у охотно выпустившего последний Бланка - и меч, крутясь, полетел назад, на сцену, где его поймал вышедший из-за кулис Маркус. Свет прожекторов сопровождал меч все время полета и сосредоточился на фигуре Маркуса - а освещение зрительного зала тут же погасло. Погасла, чтобы не смущать зрителей, и анилиновая заря над крепостной стеной и на падугах, погасли факела на крепостной стене, - и сцена и партер исчезли, и лишь Маркус с мечом остался в свете слепящих прожекторов.
    Маркус, разумеется начал читать свой монолог, чертя мечом в воздухе и усиленно отвлекая на себя внимание зрителей, пока Бланк и Зидан в темноте пробирались за спинками кресел куда-то в сторону:
    - Подвиньтесь, пожалуйста... Нам за кулисы... Минуточку, мы вас не затрудним...
    - А подержите, пожалуста, я через пять минут заберу, - Зидан вручил бутафорский меч охраннице, Бланк стащил с себя и повесил на конец копья той же охранницы свой бело-красный плащ, и оба они стали проталкиваться дальше, пока девушка соображала, что ей с этим имуществом делать. Нашарив ведущую внутрь замка дверцу определенно служебного назначения, Зидан и Бланк тихо скрылись за ней, и больше никто их на представлении не видел.

    - Ну и как, Зидан, переоделся? - спросил от двери Бланк. Сам он уже напялил на себя щегольскую гвардейскую форму, нагрудник и пояс с коротким мечом, надвинул на незрячие глаза каску и старательно сутулился, надеясь, что никто впредь не догадается заглянуть под козырек каски и увидеть, что "гвардеец" слеп.
    Зидан действительно облачился в гвардейский наряд и теперь вертел в руках гвардейскую каску и морщил нос. Форма рослого охранника висела на маленьком и худеньком Зидане даже не мешком, а парусом, впрочем, то же можно было сказать и о форме Бланка. Бланк повторил свой вопрос.
    - Да... Но эта каска... э-э-э... Не очень-то хорошо она пахнет...
    Бланк выразил лицом вселенскую скорбь.
    - Пустяки. Моя прямо-таки воняет. Кираса чересчур большая... - он постучал по нагруднику, - спина вся чешется, сапоги мокрые, перчатки липкие, даже в карманах какие-то крошки... - и вывернул карманы в качестве доказательства.
    - Ладно-ладно, японял. Пошли. - сказал Зидан, швырнув каску Блютцена на стол и направляясь к двери. - Банку-то не забыл?
    Бланк молча вытащил из-за пазухи знакомую банку с жуками, которые немедленно закопошились; по-видимому, все верхние жуки-оглопы при виде света попытались переместиться в нижнюю часть банки, а нижние - в верхнюю.
    - Не волнуйся, склерозом пока не страдаю.
    - Первое. Я подливаю сонное зелье принцессе в чай... - начал Зидан.
    - Остальное мое. Есть у меня сюрпризик для любящей матери-королевы... - Бланк, вспомнив о чем-то, отодвинул стоящий по соседству стол. Под столом обнаружились бездыханные хозяева формы, бравые Рыцари Плутона Блютцен и Коэль, оба в одних подштанниках.
    - Спят как младенцы. - умилился Бланк.
    - Надо смотреть, когда заходишь в комнату: не ждет ли за дверью кто-то с табуреткой наготове. - проворчал Зидан.
    Они задвинули стол на место и выглянули за дверь:
    - Если я не ошибаюсь, королевская ложа совсем недалеко, только по лестнице подняться...
    - Усек, - сказал Зидан, отпихивая друга в сторону и с уверенным видом выходя в холл. Прямо по курсу, были рыцарские доспехи... портьера... куранты... дверь запертая... Так. Сориентируемся. Слева - коридор, выход на террасу, охрана. Справа двери в огромный зал, охрана. "Зидан! Дурак, лестница у тебя под носом!" (приглушенным полушепотом).
    - А сам дурак. - ответил Зидан, ставя ногу на первую ступеньку.
    Откуда-то сверху донеслись шум аплодисментов и восхищенные возгласы.
    - ЗИДАН! - зашипел Бланк сзади. - Начинается сцена, где Маркус пробирается в спальню Корнелии. Мы должны управиться до финала!
    - Не тупой. - ответил Зидан, шагая по лестнице.
    Он на ходу повернул голову к Бланку:
    - Чего ты там застрял? Мы - храбрые Рыцари Плутона, солдат не боимся, ходим где хотим, хоть... - тут его монолог прервался, поскольку на него налетел кто-то бежавший по винтовой лестнице вниз, а Зидану что-то его природная реакция отказала. Зидан с возмущением уставился на того, с кем столкнулся. И застыл.

    Всю его реакцию можно бы изложить строкой вопросительных знаков, обильно перемешанных с восклицательными - никого подобного он здесь в замке видеть не ожидал, среди множества охраны, придворных, ученых, окружавших королеву...
    А это была прекрасная юная девушка, ростом не выше самого Зидана, хрупкая, с точеной талией, с чистым и свежим лицом, почти скрытым в тени капюшона какой-то белой рясы с орнаментом из оранжевых треугольников по краю. Традиционное одеяние белых магов, кстати говоря. Чудное, практически неземное создание.
    В опасной близости от таких чудных, практически неземных созданий здравый обычно рассудок Зидана напоминал снежок на сковородке.
    - Вы мне дадите пройти? - после некоторого молчания осведомилась девушка в белом одеянии.
    - Гмм-да, да! - опомнился Зидан, отступая в сторону. - Стоп. Минуточку! - он скакнул на прежнее место. - Мы с вами раньше не встречались?
    - Нет, я вас не знаю... - покачало головой неземное создание.
    - Что там творится, Зидан? - спросил поднимающийся по лестнице Бланк.
    - Мм-да. Я никогда не встречал раньше настолько прекрасных... Скажите, вы не...
    - Мне надо идти! - рявкнуло неземное создание, отпихнуло Зидана, отпихнуло и подошедшего Бланка, да так, что тот рухнул на ступеньки - и полетело по лестнице вниз.
    - Какого черта? - изумленно вопросил Бланк. Зидан перемахнул через его голову и ринулся по лестнице вниз:
    - Подъем, Бланк! Это была Принцесса Гарнет!
    - Ты что - серьезно? - начал Бланк, но вопрос его ушел в пустоту. Зидан и девушка исчезли.

ГЛАВА 5
ТВЕРДЫНЯ СЕМИДЕСЯТИ КОРОЛЕВ

    Две тысячи лет... трудно представить себе такую древность, но замку было две тысячи лет, и построили его руки человеческие. В те дни мир был молод, и он был совсем иным - не разлился еще по равнинам континентов зловещий Туман, как говорили легенды. Не бродили в нем страшные создания - перекореженные неведомыми силами животные и растения, небеса были сини, сияющие снегами горы высоки, моря глубоки, леса обширны. Землей тогда правила магия, если верить тем же легендам; и иных городов и стран доносят до нас предания: Конерия, Мельмонд, Правока, Лефейн, совсем уж сказочные Дуэргар и Эльфхейм... Все эти названия, почти погребенные в глубоких наносах времен, настолько полусказочны, настолько веет от них мифом - что многие и считали их мифом, легендой, годной лишь для детей и полусумасшедших историков. Но было одно имя, в реальности которого, в реальности его носителя не позволял себе усомниться никто.
    Александра Хайвинд Тайкун.
    Первая королева Александрии. Личность полулегендарная - и в то же время абсолютно реальная. Непобедимая воительница и мудрый правитель, она правила драконами и путешествовала верхом на них среди облаков. Она заложила первый камень александрийского замка - старейший обработанный камень в мире. Она установила законы, по которым жила Александрия. Здесь, под небесами Александрии, хранили след ее ноги древние мостовые. Здесь, в королевской библиотеке хранились книги, написанные ее рукой. Она сражалась в тысяче битв и ни разу не проиграла.
    Но - все люди смертны. Александра Хайвинд Тайкун умерла - не в битве. От старости.
    Но - герои не умирают. Александра Хайвинд Тайкун осталась жить в памяти своего народа. Множество правителей наследовали ей, но люди помнили ее одну.
    А Александре Хайвинд Тайкун наследовали около четырехсот или даже более пятисот королев и прочих правителей, всего в четырех династиях. Но память народная и вместе с ней летописи, ведшиеся с незапамятных времен, хранили имена Семидесяти, и Александра Хайвинд Тайкун была Первой. Семьдесят королев были именно теми правителями, каким дают титулы Великих, Сильных, Мудрых; если на то пошло, Кровавых и Грозных - пусть так, но и Кровавые и Грозные королевы вместе с Великими и Мудрыми навсегда вписали свои имена в скрижали мировой истории. Были среди них отважные воительницы, подобные самой Александре, были хитрые дипломаты, предпочитавшие воевать не мечом, а словами - и доказавшими, что слово опаснее меча; были правительницы, более заботившиеся о народном благе, чем о завоеваниях. Были поэтессы, философы, астрологи. Были и коронованные волшебницы, воскресившие забытое со времен Александры искусство править драконами. Были трудолюбивые строительницы на троне, вознесшие башни Александрийского замка на невероятную высоту и выстроившие прекраснейшие здания в городе, носящем имя все же первой королевы. И, хоть замок строили поколения, люди по вечерам любовались мерцающей в лучах заката громадой и говорили детям: "Это замок. Его построила Первая королева Александра Хайвинд Тайкун".

* * *

    С шипеньем и треском огромные часы в огромном пустом зале били полночь. Удары неслись над зеркальным паркетом; и лишь старые портреты и застывшие на вечной страже доспехи внимали им. И, как только в тишину замка упал последний удар, распахнулись огромные двери справа, и в зал, звеня бубенцами дурацкого колпака и метя пол невероятной длины рукавами, вбежала крошечная фигурка в синем и белом.
    - Мы в беде! Мы в беде! - завывала она.
    И тут же распахнулись другие двери, напротив первых, и, также звеня бубенцами и метя рукавами сияющий паркет, вбежала в зал другая фигурка, ростом не выше первой, да и вообще - можно бы решить, что это та же самая первая или ее отражение в зеркале, если б не была она уже в красном и белом.
    - В беде мы, в беде мы! - вторила она первой.
    - Это ужасно! - завыла первая справа, обливаясь глицериновыми слезами, оставлявшими дорожки в густом гриме высохших щек под впавшими злыми глазками.
    - Королева Брана нам головы отрубит! - зарыдал и испортил грим на сухом старческом личике двойник слева.
    - Мы должны поспешить! - завопил правый.
    - Поспешить мы должны! - подтвердил левый. И они поскакали по лестнице вверх: один ступит левой ногой, другой - правой, один правой - другой левой, в зеркальном отражении.
    - Мы в беде! - В беде мы! - Мы в беде! - В беде мы! - вопили более или менее синхронно они.
    Это были королевские шуты, Зорн и Торн. Трудно сказать, откуда они вообще взялись при дворе: королева не считалась особо веселым человеком - возможно, когда-то эти двое ее развлекали с успехом, но те времена давно прошли, и королева держала шутов скорее по привычке. Да и сами шуты были не особенно веселыми людьми: дурацкое искусство не располагает к веселью, и в цирке самые грустные люди часто - клоуны. А это были не просто клоуны.
    Неразлучные Зорн и Торн, кстати, говоря, были вовсе не близнецами от рождения - они сроднились за много лет совместной службы и - каждый стал зеркальным отражением другого. Что один думал, то говорил другой, что делал один, то тут же неосознанно повторял другой. Это была одна душа в двух телах, и, надо сказать, весьма злая душа. За спинами шутов шептались, что они не вполне вменяемы, но в глаза что-либо говорить боялись: шуты, по слухам, владели черной магией.

    Симметрия зеркальных отражений нарушилась, когда оба добежали до того холла с четыремя дверями и лестницей, где несколько ранее мы видели Зидана, Бланка и неземное создание.
    Сине-белый Зорн засеменил к передней двери, но его остановил неуверенный голосок красно-белого двойника:
    - Верный путь, это не!
    - Я знаю, это не верный путь! - твердо сказал Зорн, резко остановившись.
    - Действительно, ты уверен? - обратился к нему за подтверждением Торн.
    - Я уверен, действительно! - еще тверже ответил Зорн.
    - Удивляюсь я иногда... - вздохнул Торн, изготовившись зачем-то снова плакать.
    - Н-не время удивляться! - запротестовал его двойник, и они поскакали далее на второй этаж по лестнице.
    - Спешить к королеве Бране мы должны! - Мы должны к королеве Бране спешить! - вопили они. На втором этаже ситуация повторилась, и неизвестно, сколько раз бы они заботливо указывали друг другу дорогу возле каждой двери, если бы очередной проход не оказался дорогой в королевскую ложу.
    - Ваше Величество! - Видеть королеву мы должны! - завыли шуты, толком не разобравшись, где они, собственно, находятся и что преграждает им дорогу.
    Дорогу им преграждал вышеописанный громила-капитан Штейнер, у которого были вполне ясные представления, кого к королеве пускать, а кого не пускать. Пускать, кстати говоря, он никого вообще не собирался.
    - Ее Величество занята! Приходите попозже! - голосом, вовсе не приветствующим посягательства на свободное времяпровождение королевы и в более поздние сроки прорычал он и расставил руки в стороны, давая понять: кто-либо пройдет в ложу только через его труп. Шутов он не боялся, Зорн и Торн, будь они хоть первыми магами в мире, могли сидеть перед Штейнером до морковкиного заговенья, но в ложу не пройти.
    Шуты выглянули в ложу из-за объемного корпуса капитана, искренне надеясь привлечь кого-то небезучастного к их отчаянному положению. И такой небезучастный нашелся. Точнее, такая небезучастная.
    - В чем дело? Чрезвычайная ситуация? - раздался в ложе ясный, привыкший к командам голос.

    Это была Беатриса, генерал армии и первая воительница во всем королевстве. 
    Беатриса происходила из древнейшего, богатейшего дворянского рода; ее предки верой и правдой служили всем четырем династиям. И Беатриса пошла по стопам бабок и матерей: чуть не с пеленок она научилась владеть мечом, принесла Клятву Верности в двенадцать лет и с тех пор служила Ее Величеству. Королеве Беатриса была предана всей душой, была готова и умереть за нее, и выполнить любой ее приказ. Скорее второе, так как убить Беатрису было, кажется, невозможно - давно уже в королевстве, да и во всем мире не находилось равного ей бойца. 
    Но все же в каком-то тренировочном бою Беатриса потеряла-таки правый глаз. Это было глупо и недостойно, истинную женщину украшают шрамы только полученные в битве - но с потерей пришлось смириться, и пустую глазницу навеки закрыла белая шелковая повязка, уйдя концами под прекрасные пушистые русые волосы, которым завидовала не одна женщина королевства. А в остальном Беатриса была прекраснейшей женщиной, первой красавицей двора - но под венцом представить ее было невозможно, настолько суровое выражение застыло на прекрасном лице. Беатриса никогда не улыбалась, никогда и никто не видел ее в гневе, и лишь иногда тень пробегала по лицу генерала - когда побежденные в смертельной битве просили у Беатрисы пощады. Ее иногда называли "Рыцарем, не знающим милосердия", но и жестокой Беатриса по-настоящему не была. Просто она не знала иных представлений о рыцарской чести, чести победителя.

    - Да, да, чрезвычайная ситуация! - уцепился за брошенный Беатрисой спасательный круг Торн, а Зорн добавил:
    - Настоящая чрезвычайная ситуация страшной срочности!
    - Очень хорошо. Я подумаю, что я могу сделать. - Беатриса неспешно развернулась и пошла к трону.
    - Очень благодарны мы будем! - Мы будем очень благодарны! - заверещали шуты.
    - Черти бы побрали эту Беатрису, вечно пытается меня обойти... - заворчал Штейнер. Генерала Беатрису он боялся не больше, чем дурацкой черной магии. Все-таки возглавлял гвардейский полк, охранял лично Ее Величество и играл вовсе не последнюю роль в королевстве. Бывает ведь и так: политика монарха определяется тем, каких сановников к нему (к ней) охрана пустит, а каких - нет. Так что ролью самоварного крана в политическом процессе Штейнер вольно или невольно пользовался вовсю. 
    Беатриса вернулась с полдороги:
    - А в чем, собственно, проблема?
    - Ее Королевское Высочество... - начал Зорн.
    - Принцесса Гарнет... - вставил Торн.
    - В ОПАСНОСТИ! - взвыли оба. И зарыдали.
    - Вижу. - сурово ответила Беатриса. - Ждите. - и снова направилась к трону.
    Королева Брана, пристально следящая за разворачивающимися на сцене событиями, несколько минут делала вид, что не замечает вытянувшейся у каменного подлокотника Беатрисы; но наконец королева не выдержала и с недовольством обернулась:
    - Не отвлекайте! Вы не видите, что я смотрю представление?
    Беатриса начала:
    - Ваше Величество, я вынуждена бояться, что принцесса Гарнет...
    - А! Она только что вышла. - отмахнулась королева.
    Беатриса оглянулась на шутов, которые делали ей какие-то знаки. Торн высунулся из-за Штейнера, насколько мог, и беззвучно шевелил губами, пытаясь что-то передать Беатрикс.
    - Ваше Величество, по-видимому, принцесса Гарнет сбежала с Королевской Подвеской.
    - Хорошо, хорошо. Всё... То есть как это?! - Брана, кряхтя, приподнялась с трона. - Генерал Беатриса!
    Беатрикс вытянулась по стойке "смирно" еще больше прежнего:
    - Ваше Величество?
    - И капитан... э... Капитан Штейнер!
    - Да, Ваше Величество! - вырос у другого подлокотника оставивший шутов охране Штейнер.
    Брана повелительно махнула веером в воздухе:
    - Идите и найдите Гарнет!
    - Да, моя королева! - гаркнул Штейнер.
    - Сию минуту, Ваше Величество! - Беатриса ударила себя кулаком по нагруднику открытой и изрядно, скажем так, декольтированной кирасы. В ту же минуту королевская ложа опустела. Брана, ворча и вздыхая, опустилась на сиденье трона и попыталась сосредоточиться на представлении.

    Куда направилась Беатриса, нам неизвестно. Зато известно, куда отправился Штейнер: собирать своих гвардейцев. Он прошел по галерее, идущей поверху того самого, знакомой нам зала с изогнутой лестницей и четыремя дверями, остановился посередине, набрал в легкие воздуху и громовым голосом скомандовал:
    - Р-Рыцари Плутона! ПАА-СТРРРОИТЬСЯ!
    Громовой рев пронесся по всему замку, прорвался за каждую дверь и отразился эхом от каждой стены. Охранницы у дверей, ведущих во внутренние покои по ту сторону галереи, прижали ладони к ушам. В дальней комнате оборвался и упал портрет. Но это падение портрета было единственным следствием команды: ничего более не произошло. Не явилось на ковровой дорожке зала двойной шеренги подтянутых молодцеватых Рыцарей в сияющей броне. И вообще ни одного Рыцаря, хотя бы и вовсе не молодцеватого, не подтянутого, хотя бы и в пыли и паутине.
    Пунцовый Штейнер издал горлом звук, по тональности напоминающий мышиный писк. Охранницы у дверей в конце галереи давились от смеха. Но, прежде чем Штейнер что-то смог сказать, отворилась дверь боковой комнаты и оттуда в коридор вывалились бравые Рыцари Плутона: заслуженный Второй Рыцарь Блютцен и заслуженный Третий Рыцарь Коэль, оба в кальсонах с тесемочками. Определенно, подтянутости и молодцеватости им не хватало, особенно Коэлю, наевшему себе к тридцати годам изрядное брюшко; но уж зато пыли и паутины на обоих было с излишком. Рыцари наперебой завопили:
    - Капитан, сэр!
    - Все собраны, построены и ждут ваших распоряжений!
    Тут они сообразили, что последняя реплика расходится с реальностью, и замолчали. Штейнер, трясясь от злости, сбежал по лестнице вниз и завопил, раздавая подзатыльники обоим нерадивым подчиненным, в порядке строгой очередности.
    - Да о чем вы говорите?! (Подзатыльник.) Вас здесь только двое! (Подзатыльник.) Где остальные? (Подзатыльник.) Где, никчемные бездельники? (Подзатыльник.) У меня приказ от королевы! (Серия подзатыльников.) Оденьтесь и ищите принцессу Гарнет. Марш!
    Благодарные Рыцари исчезли. Штейнер фыркнул и направился искать остальных своих подчиненных.

    А уж искать было где. Замок был огромен. Здесь было, наверное, несколько тысяч комнат, десятки и сотни метров коридоров. Были здесь тесные комнатенки по образцу стенного шкафа и просторные залы, по которым шаги и голоса отдавались эхом раз десять; были тесные коридоры с низкими потолками и узенькими окнами-бойницами, в которые едва можно было просунуть палец, и каменные колодцы в десять этажей вышиной, с застекленным окном высоко вверху. Были в замке места настолько странного вида, что один этот вид заставлял усомниться в душевном здоровье архитекторов. Были, конечно, кухни, оружейные, ткацкие мастерские, красильни, кузни, чокобятни, то есть стойла для верховых птиц чокобо, поскольку лошадей на Туманном континенте не было никогда; но все это пребывало в полном запустении. Добрую половину комнат замка не открывали и не проветривали лет сто-двести, если не все триста; картины на стенах зарастали паутиной и покрывались густым слоем пыли; оружие и доспехи ржавели; мебель тихо гнила в запертых комнатах; куда никто не заходил столетиями по отстутствию надобности; к тому же скучающие придворные и охрана распространяли самые нелепые слухи о всяческих необыкновенных и пугающих явлениях, якобы имеющих быть место где-то в глубинах замка. Поговаривали о каких-то таинственных бледных фигурах, блуждающих по темным лестницам, о оживающих якобы портретах и ходячих латах. Вроде бы в Александрийском замке было видимо-невидимо каких-то тайных ходов, о которых, впрочем, вроде бы хорошо знали и часто зачем-то пользовались неназываемые, но всем якобы известные лица. Где-то вдруг обнаруживались отпертые двери, из-за которых тянуло могильным холодом - а на следующий день исчезали. Где-то набредал человек в коридоре на люк в полу, среди зеркального паркета - а из люка, наоборот, дышало жаром и были видны багровые отблески пламени - а через полчаса люк исчезал, и, сколько паркет не простукивали, ничего найти не могли. Кого-то ударило током в душевой, где электропроводки отродясь не было, зато вроде бы были привидения; кто-то видел среди ночи, как в библиотеке на столе сама собой перелистывается забытая книга в полное отсутствие сквозняков.
    Точно было известно только то, что под замком будто бы находятся какие-то загадочные подземелья, тянувшиеся под самим замком, конечно, под озером и даже под городскими строениями чуть ли не до окраин города Александрии. Незадолго до описываемых событий одна из младших сержантов вдруг провалилась среди бела дня в какие-то темные катакомбы под старой оранжереей, бродила там полдня в поисках выхода, а когда ее все-таки вытащили через ту же дыру в оранжерее - рассказывала о гигантских механизмах, очень старых, но в отличном состоянии, хорошо смазанных и выкрашенных и будто бы находящихся в этих самых катакомбах и о многом другом. Сержант в свободное время ходила по всему замку, распространялась о своем подземном приключении, и кое-кто из числа рядовых начал организовывать экспедицию в таинственный лабиринт. Болтливую идиотку вскоре вполне заслуженно отправили охранять границу в какую-то тьмутаракань, дыру в оранжерее оперативно заделали, но неясные слухи все еще ходили по замку, ширясь и обрастая совершеннейшими баснями.
    Во всяком случае, точно можем сказать: никаких сказочных кладов под замком спрятано не было. Рядовые, в большинстве своем романтически настроенные девушки первого года службы, то есть лет восемнадцати, искали везде клады, распространяли нелепые слухи и сами им верили, Рыцари Плутона - взрослые, вроде бы рационально мыслящие мужчины, - занимались тем же самым, так что и день и ночь кто-нибудь ходил по замку и простукивал стены и пол.
    Королева Брана по вступлении на престол начала приводить замковое хозяйство в порядок. Часть комнат была очищена от пыли, имущество переписано и инвентаризовано, население замка увеличилось более чем втрое, в основном за счет военных - но того было мало. Очищенные комнаты зарастали пылью заново; новоприбывшие солдаты и офицеры не меньше старожилов боялись ходить по пустым неизвестным коридорам, держась знакомых путей. Более того, загадочные и необыкновенные явления вдруг участились: бродили по замку бледные фигуры, разговаривали портреты, кого-то снова ударило током, но уже в библиотеке, и в библиотеке же на общедоступных полках обнаружились и тут же пропали какие-то удивительные опечатанные тома в железных переплетах с каббалистическими символами. В некоторых коридорах сами собой появились гигантские бочки в рост человека, тоже опечатанные; причем распространяться об этих бочках и о многом другом строго-настрого воспрещалось. Сам капитан Штейнер ходил по замку, прекращал нелепые разговоры о необъяснимых явлениях и щедро раздавал зуботычины направо и налево; кого-то наказывали дисциплинарно, кого-то понижали в звании, но ничто не помогало: слухи только множились.

    А сейчас Штейнеру было не до слухов. Он нагрянул в трапезную, где накрывали гигантский стол на двести пятьдесят персон, и, разумеется, обнаружил там еще одного злостно уклоняющегося от своих служебных обязанностей гвардейца по имени, кстати сказать, Мюлленкедхейм. Указанный персонаж притулился на краешке стола, и на коленях он держал поднос, на который складывал по пирожному, по кусочку ветчины, по ложке салата - с каждого блюда, которое уставлявшие стол девушки-солдаты имели неосторожность мимо гвардейца пронести. Мюлленкедхейм, не вставая со стола, притормаживал покачивающуюся под тяжестью блюда рядовую длинной ложкой, какой размешивают бульон в больших супницах, и той же ложкой перекладывал что-нибудь к себе на поднос.
    Вокруг кипела суета: солдаты носились туда-сюда, с волшебной быстротой устанавливая на необъятный стол блюда, покрытые никелированными колпаками; раскладывали сияющие снежной белизной тарелки и серебряные, золотые, мифриловые даже наборы вилок, ложек, ножей, хоть благородные дворяне и предпочитали есть руками. Мимо Штейнера с грохотом протащили стремянку: вешали серпантин и воздушные шары. Кто-то маленького роста, в поварском колпаке, обознавшись, видимо, ухватил Штейнера за обшлаг и начал говорить, сильно заикаясь, что, мол, сидит какое-то Ку на кухне, тратит ценные продукты и ничьих советов не слушает; Штейнер рявкнул на неизвестного в поварском колпаке, и тот перепуганно растворился в воздухе. Штейнера интересовал Мюлленкедхейм; тот, впрочем, уже увидел командира и с подносом в руках шел к нему.
    - Здравия желаю, сэр! Вы только попробуйте, какая курочка! - и протянул цыплячье жареное крылышко Штейнеру под нос. Тому ничего не оставалось, как взять крылышко и надкусить.
    - Н-неплохо... к-конечно... - выдавил Штейнер, давясь ароматным нежным мясом и выкашливая кости в руку. - Ты почему не на дежурстве?
    - Веймар дежурит. - отмахнулся Мюлленкедхейм, забирая у капитана куриные косточки и метким броском отправляя их в плевательницу на другом конце зала. Репрессий за безделье со стороны капитана он не боялся - Штейнер к нему благоволил: Мюлленкедхейм был лучшим стрелком в роте.
    - Все равно. - хмыкнул Штейнер У меня приказ от королевы... Ищи принцессу Гарнет!
    - Принцесса Гарнет? Опять?
    - Именно. Что - опять?
    Мюлленкедхейм не ответил. Штейнер махнул рукой и направился к выходу. Гвардеец сунул блюдо под стол и побежал за уходящим капитаном.
    Они побежали по бесконечным коридорам замка. Какое-то время Штейнер слышал, как за плечом у него пыхтит Мюлленкедхейм, потом гвардеец отстал, и дальше Штейнер бежал один.
    Он прогрохотал по паркету зеркального зала, где мы впервые видели шутов Зорна и Торна, побежал дальше и вдруг остановился, услышав знакомый голос:
    - Завоевательная политика Барона... являлась прямым следствием... в течение примерно пятидесяти... то есть я хотел сказать... свидетельством... Бордам Даравон преобладание субпассионариев в период акмеической фазы...
    Штейнер подкрался к двери с краю зала, из-под которой падала желтая полоска света. голос шел из-за нее. За дверью была библиотека.
    Штейнер приоткрыл дверь и проскользнул в образовавшуюся дверь.

    О! Что это была за библиотека! Одна из лучших в мире, наверное. Семьдесят королев десять или пятнадцать веков собирали книги. Когда-то близ города Карнак отрыли древнюю библиотеку, старую, как сам мир, там были тысячи книг - где они? В Александрийской библиотеке! Собирал свою библиотеку император Гешталь, пока не закачалась и не рухнула его империя, колосс на глиняных ногах; но где его книги? В Александрийской библиотеке! И множество книг пришло сюда другими путями - купленные у богатых дворян-коллекционеров и простых людей и прямо королевами, и через перекупщиков, и через сданные александрийцами в макулатуру старые-старые листы, и через прочитанные среди строк палимпсеста строки старые, соскобленные ради экономии пергамента; и даже просто через переписчиков, которым люди рассказывали: когда-то, где-то, давным-давно читал я такую-то книгу и запомнил из нее то-то...
    Уже один неполный каталог, составленный Бог весть когда, занимал целый зал; каталог полный, доведенный пока только до буквы "Ё", занимал другой зал; полки с книгами везде доходили до потолка и занимали множество залов, переходов и подвалов. Сколько в библиотеке книг, не знала ни одна королева.
    Книг было много. Очень много. Их было астрономически много. Дубовые полки проседали под весом фолиантов, оплетенных и в толстенную кожу бычьих шкур, и в тончайший, почти прозрачный сафьян, с переплетами матерчатыми и деревянными, а то и железными; книг с металлическими уголками, чтобы страницы не обтрепывались, и без оных; написанных вручную - всем, чем можно писать, от чернил до драконьей крови - на пергаменте, на старинной тряпочной бумаге, на тонкой рисовой, на сосновых дощечках, на коже всех сортов; отпечатанных во все эпохи книгопечатания; книг, в которых было всего несколько страниц или даже один переплет; других, которые были по толщине таковы, что в одиночестве занимали добрую треть книжной полки; третьих, что были опечатаны королевскими печатями, а некоторые из последних, в кованых железных переплетах, были оплетены от лиха цепями и заперты на навесные замки. Были в библиотеке книги на языках Туманного Континента, и Внешнего Континента, и еще одного Забытого Континента, где никто не жил уже тысячи лет, и заснеженной Эсто Газы на северном Затерянном Континенте; и заморского Дагерео, и на языке муглей, на семи языках Древних, на языке неведомых строителей руин Лонки, на мертвых языках Шуми и Мумба и с ними на многих других, на которых люди даже никогда не говорили, а говорил неизвестно кто.
    Учитывая древность большинства книг, нетрудно было поверить, что, как говорили, добрая половина из них волшебные, и что они в самом деле бьют людей током и сами собой перелистываются по ночам. Во всяком случае, к большинству книг обычные люди не допускались, а только специально подготовленные, приведенные к присяге и давшие подписку о неразглашении библиотекари. В библиотеке были залы и хранилища, в которые посторонним вход был воспрещен, были такие, в которые был вход только по пропускам, такие, в которые пускали только в особые дни и только по монаршему разрешению, и даже такие, в которые вход был строго-настрого воспрещен вообще всем. Не очень-то и хотелось!

    Но Штейнер в запретные залы не шел. Он прошел между первыми стеллажами и направился прямо ко столу в центре читального зала, доверху заваленному древними фолиантами. Посередине стола сиял круглыми полированными боками огромный глобус, а вокруг - сидела и пила чай местная интеллигенция: библиотекари, архивариусы, специально допущенные из города студенты и прочая интеллектуальная шантрапа. Во главе стола стоял молодой человек небольшого роста, стриженный под машинку, листал книгу и вещал внимающим ему слушателям:
    - В то время как... На что указывает Азлаам Дюрай, авторитету которого... Что позволяет провести известную ана-ана-ана-ана. - он увидел Штейнера, сильно смутился и стал искать под столом гвардейский шлем.
    Штайнер снисходительно сказал:
    - Ну, Лаудо, ты же Рыцарь Плутона! Тебе полагается проводить время в военных учениях, а не за книгами.
    - А давайте, я лучше писателем буду. - заикнулся Лаудо.
    В голосе Штейнера появился металл.
    - Будешь-будешь. Потом как-нибудь. М-марш искать принцессу Гарнет!
    Лаудо с отчаянным лицом похватил поданный ему симпатичной студенткой по правую руку шлем, надел его и побежал прочь. Интеллигенция повздыхала, усадила на место Лаудо нового оратора и продолжила чаепитие. Штейнер вышел.

    Он вышел из дверей, ведущих на открытый воздух, на аллею, куда падал рассеянный свет из узорчатых окон, прошел далее на пристань, потом еще дальше, надрал уши еще паре-тройке попавшимся под ноги бездельникам-гвардейцам, отсчитал три десятка подзатыльников сопляку и лоботрясу Веймару, оставившему пост и целовавшемуся в пролете лестницы с милой девушкой, по званию, кажется, младшим лейтенантом. Младшая лейтенантша тихо ушла, надеясь не вызвать и на себя гнев Штейнера, Веймар тоже, потирая затылок, пошел на пост; и Штейнер пошел дальше, но тут услышал обрывок разговора - между тем же Веймаром и кем-то еще: "Принцесса побежала на башню... своими глазами видел... искать, да?". Радость заплеснула капитана. Сломя голову он бросился в какую-то дверь, в другую дверь, пробежал по аллее, сбил с ног кого-то, заскочил в какую-то дверь - ура! Лестница, и лестница ведущая именно что наверх башни! И побежал по ней капитан... побежал... побежал... пошел быстрым шагом... пошел помедленнее... побрел, хватаясь за сердце, потому что не родился еще тот человек, что мог бы пробежать единым духом по винтовой лестнице пятнадцать этажей.
    К тому моменту, как Штейнер вывалился с лестницы на верхнюю смотровую площадку башни, он уже едва держался на ногах от усталости, а дышал так, словно загнанная птица чокобо, которую заставили на предельной скорости везти тележку на край света и всю дорогу читали нотации по поводу перерасхода корма. Штейнер тяжело опустился на последнюю ступеньку лестницы и принялся бронированным кулаком вытирать пот со лба.
    - Фу-у... Усталость расправляет свои черные крылья... - изрек он. Какое-то время капитан молчал, потом вдруг вскочил на ноги, - Нет! Нельзя и думать подобным образом! Принцесса должна быть найдена!
    С этими словами Штейнер заметался по площадке, надеясь, что принцесса прячется где-то у него под носом. Никого он, конечно, здесь не обнаружил и собрался было спускаться вниз, как вдруг взор его абсолютно случайно упал на верхушку башни напротив, где по такой же площадке пробежала фигурка в белом и скрылась с виду. За ней гналась другая фигурка в голубом и при хвосте. Не думаем, что нужно объяснять читателю, кто это были. Фигурки исчезли за надстройкой башни... снова появились и снова исчезли... Короче, принцесса Гарнет, а за ней и Зидан, сбросивший уже мешавшие доспехи Рыцаря Плутона, нарезали круги по площадке соседней башни, минут пять уже, наверное.
    Штейнеру тоже ничего объяснять было не надо:
    - Постой-ка! Вон там! - завопил он. - Это же принцесса Гарнет! Преследуемая разбойным образом! Не бойтесь, моя принцесса - ваш рыцарь идет!
    Он действительно порывался куда-то идти, топал ногами на месте и размахивал руками подобно ветряной мельнице, но толку от всего этого было мало - расстояние между башнями было метров тридцать, а летать рыцарь не умел.

ГЛАВА 6
В ПРЕСЛЕДОВАНИИ БЕЗ СРОКА И КОНЦА

    Девушка в белом, спокойно улыбаясь, стала на каменный зубец ограждения башни, слегка нагнулась и сразу же выпрямилась. Зидан, последние полчаса гнавшийся за девушкой по всем проходам и переходам замка, вовсе не ожидал, что она когда-либо остановится; но - свершилось. Он резко затормозил и начал медленно приближаться, по мере возможности ласково улыбаясь. Девушка в белом, столь же ласково улыбаясь, отодвинулась к краю - за спиной у нее была пропасть в пятнадцать этажей. Внизу покачивалась корма корабля-театра, там шло представление - а прямо под башнями сидели и хлопали актерам зрители, не подозревая, что творится у них над головой.
    Пауза.
    Зидан подумал и решил, что самоубийцами принцессы, как правило, не бывают, а посему поведение девушки в белом, если она, конечно, принцесса - блеф чистой воды. Он, предостерегающе подняв руки и улыбаясь еще более ласково, приблизился к принцессе.
    Та улыбнулась ему со всей возможной теплотой и ухнула в пропасть спиной вперед.

    Зидан чуть не спрыгнул тут же вслед за принцессой; так же чуть не спрыгнул со своей башни и Штейнер, который было кинулся даже головой вперед между зубцами, но застрял и замолотил в воздухе руками, раскрыв рот в беззвучном крике.
    Зидан, вздрагивая, приблизился к краю, перегнулся через зубец, глянул вниз - и?
    Принцесса Гарнет Тил Александрос Семнадцатая парила в воздухе семью этажами ниже... вцепившись в почти невидимый в темноте трос, тянувшийся... да-да, тянувшийся прямо к кораблю-театру "Прима Виста". И таких тросов, с флажками, с фонариками, от корабля к каждой башне шло видимо-невидимо.
    Не был бы Зидан Зиданом, если бы он, не сжав зубы и не заправив молниеносным движением кружева на манжетах под ткань обшлагов, не отодрал бы от зубца другой трос и не ринулся бы головой вниз в бездну.
    И не был бы Штейнер Штейнером, если бы он с суровым и мужественным лицом не кинулся бы вслед за Гарнет и Зиданом, обвязавшись тросом поперек пояса.
    Цирк, честное слово.

    Принцесса ударилась ногами в полосатый брезент полукупола, прикрывавшего балкончик с музыкантами, съехала по этому брезенту к краю, свесилась вниз и, раскачавшись на руках, спрыгнула к музыкантам. Хлопнула дверь: Гарнет скрылась в глубинах корабля. Порядком одуревший от головокружительной погони Зидан последовал за ней тем же маршрутом. А сверху донесся глухой удар: Штейнер промахнулся по брезенту и врезался в одну из узорных башенок в основании несущих винты осей. Раздались глухие проклятия, завязнувший в пробитой насквозь стенке Штейнер подрыгал ногами и затих.
    Гарнет между тем влетела случаем именно в ту проходную каюту, где гримировалась к выходу и попутно учила по книжке роль актриса по имени Руби.

    Так случилось, что эту деятельницу театра "Танталус" мы еще не представили публике. Руби на совет "Танталуса" не позвали по единственной причине: эта двадцатилетняя красавица с задумчивым восточным лицом - была, по общему и единодушному мнению Зидана, Маркуса, Бланка и Цинны, великолепной драматической актрисой, тонким трагиком и полной дурой. Посему она пребывала в том наивном убеждении, что "Танталус" есть театр. А не особо опасная организованная преступная группирока, как то было на самом деле.
    Руби была абсолютно непрактичной, мечтательной натурой. Она могла проводить многие часы, просто стоя или сидя и размышляя о чем-то своем - и она сама не могла сказать, о чем. Она часто задумывалась о чем-то и во время собственного монолога - исключая сценические - и изумленный собеседник ждал-ждал и принимался тормошить Руби, не дождавшись окончания ее речи. К тому же и память у нее была довольно плохая, то есть Руби могла уже и не помнить, о чем говорила пять минут назад, хоть тексты ролей помнила, и то хорошо. Держалась она ото всех особняком, за внешностью хоть и следила, но престранным образом: во всяком случае, человек в здравом уме полголовы в голубой цвет, а полголовы в пепельный красить не будет.
    Сейчас Руби медленно шла по середине каюты, держа в одной руке книжку и читая по ней вслух, а в другой руке пудреницу. Выскочившая из боковой двери Гарнет, разумеется, налетела на актрису; девушки больно стукнулись лбами; книга и пудреница полетели на пол.
    - Мой государь, превыше всех богатств земных... - вещала по инерции Руби. - ЩО?! Що, ё-мое? Притормози-ка! Куда намылилась, дарахуша? Хоть "пардон"-то можно сказать, а?
    - Пожалуйста, прошу извинить меня, я должна спешить... - начала Гарнет.
    - Имянно! И я тут сижу, готов-вюсь к моему великому выходу... - возразила ей Руби.
    Принцесса растерялась. Влетел Зидан. Руби тут же обратилась к нему:
    - А, Зидан, побачь, как она меня ударила! Прям ненормальная какая-то, да?
    - Просто дай мне с ней поговорить... - начал Зидан, обходя Руби сбоку.
    - Мянутошку, ты ваще слухаишь, що я сказав? - возмутилась Руби, приближаясь к Зидану и дергая его за обшлаг перчатки. Гарнет тут же загрохотала по лестнице вниз.
    - ЭЙ! - возмутился Зидан. - Руби, поговорим позже! - и также ринулся вниз по лестнице.

    Это была та самая комната о трех дверях, кубрик, где несколькими часами раньше томились в ожидании босса члены "Танталуса" и где он так напугал их драконьей маской. Принцесса метнулась сначала к одной двери, потом к другой и, наконец, решилась - дернула дверную ручку. Увы! Это была дверца стенного шкафа, и в нем, само собой, лежал заряженный самострел Цинны.
    - Осторожно! - завопил Зидан. Принцесса шарахнулась от шкафа; стрела пролетела через комнату и вылетела в открытый иллюминатор. Дальнейшая судьба ее неизвестна.
     
    Принцесса рвала ручку другой двери. Зидан, тяжело дыша, сел на нижнюю ступеньку, поджав хвост.
    - Похоже, у вас некоторые затруднения. - сказал он, а про себя подумал "М-м-да, что б мне сказать такое? Но зато - она в наших руках".
    - А... - ответила принцесса. - Вы работаете на этом корабле?
    Придумала все-таки что-то?
    - Как вы, вероятно, и подозревали... Истина в том, что... Я действительно... - с этими словами Гарнет приподняла край капюшона, под которым оказалось, действительно, прелестное большеглазое личико с очень правильными чертами.
    "Вот говорят: глаза цвета ночи. И я не верил, что такие вообще бывают".
    - Я - принцесса Гарнет Тил Александрос Семнадцатая, наследница престола Александрии. - торжественно произнесла Гарнет. Она задумалась и прикусила губку:
    - Есть вещь, о которой я хочу вас попросить. Я желаю быть похищенной. Прямо сейчас.
    К этому Зидан был не готов.
    - Э-э... М-м-да. Я не... То есть я имею в виду...
    Но тут нарушаемую лишь отдаленным гулом двигателей и тихой музыкой с оркестрового балкончика разрезал отдаленный вопль Штейнера:
    - Принцесса! Где вы?
    Гарнет испуганно надвинула край капюшона на глаза.
    - Пожалуйста... Это за мной!
    - Ага... - сказал Зидан. - Вон оно что творится... Ну, ясно. Предоставьте их мне.
    - Вы не представляете, насколько я вам благодарна. - тепло сказала Гарнет, потупив глаза.
    Попал снежок на сковородку. Зидан рухнул на одно колено и схватил руку принцессы:
    - Очень хорошо, Ваше Высочество!.. Сим обязуюсь похитить вас наилучшим образом!
    - А чем это тут вы занимаетесь? Сюда, сюда! - прогнусавил за спиной Гарнет Цинна, неслышно вошедший в комнату. Заметив у себя над плечом совершенно неожиданную красноносую, рябую и плоскую физиономию с маленькими глазками, принцесса взвизгнула и в ужасе шарахнулась глубоко задумавшемуся Зидану за спину.
    - Не извольте волноваться, Ваше Высочество, это мой друг Цинна. - опомнился Зидан.
    - Да, правда? Я сожалею о своей неловкости. Вы меня напугали, - обратилась Гарнет к Цинне, - но, - это уже Зидану, кокетливо, - будь и у меня подобный лик, я все равно была бы немалым образом испугана.
    - Обидно, да. - набычился Цинна. - Рылом, мол, не вышел. А я каждое утро умываюсь...
    - ПРИНЦЕССА! - заорал где-то совсем близко Штейнер.
    - СЮДА! - рявкнул Цинна, указывая Зидану и Гарнет на открытую дверь и попутно укладывая заряженный заново самострел в шкаф.
    Принцесса, Зидан, а за ними и Цинна забежали в указанную дверь и прикрыли ее за собой. Вовремя; распахнулась третья дверь и в кубрик с налитыми кровью глазами влетел Штейнер, размахивая огромнейшим двуручным палашом. Он ожидал увидеть здесь злокозненных похитителей Гарнет, и, разумеется, перебил бы всех на месте - но кубрик был пуст. 
    - Принцесса? Принцесса! - Штейнер принялся трясти ручки всех дверей подряд, открыл и шкаф и, конечно, получил самострельную стрелу в живот. Ничего страшного не случилось, стрела отскочила от закаленной рыцарской брони и упала на пол, но этот маленький эпизод несколько отрезвил Штейнера:
    - Здесь везде ловушки! - взял палаш наизготовку и стал в ужасе осматриваться. Прошло с минуту, а Штейнер никак не мог решиться и открыть какую-нибудь дверь. Наконец, он с обреченным вздохом взялся за ручку той двери, через которую вошел, и тут же отскочил от нее, как ужаленный: ручка поворачивалась сама собой.
    - Ага, где ты был-то раньше? - с облегчением приветствовал Штейнер вошедшего Рыцаря Плутона. Тот вздрогнул, надвинул на глаза шлем и вытянулся:
    - З-с-с... Здравия желаю, сэр!
    - Вот то-то! Моя принцесса? Принцесса! - завопил снова Штейнер.

    - Цинна, это тупик. - обеспокоенно сказал Зидан, озираясь по сторонам. Они были в той самой кают-компании, где ранее шло совещание.
    Цинна засмеялся:
    - Я знал, что что-нибудь такое случится. Сезам!
    Мощным пинком отбросил стол в сторону.
    - Откройся! - подхватил едва заметное на полу колечко и дернул. Открылся небольшой люк, сквозь который вполне можно было спуститься... куда-то вниз. В машинное отделение.
    - Вот я лючок и врезал. - самодовольно добавил Цинна.
    - Принцесса! - раздался очередной вопль Штейнера.
    - Прыгайте! - велел Цинна. Зидан, за ним Гарнет, а за ним и Цинна попрыгали в люк, и опять-таки очень вовремя: в кают-компанию с мечами наголо ворвались Штейнер и его гвардеец:
    - Ага, принцесса должна быть там!
    - Я первым, сэр! - торопливо вставил Рыцарь Плутона и прыгнул - ногами вперед, зацепился за край каблуком и застрял, сложившись в узком люке, как перочинный ножик: голова в шлеме, руки и ноги торчали в кают-компанию, остальное же надежно завязло между палубами.
    - Ты хоть соображаешь, что делаешь? - зарычал Штейнер.
    - Простите, сэр! Я застрял, сэр! - задрыгал ногами гвардеец.
    - Ну и черт с тобой! - скрежетнул зубами Штейнер, закинул меч на плечо и выбежал из кают-компании прочь.
    Гвардеец еще немного подрыгал ногами для приличия, потом успокоенно и без особенных усилий выбрался из люка.
    - Надо же, он купился.

    Машина работала на холостом ходу. Тихое, очень тихое для такого мощного двигателя гудение наполняло машинное отделение. Машина была новая, как и весь корабль; необъятный котел блестел начищенными медными боками в центре множества обсыпанных водяными каплями труб, напоминая некий техногенный алтарь нового, промышленного века. Двойная кожаная диафрагма котла раздвигалась и сжималась, наводя на мысли уже о некоем дышащем живом существе; и, помимо гудения, по залу с каждым ее движением наполняли звуки, напоминавшие вздохи и стоны - звуки, способные напугать непривычного к ним человека; но это всего лишь перегретый Туман прорывался сквозь поры и неплотно закрытые щели в коже диафрагмы.
    В те времена подобные машины казались еще почти чудом, хотя и более двадцати лет прошло с тех пор, как первая из них дала привод винтам воздушного корабля. Сотни лет люди жили по соседству с заполненными Туманом долинами, и даже странно, что вплоть до недавних времен Туман использовали разве что в полуволшебных, но бесполезных игрушках, а более - боялись его, не понимали, считая не более полезным для человека и всей цивилизации, чем извержение вулкана. Все переменилось с изобретением Туманных машин; а изобрел и построил первую машину человек, ничем не ограниченный ни в средствах, ни в фантазии - правитель Линдблюма Сид Восьмой, ныне уже покойный. Его творение перевернуло мир. Туман из грозной и опасной стихии стал первым другом и помощником человека. Туманные машины двигали громады воздушных кораблей и поднимали грузы на сказочную высоту, позволяя легко строить города на прежде недостижимых для человека вершинах. Туманные машины разгоняли поезда на первой в мире Беркмейской железной дороге, соединившей соседние древнюю Александрию и индустриальный Линдблюм; Туманные машины позволили пробить пути Беркмея в непроходимых скалах и связать два государства обширной транспортной артерией. С помощью Туманных машин были выстроены поистине технические чудеса - колоссальные Южные Врата, сооружение циклопических размеров, позволившие с легкостью добираться из Александрии в Линдблюм и обратно на воздушном корабле с одной лишь посадкой; и их близнец, не уступающий им размерами - Северные Врата между Александрией и сопредельной Бурмецией; и, разумеется, гигантские башни Линдблюма, весь единый город-колосс, сам чудо из чудес...
    Но все это лежит впереди у наших героев. Не будем торопить события, ведь всему есть свое время.

    - А вы очень спортивны для принцессы, Ваше Высочество. - заметил Зидан, прыгая по проходу перед главным котлом Туманной машины и потирая ушибленный копчик. - Я думал, что упаду на вас.
    - Ничего особенного. Я тренировалась для побега из замка, вот и все. - сухо ответила Гарнет.
    - Ну уж нет. Если бы вы не были принцессой... - начал неопределенно Зидан.
    - Нет у нас времени для пустой болтовни. - отрезал Цинна. - Топаем дальше.

    Недалеко они прошли. В следующей за машинным отделением каюте было отверствие в потолке, и из отверствия шел шест. Никто, разумеется, не предполагал, что из отверствия немедленно вывалится и съедет по шесту капитан Штейнер собственной персоной и упрет руки в бока:
    - Ага! Принцесса! Я, капитан Адельберт Штейнер, пришел, чтобы спасти вас!
    Зидан, Цинна и Гарнет замерли. Хлопнула сзади дверь, и из нее явился давешний Рыцарь Плутона, при мече и надвинутом на глаза шлеме:
    - Не следует беспокоиться, Ваше Высочество!
    Штейнер при виде своевременного подкрепления немедленно пришел в прекрасное настроение:
    - Отлично сделано, солдат! Вот о чем вспомнят позже, как о звездном часе Рыцарей Плутона!
    - Не волнуйтесь, Ваше Высочество. Мы вас отсюда вытащим. - продолжил Рыцарь Плутона, снимая шлем и обнаруживая скрытую доселе под его козырьком повязку, скрывающую глаза. Разумеется, это был Бланк.
    - Ты - ты не из моих Рыцарей! - задохнулся Штейнер.
    Зидан выступил вперед, взявшись левой рукой за правое запястье. Он повернул фальшивый бриллиант, и - выскользнули из-под кружев манжет и протянулись вдоль ладони скрытые в обшлаге перчатки тридцать сантиметров качественной стали. Никогда не ходи без оружия, никогда, говорил ему Баку - что и было исполнено.
    - Настоятельно рекомендую... - начал Зидан, помахивая тонким стилетом под носом у Штейнера.
    - Оставить принцессу... - продолжил Цинна, похлопывая головкой тяжелого молотка по ладони.
    - Нам! - окончил Бланк, взмахивая трофейным гвардейским мечом в воздухе.
    Но уж не тот человек был Штейнер, чтобы устрашиться и троекратного превосходства противника в силе. Он рванул из-за спины двухметровый палаш и прочертил им в воздухе над головой сияющий круг.
    Зидан резким выпадом кольнул Штейнера стилетом - тот скользнул по броне; сделал с досадой второй выпад с тем же результатом. Ответный удар капитана чуть не снес Зидану голову; Зидан под мечом пригнулся и откатился назад. Штейнер еще несколько раз махнул мечом в воздухе, но Зидан был вне зоны досягаемости.
    На Штейнера с занесенным молотком бросился Цинна. Капитан легонько махнул мечом, брызнули искры - в руках у Цинны осталась одна рукоятка. Цинна и глазом не моргнул; тут же в руках у него оказалось по разводному ключу.
    Тем временем на Штейнера с мечом наперевес прыгнул Бланк. Отзвенело несколько ударов... и все. Бой закончился.
    И отнюдь не в пользу "Танталуса". Наступила тишина.
    Зидан поднял голову и увидел, что Штейнер и Бланк с перекошенными лицами стоят напротив друг друга, и конец штейнерова меча, пробивший латы Бланка на животе, как пустую жестянку, глубоко в эти латы ушел - Штейнер просто наколол слепого на острие палаша, как заморенного мотылька на булавку.
    Лязг.
    Бланк уронил свой короткий меч и со страдальческим лицом уставился незрячими глазами на уходящее в пробоину лезвие.

    Штейнеру, собственно, не приходилось раньше убивать людей; сражался он только в тренировочных боях и в собственных мечтах. Поэтому почувствовал он себя ничуть не лучше Бланка.
    Капитан выронил меч, который попросту с грохотом упал на пол, не будучи поддерживаем ни с одного, ни с другого конца. Штейнер закрыл лицо руками и затрясся в рыданиях.
    Бланк тем временем пригляделся к штейнерову мечу, на котором не было ни капли крови, сунул руку в пробоину в собственной броне...
    - О-о-оглопы... - тихо, с отчаянием сказал Бланк. Он поднял руку, на которой сидел толстый желтый жучок и мрачно смотрел на происходящее. Бланка перекосило; он постоял-постоял и вдруг с дикими криками начал обдирать с себя доспехи.
    Штейнер отодвинул руки от лица, и несколько секунд остолбенело смотрел, как вопящий Бланк исполняет дикий канкан по всей каюте, и из лат у него сыплются желтые жуки пополам с осколками разбитой банки. Затем Штейнер глянул себе под ноги и увидел, что он окружен оглопами и они, определенно, от нечего делать лезут ему, Штейнеру, на ноги.
    - Н-НЕТ! Оглопы! Ненавижу оглопов! - заверещал Штейнер тоненьким, абсолютно не подходящим его комплекции, зато весьма пронзительным голоском и присоединился к Бланку в его безумных прыжках и подскоках, страшно грохоча доспехами. Оглопы, радуясь свободе, разбежались по всей каюте, подпрыгивали с резкими щелчками на метр и на два в воздух, лазали по стенам, влезали каким-то образом на потолок и падали оттуда.
    Посмотреть на паникующих Штейнера и Бланка со стороны было забавно, но не более того. Зидан упрятал стилет обратно в обшлаг перчатки, схватил Гарнет за руку и потащил ее вон:
    - Наш шанс! Пошли!

    Тем временем на сцене лицедействовал Баку.

    Король Лео:

       Я, наконец, увижу этой ночью
       Осуществление желаний тайных -
       Помолвку князя Шнейдера
       И дочери моей Корнелии...
       Как ласточка у кобчика в когтях
       Трепещет ему в радость -
       Он не знает, что станет сам
       Добычею когтей орлиных...
       Как только родственные узы
       Соединят дом Шнейдеров с моим,
       Удел их отойдет по старшинству
       Ко мне!

    Вбежали Зенеро и Бенеро с пиками, волоча связанного Маркуса и подбадривая его легкими дружескими пинками.

    Зенеро:

       Мой государь!

    Бенеро:

       Скажу вам: нами пойман вор
       Или убийца; в темноте ночной...

    Король Лео:
         
       Он мне знаком. Ведь это бедный Маркус!
       Послушай, парень, ты мне надоел.
       Какой бы страстью не пылал ты к ней,
       Чем бы она тебе не отвечала -
       Ты ей не пара! Я тебя уйму -
       Как только третий час пробьет полночи,
       Лишишься головы!

    - Ну и что теперь? Куда нам идти дальше? - спросила Гарнет. Они находились в довольно большом, но донельзя забитом разнородной машинерией полукруглом помещении: посередине торчал вертикальный вал более двух метров в обхвате, по периметру торчали впечатляющих размеров механизмы неизвестного назначения, увенчанные дощатыми платформами; с потолка свисали какие-то цепи. Сильно пахло машинной смазкой и чем-то паленым.
    - Э-э-м-м-да. - сказал Зидан, тыкаясь в стены в поисках другой двери. - Я как раз думаю над этим вопросом...
    - Зидан! На Номер Второй! - заорал вбежавший Цинна, семафоря разводными ключами. Зидан молниеносно подсадил Гарнет на ближайшую платформу (слишком уж молниеносно, мог бы и растянуть удовольствие) и вскарабкался на нее сам.
    - Стойте! - громыхнул сзади Штейнер, вламываясь в распахнутую настежь дверь. Зидан, не дожидаясь, пока рыцарь приблизится, рванул боковой рычаг, и платформа мгновенно вознесла его и принцессу к потолку. Зидан и Гарнет испуганно пригнулись, но в потолке уже распахнулся раздвижной люк, и они исчезли в бьющем сверху свете прожекторов. Цинна загородил Штейнеру дорогу, прикрывшись ключами. Штейнеру было некогда; он в обход ключей приподнял Цинну за шиворот и отбросил в сторону, а затем сам вскочил на платформу и дернул рычаг.

    Часы пробили трижды.

    Король Лео:

       И кроме того…

    Но на сем Баку был вынужден прервать едва начатую фразу, поскольку чуть ли не у него под ногами среди досок сцены раскрылся люк, и оттуда на платформе выехали Зидан и принцесса Гарнет. Зидан немедленно бросился к Баку и зажал сетку микрофона ладонью - на случай неадекватной реакции босса, каковая немедленно и имела место.
    - Это... что... принцесса Гарнет?
    - ДА! - зашипел Зидан, обращаясь сразу ко всем находящимся на сцене. - Парни, импровизируйте что-нибудь!

    Все находящиеся на сцене молчали, и кто знает, сколько бы молчание могло продлиться - но распахнулся второй люк, и из него на платфоре выехал изумленный и немедленно перепугавшийся почти до потери сознания капитан Адельберт Штейнер с мечом наготове.
    - А? Что это? - растерянно вымолвил Штейнер.
    Он был готов драться с голодным и озлобленным Великим Драконом, или с легионом демонов, или с непобедимым чудищем по имени Озма, что, по сказкам, живет среди облаков и лишь время от времени показывает оттуда зеркальные бока... Но вот оказаться на сцене под бьющими в глаза прожекторами, под взглядами трехсот зрителей и, что самое главное, под суровым взором королевы Браны - нет уж, увольте. Штейнера слегка покачивало, он явно боялся упасть в обморок у всех на глазах. Одно счастье: публика его пока не узнала, королева, кажется, тоже.

ГЛАВА 7
ПОБЕГ ИЗ АЛЕКСАНДРИИ

    Возникла еще более неловкая пауза, наконец, Маркус, сообразивший, что надо что-то делать, отпихнул Бенеро и Зенеро и подбежал к Гарнет.

    Маркус:

       Корнелия, любовь моя!

    Зидан, тайно от зрителей крутя у виска пальцем, зашипел сзади на принцессу:
    - Маркус любит Корнелию, Корнелия любит Маркуса!
    Гарнет послушно, и, надо сказать, с большим чувством, хорошо поставленным, действительно актерским голосом воскликнула:
    - О Маркус!
    - Класс! - прошептал Зидан.
    - Я изучала драматическое искусство, знаете ли. - усмехнулась Гарнет.
    - Пилите дальше, ребята, Брана смотрит, все-таки! - шепнул в свою очередь Баку.
    Гарнет горячо обняла растрогавшегося Маркуса, при этом Зидан поморщился, ощущая немалый укол ревности - как-никак он, а не Маркус, гнался за принцессой по всему замку, поймал и дал ей слово ее похитить.

    Гарнет-Корнелия:

       О Маркус, я по вам скучала,
       И более: я тебя ждала!..
       Забуду разве я тебя?
       Оставлю ль стороны твоей?
       Мой милый, не во власти королей
       Владеть моей любовью,
       Зато в твоей - забрать меня
       С собой отсюда прочь...

    Зидан, вклиниваясь:

       Смотри, смотри на них, король,
       Единственное, что ты можешь дать -
       Благословение отца.

    Лео-Баку:

       Уж нет!
       Я слышу бред безумца! Что речь мне -
       "Я не оставлю стороны твоей"!
       Я властен! Я сам волею своей
       Решаю судьбы всех подвластных мне.
       Брак предрешен! Принцесса, моя дочь
       И Шнейдер-князь - невеста и жених!
       Князь Шнейдер, разве вы откажетесь от свадьбы?
       Чем вас принцесса не прельщает?

    Последние слова были обращены к Штейнеру. Тот только хлопал глазами, и, поняв, что триста зрителей ждут от человека в доспехах и с мечом ответа, жалобно выдавил:
    - Ж-жениться на моей принцессе? К-кто?! Я?!
    Баку от него отмахнулся.

    Король Лео:

       Безумец! А этой шайке подлецов
       Мне нечего сказать, помимо
       Приговора смерти! Стража!

    Бенеро было замахнулся на Зидана копьем. Зидан немедленно вырвал у статиста оружие и обломал об колено, Маркус тут же заехал не столь расторопному Генеро по физиономии. Статисты с криками "Их слишком много! Бежим!" действительно убежали со сцены прочь.

    Лео, размахивая мечом:

       Молись, или - здесь кончится твой путь
       Земной, о дочь моя; твоею волей
       Или неволей вернешься в замок!

    Корнелия-Гарнет:

       О нет, отец, я не вернусь!

    Лео-Баку:

       Корнелия, не затрудняй меня,
       Одумайся, ведь дело лишь в тебе,
       Вся смута лишь из-за твоих мечтаний.
       Одумайся и будь благоразумной.
       А разве есть ли у тебя иной исход?

    Маркус, обнажая меч:

       Есть, если я могу помочь!
       Вот время моего возмездья -
       Пусть дух отца направит руку мне,
       И за отца, за мать, и за тебя, Корнелия,
       Ударю, и король умрет!

    И в самом деле замахнулся для колющего удара. Сценарий, безусловным образом, летел к чертям.
    - Где Бланк? - захрипел Зидан, беспомощно оглядываясь. Гарнет, однако же, быстро сообразила, что делать: она прыгнула вперед и заслонила Лео-Баку грудью. Маркус ударил - и, о счастье! - хорошо ударил. Деревянный меч прошел у Гарнет между рукой и боком, порвал белую ткань одеяния и до Баку не достал. Гарнет так убедительно, медленно, со страдальческим лицом, осела на доски сцены, что Зидан чуть не завопил "Врача!!!", но вовремя опомнился, Штейнер же и вправду поверил, что принцесса мертва. Ничего он, к счастью, не завопил, просто рухнул у тела Гарнет на колени и горько заплакал.

    Маркус, истошно:

       - НЕТ! Корнелия!

    Гарнет, затихающим шепотом:

       - Прости, мой милый Маркус,
       Мне все же дорог и отец...
       Прости сей дерзкий шаг...
       И ты, отец, прости же моего
       Возлюбленного Маркуса...

    Маркус, хватаясь за голову, вполне по тексту:

       О нет! Корнелия! Что я наделал!
       Она мертва! Я больше не увижу
       Ее лица, не буду слышать ее шагов,
       И не изведаю ее прикосновенья...
       Жестокая судьба, тебе и мир - игрушка!
       Мне были даны все сокровища земли
       В одном лице, и сразу все отнято...

    Он тут же "закололся" тем же мечом и рухнул лицом вниз. Штейнер зарыдал еще горше. В руках у тех зрителей, что были повоспитаннее, появились носовые платочки, остальные украдкой вытирали слезы рукавом. Глаза многих обратились к королевской ложе. Суровая королева Брана крепилась-крепилась, но наконец и по толстой монаршей щеке скатилась слезинка, а за ней - целый водопад:
    - Боже Мой! Сегодняшнее представление настолько трогательно!.. Вааааа! - завыла королева. Ее слезы были для многих зрителей сигналом плакать уже безо всякого стеснения, или, если угодно, безо всякого дальнейшего намека на то, что сейчас следует именно плакать.
    Королева вдруг прекратила плач и встрепенулась:
    - Но где же все-таки принцесса Гарнет? - и, не в силах держаться, зарыдала еще пуще. И весь партер тоже заплакал еще сильнее. Безбилетники Виви и Пак, сидящие на корточках у самого края террасы, перед передними креслами, тоже прослезились.
    - Классное представление! - заметил крысенок Пак.
    - Да, только грустное какое... - вздохнул Виви.
    Пак похлопал приятеля по плечу:
    - Вот, не зря мы сюда карабкались, я уверен! А так как?... Ой-е-ей, смотри-ка... Л-лучше не смотри, а б-беги отседова! - и сам, вжав голову в плечи, рванул по краю террасы куда-то в ночь.
    Виви оглянулся и в ужасе вскочил на ноги: к ним уверенно шагали Рыцари Плутона в составе двух человек, и, явно, не с самыми добрыми намерениями. Эти двое были из того числа, что Штейнер направил на поиски Гарнет. Искать принцессу им надоело, и они решили проявить усердие в другой области. Завидев объекты, по отношению, к которым это усердие можно было проявить, они ускорили шаги, а потом и вовсе перешли на бег, совершенно некультурно по отношению ко зрителям улюлюкая и завывая:
    - Стойте! Вернитесь!
    Надо ли говорить, что Виви вовсе не последовал этим рекомендациям, а сломя голову кинулся вслед за Паком, придерживая шляпу обеими руками. Пак куда-то делся, и видно его не было; гвардейцы вознамерились вовсе отрезать Виви любые выходы с террасы и загоняли его в угол. Спасение Виви нашел в том, чтобы по боковым мосткам взлететь на сцену - а разгоряченные преследователи взбежали вслед за ним.
    Зрители, удивленные появлением на сцене среди актеров совершенно посторонних лиц, недоуменно загалдели, но тут же замолчали и уставились на сцену. Замерли и актеры, и гвардейцы, и стоящий на коленях Штейнер - ибо Виви, маневрирующий за телом принцессы, вздумал теперь обороняться.
    Он сложил ладони лодочкой, обратив их к размахивающим мечами Рыцарям Плутона, зашептал - и тут в пустых этих ладонях что-то появилось, какая-то искра, белая или желтая, неистово вращающаяся и дергающаяся, как крошечный зверек, и вдруг в несколько мгновений выросшая в обьеме, будто сматывая на себя прямо из воздуха миллионы других искр, может быть, пламенеющих атомов, складывающихся в единый огненный клубок в руках юного мага. И клубок пылал, не сгорая, повиснув в воздухе над распростертой ладонью. Прожекторы сами собой приугасли, и в свете огненного клубка в руках Виви от всех стоящих на сцене протянулись серые тени. Это была магия, настоящая, древняя, вполне сказочная и в то же время абсолютно реальная - магия.
    Маг поднял огненный шарик в воздухе - он все так же висел над ладонью в считанных сантиметрах, не причиняя создателю видимого ущерба, - занес руку с шаром за плечо и резко выбросил ее вперед.
    Огненный шар, шипя и разбрасывая искры, пролетел по направлению к оцепеневшим гвардейцам метр-другой, как-то быстро потерял скорость и высоту полета, упал неожиданно прямо на тело лежащей ничком "мертвой" принцессы Гарнет и рассыпался искрами по белой накидке - та вспыхнула, и вспыхнула как-то сразу, быстро и сильно, будто была облита керосином. Принцесса немедленно воскресла, завизжала "Горячо!!!" и стала с вовсе не приличествующей ее титулу поспешностью обдирать с себя пылающее одеяние, под которым обнаружился ярко-оранжевый, туго облегающий весьма привлекательную фигурку Гарнет комбинезон и рассыпавшаяся по спине волна дивных черных волос, шедших чуть ли не до пояса, и - но это скорее уж показалось Зидану - огромный кулон на груди, чудовищных размеров драгоценный камень чистейшей воды на цепочке. Принцесса без белой хламиды оказалась миниатюрной, очень даже хорошо сложенной девушкой, вполне спортивного вида. Встреть Зидан такую на улице, без кулона, конечно, и не подумал бы, что это принцесса, а подумал бы... о другом.
    Зрители ахнули, королева приподнялась в кресле. Гарнет тщательно погасила носком подкованного сапожка остатки догоравшей хламиды и только тогда осознала, что ее узнали.

    Немая сцена; впрочем, Баку быстро сообразил, что к чему, и рванул задумавшегося Зидана за плечо:
    - Зидан! Время! - и тут же скрылся со сцены.
    Зидан опомнился и махнул рукой принцессе:
    - Гарнет!.. Принцесса! Идемте отсюда побыстрее!
    - Что?.. Что происходит?! - обрел дар речи потрясенный чудесным воскрешением принцессы Штейнер. К этому времени ожил и Маркус, сел на корточки и недоуменно почесывался, гадая, что ему делать. Гарнет ткнула пальцем в сторону капитана:
    - Штейнер! Я запрещаю тебе следовать за мной далее!
    - Капитан! - завопил со своей стороны сцены Рыцарь Плутона Хааген. - Мы ожидаем ваших приказов, сэр! - впрочем, при этом он благоразумно отошел на соединяющий сцену с террасой мосток. Его товарищ поступил точно так же.
    Штейнер был не в том состоянии, чтобы еще и отдавать приказы. Он открывал и закрывал рот, издал серию нечленораздельных звуков и наконец выдавил, сначала довольно неуверенно, а затем гораздо тверже:
    - Э... Ну... Гм... Боюсь... что я не могу подчиниться!
    - Необычайно упрям, как и всегда. - со вздохом константировала Гарнет.
    - Ну же, принцесса, оставим Его Чугунство и будем драпать! - взмолился Зидан.
    - Стойте, моя принцесса! - взвыл Штейнер, снова поднимая забытый было палаш.
    Зидан оглянулся по сторонам.
    - Малыш, ты в порядке? - обратился он к замершему Виви.
    - Д-да, просто обломался... - растерянно сказал маг. Зидан ухватил одной рукой руку принцессы, другой - Виви и попытался увести их со сцены.
    Штейнер взмахнул палашом:
    - Моя принцесса, я не могу позволить вам уйти! - и страшным голосом скомандовал гвардейцам:
    - ВЗЯТЬ ИХ!

    - Стабилизаторы сконфигурированы! - крикнул откуда-то снизу Цинна.
    - Хорошо! - густым басом ответил Баку, наконец-то оказавшийся в своей стихии - в рубке корабля за штурвалом.
    - Машинное отделение готово к работе! - отозвался Бланк.
    - Прекрасно! - заулыбался в бороду Баку, щелкая переключателями на приборной панели. Та замигала огнями; ожили и заиграли стрелками всевозможные альтиметры, спидометры и прочие "-метры". В стороне за стенкой раздался и продолжился густой вибрирующий звук, будто от камертона; он быстро сделался куда более громким и низким и перешел в настоящий рев.
    - Все в норме! - заорал снова Цинна.
    - Отлично! Время! Мы трогаемся! - крикнул в ответ Баку, сжимая руки на ободе штурвала.

    Громаду корабля сотрясла дрожь, и лопасти винтов на уходящих в небо осях пришли в движение, замелькали и слились в единых кругах, неистово рубящих воздух. Сцена перед глазами изумленных зрителей ушла вверх и в сторону вместе со всей необъятной кормой; лампочки на гигантском корпусе погасли, и сверху посыпались концы оборванных в одночасье тросов с флажками, гвардейцы попрыгали в партер со своих рушащихся мостков. Где-то внизу раздался грохот - там киль разворачивающегося исполинского судна снес береговую стену и с ней крыши нескольких домов; обломки шаркнули по корпусу и рухнули с плеском в воду мимо голов напуганных прохожих. "Прима Виста" тронулась.

    Но вот уж уйти так запросто, не попрощавшись - так из Александрии не уходили. Королева Брана сигналила из своей ложи кому-то веером; и вдруг развалилась пополам ближайшая к подножию башни-гиганта маленькая круглая башенка, и откуда-то снизу, из темного колодца между обвисшими по сторонам основания половинками башенки поднялась и развернула дуло в сторону корабля огромная пушка, верхом на которой сидел Рыцарь Плутона Мюлленкедхейм и вовсю семафорил красными флажками. Пушка коротко рявкнула и выбросила всполох пламени и - увенчанное стальным наконечником целое бревно, черное в свете выстрелов, размером с телеграфный столб и - тянущее за собой невероятной толщины цепь.
    Зидан соскользнул по накренившейся сцене к принцессе, сгреб ее в охапку и оттащил в сторону - вовремя; гигантский гарпун врезался в доски сцены, взломал их и глубоко ушел под сцену, натянув несокрушимую цепь. А на стенах замка разваливались новые и новые фальшбашенки, и из-под них выглядывали новые, заряженные гарпунами пушки, стреляли с оглушительным грохотом и забивали гарпуны в корму и днище корабля. Зидан потащил Гарнет по почти разрушенной в течение нескольких секунд сцене среди целого леса уткнувшихся в нее гарпунов; Штейнер было пополз к принцессе и протянул руку, но подкатился Маркус и столкнул глупого рыцаря с того самого место, куда мгновение спустя ушел очередной гарпун, а сам скрылся в дыре под сцену.
    Баку не собирался сдаваться. Воздушный корабль набрал высоту и натянул цепи; заработали кормовые винты и толкали корабль вперед, впрочь от замка. Несколько гарпунов словно бы нехотя вышли из корабельной кормы, рассыпая выбитые доски, и ухнули вниз, в город, увлекая за собой тяжелые цепи. Корабль-театр вырывался из западни.
    Брана в ложе лупила веером по подлокотнику, выкрикивала что-то, чего в грохоте выстрелов и безумном вое сматывающихся с лебедок цепей никто не слышал. Над ней, в высоте замковых строений, вдруг среди узких окон во много этажей задрожал и треснул посередине гигантский литой бронзовый щит с гербом, добрых десяти метров в поперечнике, и половинки его начали раздвигаться в стороны...
    Зидан понял, что худшее, что могло настать - настает. Он снова потащил принцессу со сцены прочь... но вот здесь на дороге оказался Штейнер. Кое-как поднявшийся на ноги капитан стоял к Зидану и Гарнет лицом, следовательно, спиной - к чудесным образом расколовшемуся щиту и возникшему за ним черному проему.
    - Я вас не пущу! - изрек Штейнер. Зидан показал ему кулак и потащил принцессу дальше, на край сцены, где был выход; Штейнер устремился за ними, забежал вперед и загородил спасительная дверь. К расколовшемуся щиту, полностью разошедшемуся в стороны, он стоял все еще спиной.
    В эти секунды в корму корабля впилось еще с полдюжины гарпунов, впрочем, были они уже на излете и выдернулись сами собой из корабельной кормы, как и те, что попали в корабль раньше - были выдернуты на тянувшимися до предела цепями или оборвали их и остались засевшими глубоко в дереве.
    Между тем в темном проеме показалось нечто действительно страшное - то, что Зидану сначала представилось огромным бронзовым кольцом, светлым среди окружающей его черноты; но в самом кольце чернота была еще большая. Не сразу Зидан понял, что это - жерло гигантской пушки, такой огромной, что сам он мог бы спокойно и не сгибаясь стоять в нем.
    - Ты, чудила! Ложись! Сзади! - заорал рыцарю Зидан.
    - Думаешь, я попадусь на этот старый трюк? - фыркнул Штейнер.
    - Капитан Штейнер, обернитесь! - в панике попросила Гарнет. Штейнер покачал головой.
    Гигантская пушка коротко рявкнула и извергла в клубе пламени огромный снаряд - чудовищное ядро, целиком окованное железом и обшитое по диаметру во всех направлениях шипастыми обручами. Ядро, неистово вращаясь, ринулось к воздушному кораблю.
    Принцесса прижалась к Зидану; тот прикрыл ее левой рукой, а правой - собственную голову. Штейнер самодовольно усмехнулся - вот он какой страх внушает! - опустил палаш и двинулся к принцессе.
    Ядро, нарушая все до единого законы физики, какие Зидан только знал, замедлило в воздухе свой ход, прекратило вращаться и совсем уж медленно подплыло к кораблю, хищно дергаясь из стороны в сторону. С ним происходило что-то странное: круглый бок ядра вдруг расколола страшная трещина по горизонтали, и из трещины этой выплеснулся огонь и обтек ядро по всей поверхности, срываясь клочьями сзади, и загоревшееся от адского жара алым цветом кованое железо исчезло под пламенным покровом, и весь снаряд вдруг превратился в огненный. И в огне проступили новые ужасные черты; открылись среди пламени огромные, налитые яростью глаза, также огненные, но исполненные невероятной злобы, и былая трещина, разползшаяся на пол-снаряда, шевелила острыми обломанными краями, будто огромная пасть скалила клыки - так и было, огромная пасть, из которой казалось белое пламя, и страшные глаза среди пламени, и высунулись из огня под пастью крошечные, тонкие, словно бы изломанные артритом старческие трехпалые ручки - огненные, и сквозь них было видно, и с них срывались языки пламени. Невиданное чудовище парило в воздухе, подплыв совсем близко к корабельной корме, совсем близко к спине Штейнера.
    - Господин Штейнер, пожалуста, посмотрите назад! - взмолился маг Виви, также прижавшийся к Зидану.
    - Жарко-то как... - вздохнул Штейнер, но не обернулся, сжал зубы и поднял меч навстречу троим.
    Чудовище поворочало пламенеющими белками глаз в огненных глазницах, шевельнуло зубастой челюстью и вдруг стало расти в размерах, взбухать, надуваться, быстро увеличилось в диаметре вдвое и втрое. Видно было, что процесс этот огненному диву неприятен; оно шевелило глазами, раскрывало и закрывало белую, расползавшуюся в стороны пасть и отчаянно загребало в воздухе крошечными ручками, размер которых не изменился. Наконец, монстр издал короткий, жуткий рык, и лишь он заставил Штейнера наконец обернуться и оказаться с страшным дивом лицом к лицу - к этому моменту огненное чудище было в размерах вдесятеро больше, чем тот кованый железом снаряд, каким оно было минуту-другую назад.
    Штейнер уронил палаш и, тихонько подвывая от страха, сел на изломанные доски сцены, закрываясь руками. За его спиной Зидан, Гарнет и Виви скрылись за кулисами.
    Бомба рыкнула последний раз, натужилась - и взорвалась.

    На какие-то доли секунды нестерпимо яркий свет залил ночное небо над Александрией; и в стороны разлетелись среди него какие-то обломки; еще долею секунды спустя пришел звук - гром невероятной силы, грозящий разорвать барабанные перепонки; ударная волна прошла по городским улицам, снеся с ног прохожих и выметя начисто стекла из всех окон в целом квартале; раздалось в стороны огромнейшее плотное облако светлого, но быстро темнеющего дыма, рассыпались и погасли последние искры пламени...
    Королева Брана ликовала в своей ложе, размахивала веером, пританцовывала, выкрикивала что-то не слышное самой себе, поскольку уши ее временно прекратили слышать. Вдруг что-то насторожило ее; она притихла и внимательно уставилась на дымное облако - а из него в отдалении, волоча за собой дымный и пламенный хвост, почерневший, искореженный, но все же целый корабль-театр "Прима Виста".
    Корабль медленно, словно с натугой, как раненое, но упорное в своем стремлении к жизни животное, плыл низко над городскими черепичными крышами; вот одна из башен-осей со все еще вращающимися винтами отломилась с корпуса и рухнула вниз, круша жилые дома. Корабль снизился еще более, но продолжал свой упорный полет.
    Брана оскалилась, с хлопком сложила веер и согнула его. Могучие мускулы на монарших руках напряглись - веер треснул и разползся бесполезными кусочками шелка и стальных прутьев. Королева отбросила половинки веера в стороны и села на трон, в бессильной злобе провожая глазами корабль, уходящий в светлый на фоне черного ночного неба Туманный океан за пределы Александрии. Поврежденный, но не побежденный воздушный корабль-театр потерял высоту и скрылся за краем обрыва.
    Брана сгорбилась и закрыла лицо руками.
    - Гарнет, я никогда не верила, что ты сделаешь что-то подобное... Наверное, ты уже не та беспомощная маленькая девочка, что я знала... Зорн! Торн!
    Явились шуты.
    - Наш маленький опыт готов?
    - Да, Ваше Величество. В полной боевой готовности. - подтвердил Зорн.
    - Запросто уничтожить принцессу Гарнет он может. - предупредил Торн.
    Королева отняла от лица руки и поднялась, и шуты попятились перед ее огненным взором.
    - Мне она нужна живой! Верните ее - немедленно!
    Шуты молчали.

    Корабль падал, падал, падал. Туман скрывал равно пройденное им расстояние и глубину, на которое предстояло ему еще спуститься. Земля подошла совсем как-то незаметно, сломались под корабельным килем вершины черных елей, почти неразличимых в темноте и Тумане, раздался удар, на секунды наступила тишина, а затем - грянул второй взрыв, не слабее первого, видимо, не сдюжила Туманная машина и лопнул все же котел. Огненное облако разрыва поднялось выше самых высоких лесных вершин, грохот разрыва сотряс лес, и ударная волна смела черную хвою с еловых ветвей.
    А потом... потом наступила тишина.

ГЛАВА 8
И ИМЯ ЕМУ - ЗЛОЙ ЛЕС

    В долине под Александрией лежит Злой Лес, одно из самых странных, загадочных и страшных мест Туманного континента. Здесь нет света, ведь лишь немногие лучи его в солнечные дни пробиваются через Туман вниз, к земле. И их поглощают разлапистые ветви черных елей. Деревья растут все выше и выше в жажде света, и старейшие из них достигают многих десятков метров, восьмидесяти, девяноста, ста, а в иных местах и более. Под их корнями холодно и сыро. Здесь вечно клубится Туман, и Лес - его оплот.
    Под ветвями елей ноги тонут в опавшей хвое, почти невидимой под слоем Тумана. Здесь и там из под нее выглядывают, будто остовы затонувших кораблей или кости вымерших чудищ, бледно светящиеся, лишенные коры стволы упавших деревьев, проигравших в борьбе за выживание. Свет от этих стволов, от облепивших их лишайников и огромных грибов на черных гнилых пнях составляет единственное освещение в лесу.
    Огромные листы черного папоротника, вышиной часто в рост человека, подобно темным парусам пиратских кораблей плывущие среди холодного моря Тумана, закрывают таинственную и страшную лесную жизнь от глаз ненужного наблюдателя; одиноко идет он по лесной тропинке и знает уже, что кто-то или что-то проснулось голодным в своей норе и бесшумно выбирается из нее, вынося огромное тело на гибких когтистых лапах в ночной лес, и уже избрав одинокого путника своей законной добычей. А тот лишь может оглядываться по сторонам, вздрагивая от каждого шороха и не зная, когда мягко обрушится на него тело страшного зверя.
    Троп тут предостаточно, но вот только неведомо, куда они ведут. Человек в лесу не ходит, а все же тропы исправно протаптываются неизвестно кем. И заведет тропа не к выходу из леса вовсе, а всегда или в топь, или в такую чащу, что и выбраться нельзя, и, заведя прохожего в самую глушь, пропадет неведомо куда...
    А глушь здесь еще какая! Пойдешь в любую сторону, ломясь через тоненький стоячий сушняк и раздвигая хилые молодые елочки - только чавкает болото под ногами да теснее смыкаются черные еловые ветки над головой. Кричи не кричи - никому не услышать, лес все глушит, да и нет ни человеческой души на десятки километров вокруг. Сыплется хвоя сверху, покрывает упавшие стволы, старые кости да поверхность трясины: в одном месте толстым слоем черных игл все укрыто - земля твердая, по соседству тот же слой игл - топь безо всякого дна. Да и в Тумане еле видно, что там, через несколько шагов - болото ли, пригорок или овраг. А если болото и не рядом, все равно везде в Лесу чувствуется его присутствие.
    Здесь как-то притупляются органы чувств. Слезятся и болят глаза то ли от постоянного напряжения - поди разгляди что в глухом Тумане - то ли от самого Тумана, то ли еще от чего. Ухудшается слух, но слушать тут особенно нечего: звуки леса, исправно приглушаемые еловыми ветками, сливаются в один сплошной шорох да шелест. Только иногда послышится другой звук: ш-шарк что-то через ветки на высоте, глухой удар по стволу, будто кувалдой ударили, тишина, и опять: ш-шарк - в другой уже стороне. Кто-то тяжелый ловко прыгает с дерева на дерево - но кто, зачем? Или прямо за спиной послышится что-то вроде сухого старческого кашля. Обернешься - нет никого... но это пока. "Если вы еще живы - не беспокойтесь, это пройдет".
    И обоняние притупляется: поначалу чувствуешь едкие гнилые запахи старого леса, потом перестаешь их замечать - но для хищника, идущего по чьим-то следам, все запахи вещественны и осязаемы, и он ясно различит след пришельца и рано или поздно настигнет его - если это ранее не сделает кто-то другой.

    А все же кое-что кроме шорохов да шелестов можно услышать... но не хочется. Если прислушаться... можно и человеческие голоса разобрать, хотя нет... послышалось. Плачет кто-то или стонет? Или поет, тянет слова, будто заупокойную молитву читает - ни слова не разобрать... Или бурчит какой-то недовольный бас, или детский голос зовет кого-то... А скорее - все одновременно. А в лесу никого нет! Нет, и все! И не надо верить глупым россказням, будто это души погибших в Злом Лесу взывают о помощи. Нет. Мы люди века пара и Туманных машин, мы люди века просвещения. Привидений не бывает. Мы скоро перестанем слышать голоса... но они останутся.

    Куда ни пойдешь - лес все плотнее сдвигается, все хуже видно в Тумане, все чаще кажется, что за спиной кто-то идет, и не без причины... Повернешь назад - то же самое, лес только теснее сдвинется, да Туман сгустится.
    Выйти можно только что на поляну - нежданную, негаданную и - только глянешь на нее - нежеланную. Поляны Злого Леса ничем не лучше чащоб. Голое, лишенное всякой растительности, словно бы вытоптанное место, и в центре - какой-нибудь стоячий камень в половину человеческого роста. Вокруг плывут белесые клубы Тумана, так, что не различить, есть ли земля под ногами, или нет ее вовсе, и тихо, и страшно, и чудится, что ворочается что-то огромное под землей, почти что под ногами, не мертвое, но и не живое, и хочет выбраться наружу... А то другая поляна. Здесь тоже пусто, ни травинки, и тесным кольцом вокруг всей поляны выстроились огромные грибы, белые, бесформенные, лоснящиеся от какой-то мерзкой слизи, ни дать ни взять - привидения, собравшиеся на полночную сходку... А третья - вся покрыта травой, ровной, белой, все травинки одинаковые, в рост человека, странные какие-то - ни дать ни взять расчесанные волосы. И что-то трава колышется в центре поляны, хотя - ни ветерка. Не надо ходить на поляны.

    А разве чащоба лучше? Здесь тоже есть места, непохожие ни на какой обычный лес. Среди еловых ветвей кое-где торчат деревья странные, в большинстве своем сухие, вроде бы лиственные, но без единого листочка, без коры, какие-то странные, кривые, раскоряченные, словно скрюченные в агонии руки мертвецов со множеством пальцев. Между елями в высоте повисли какие-то неразличимые в Тумане плети вроде лиан в тропическом лесу; и среди черных еловых лап иной раз свешивается что-то совершенно невообразимое, какое-то мерзкое, липкое от слизи мочало длиной почти что в человеческий рост.
    А то выйдешь на заброшенную дорогу, отмеченную двумя старыми колеями, заросшими мхом и залитыми болотной водой. Не надо радоваться нежданной дороге - ею давно перестали пользоваться, еще до изобретения воздушных кораблей, возможно, сразу после того, как в неазапамятные времена прорубили в лесу просеку и провели колеи - Лес был слишком опасным местом для экипажей. Вот один - мятая коробка с единственным колесом на сломанной оси, тронь - рассыпется, лежит поперек пути, прямо сквозь нее с давнего момента аварии успела прорасти черная ель, и ели этой лет тридцать-сорок. Постромки оборваны, за осколками битого стекла в окошке видны старые кости и тряпье. Но не следует приближаться лишь для того, чтобы посмотреть, кому они принадлежат - старая повозка давно стала чьим-нибудь жилищем, и хозяин, независимо от того, хищник ли он, травоядный ли, что здесь редкость, или трупоед, будет защишать свой дом.

    Лес где-то там, не так и далеко, уперся в скалы, в гранит до небес, и где-то наверху, в заоблачной высоте, шумит гордая и богатая Александрия. Да только никто не спустится оттуда по отвесной стене скалы, чтобы помочь заплутавшему путнику - не ходят люди по стенам, как мухи. И сгинет он в болотах, или будет съеден неведомым страшилой на лесной дорожке, или просто споткнется как раз перед невидимой в Тумане ямой с дрекольем на дне. И горше всего погибнуть там, где - по карте - до обжитых мест, до Александрии, рукой подать, на плоской карте ведь Злой Лес в долине и Александрия в горах совсем рядом...
    Да и что одни болота? Разве дойдет до топи путник? Съедят его. Благо есть кому. Что горные хищники? Волк? Лев? Смешно. А здесь в лесу бродит неведомо кто. Да, впрочем, и ведомо: привезут, бывает и так, жутких созданий на ту же ярмарку, на показ. "Клыкач, клыкача привезли в клетке!" Охотно уплатит народ пятачок за вход в пыльный шатер с огромной, прочно сколоченной клеткой, где сидит страшное красноглазое чудище, живое, вовсе не сказочное, все в черной недлинной шерсти; размером оно с теленка, а то и побольше, с длинными затупленными когтями на мощных лапах, да с тремя длинными ушами, позади головы, как паруса - одно промеж двух других, и еще два уха острых, куда меньше размером, на приличествующих местах; и тычется в прутья мордой с парой длинных и очень острых зубов (резцов, а не клыков вовсе), торчащих на локоть из верхней челюсти. Что за чудо-юдо? А в клетке, конечно, хищник страшный, не дай Бог встретиться с таким на лесной дорожке, но предком его был - заяц.
    И клыкач этот еще наибезобиднейший изо всех бармаглотов, что бродят в Злом Лесу: ведь если зайцы за сотни лет превратились в таких страшил, то что же сталось с бывшими хищниками?
    Ходили в то время престранные, и как будто бы и достоверные рассказы о Злом Лесе: о страшных пауках в человеческий рост, развесивших свои тенета в лесной глуши; о полусказочном народе гоблинов, которые тоже не прочь полакомиться человеческим мясом; о каких-то огромных летающих цветах, которые одурманивают человека сладким ароматом и, присев сзади на шею, пьют кровь; о страшном Хозяине Леса, которого никто и никогда не видел, - а кто видел, тот уже о нем не расскажет; о ходячих мертвецах, об оборотнях, о призраках... О чем только не рассказывает простонародье, и рассказчики сами смеются над ходячими баснями, которые ночью в лесу оказываются страшной правдой.

    Но Злый Лес страшнее, гораздо страшнее, чем рассказы о нем.

* * *

    Баку, тяжело мотая головой, поднялся с того места, где лежал, и оперся на рулевое колесо. Рулевое колесо, подчиняясь всем принципам классической физики, повернулось, и Баку чуть не упал снова. Он все же поднялся на ноги, посмотрел по сторонам, и увидел в густом вязком сумраке, что Цинна сидит на краю поваленного набок рундука на другой стороне рубки и с наслаждением затягивется сигарой из его, Баку, личного запаса.
    - ЦИННА! - рыкнул Баку.
    Тот вскочил, выронил сигару изо рта и вытянул руки по швам.
    - Да, босс? Так вы живы?
    - Нет, это тебе мерещится все. - злобно ответил Баку. - Подбирай и докуривай, я после тебя к этой сигаре не притронусь. Сам-то цел?
    - Да... но корабль-то, корабль...
    - Да ладно. - отмахнулся Баку. -Нам сказочно повезло, что мы сели в лес, а не на скалы, и что не ухнули с такой высоты на ровное место. Зато мы живы...
    - Чего говорите, босс? - удивился Цинна, заново закуривая ту же самую сигару и заодно перекладывая к себе в карманы с десяток других. - Все погибли. Мы одни остались...
    В этот момент хлопнула дверь и в рубку ворвался Бланк. Коридор за его спиной был ярко освещен, и вовсе не светом керосиновых ламп - отсветами пожара.
    - Босс! Все горит! Огонь вышел из под контроля!
    - Черт тебя побери, прекрати вякать и загоняй его под контроль! - возмутился Баку.
    Бланк, бормоча что-то себе под нос, ринулся вон из рубки.
    Цинна весело закудахтал и свалился со своего рундука. Из его карманов посыпались сигары. Баку сделал вид, что ничего не замечает: 
    - Ты! Туши пожар! Да собери все, что может нам пригодиться: оружие, еду, одежду, да мало ли что!
    - Да, да, босс! - Цинна встал, выпрямился и ударил себя кулаком в грудь.
     .
     - Мне кажется, нам удалось убежать?.. - Гарнет, тяжело дыша, остановилась и, не выдержав, села на корточки на край лесной тропинки. Рядом маг Виви с тревогой вглядывался в Туман, зачем-то крепко сжимая в руках гнутый древесный корень подобранный по дороге.
     - Н-не знаю... Это... - он поднял голову к еловым кронам и - окаменел, пригвожденный к месту страшным холодным взглядом из черной хвои.
     - Что там? - вопросила Гарнет, поднимая глаза тоже вверх.
     Больше ничего сказать они не успели.

     Зидан нехотя приподнял голову и глянул перед собой. Он лежал ничком на сырой траве, и перед ним, сзади его и по сторонам не было видно ровным счетом ничего: какая-то серая муть и все.
     - Где ж это я? - спросил себя Зидан. Он почесал за ухом и понял, что у него сильно болит левая нога, а правой он не чувствует вовсе.
     - Э, - сказал себе Зидан, - может, мне левую ногу сломало, а правую совсем оторвало? А я ничего не чувствую из-за болевого шока?
    Он с трудом приподнялся, сел, ощупал ноги и понял, что они в полном порядке, разве что отбиты после падения, особенно левая. А куда он, собственно, упал? И откуда?
    Зидан, вздохнув, поднялся на ноги и поковылял, куда глаза глядят. Глаза глядели явно не в ту сторону: Зидан, в очередной раз вынеся правую ногу вперед, ощутил под ней пустоту и едва не кувырнулся куда-то вниз. Он едва успел перенести вес на левую ногу, скривился от боли и глянул перед собой.
    Сквозь серую муть проступали очертания "Примы Висты". Ага, это же Туман по сторонам, только почему "Прима Виста" внизу, а не вверху?
    Зидан тупо пялился на воздушный корабль чуть ли не у него под ногами, пока не сообразил, что стоит на довольно высоком холме, точнее, на краю обрыва на склоне этого холма, а корабль - скорее, остов корабля - лежит в ложбине под холмом.
     Вид у летающего театра был жуткий. Красавец-корабль, развороченный взрывом и при падении разломленный почти пополам, в одночасье превратился в груду кое-как державшихся вместе обломков. Нос, вставший почти под прямым углом к корме, уперся в белеющий сломанный ствол огромной старой сосны, остановившей, видимо, движение упавшего корабля по склону вниз; по крайней мере, корабль-театр не съехал в болото.
    Уцелело две оси с винтами, остальные, видимо, оторвались во время падения. Винт на одной оси еще медленно вращался, слабо поскрипывая, вероятно, по инерции. Все окна и иллюминаторы были выбиты ударной волной, она же смела надстройки кормы, так что земля вокруг далеко была усыпана битым стеком и щепой. Некоторые из уцелевших окон тускло светились, скупо озаряя плывущий мимо Туман, но причиной тому был пожар внутри корабля.
    Бывшая сцена была раздавлена сорвавшейся ложей музыкантов; оставалось надеяться, что все, кто на ней находился перед крушением, были, как Зидан, сброшены с корабля во время удара о землю. Из-под перекошенной ложи торчали александрийские гарпуны и остатки декораций, тянулись оборванные цепи от гарпунов.
    Надстройки носовой части как будто бы были не повреждены; и в целости осталась рубка на вершине донжона. Это было хорошо. Плохо было то, что изо щелей корабля шел дым, и иллюминаторы мерцали теми отсветами бушующей огненной стихии, какой бывает только в заводских топках и в окнах горящих домов. Пожар.
    И над кораблем в Тумане нависали силуэты огромных деревьев. Вокруг был Туман, самый густой Туман, какой Зидан когда-либо видел, и в нем мерещились странные голоса и еще какие-то не менее странные звуки. Зидан никогда не верил в привидения и счел их галлюцинациями. Но все же корабль был в Злом Лесу. И это было плохо. Очень плохо.
    А вот... что-то движется у разлома в огромном боку корабля. Огонек? Фонарь!

    Цинна, подсвечивая себе фонарем, выволок из дыры в борту корабля клавесин старинного вида и прислонил его к куче уже спасенных предметов, точнее, тех спасенных предметов, что не уместились в карманах спасателя. Куча была увенчана, разумеется, знакомой драконьей головой в двух половинках, а под ними лежали какие-то ящички с бронзовыми ручками, мешок муки, старое зеркало, кастрюли, начищенные музыкальные инструменты и тому подобная дребедень.
     Зеркало под клавесином жалобно хрустнуло, но Цинне было как-то не до того.
    - Устал... Умираю... Совсем умер... - и он, ссутулившись, сел на край клавесина, совершенно довершив уничтожение зеркала. Однако, немного отдышавшись, он с тревогой стал осматриваться по сторонам. Ему было страшно; серое марево Тумана, черные стволы деревьев и вообще весь лес вокруг казались наполненными жуткой и враждебной любому пришельцу жизнью, выжидающей только удобного момента, чтобы напасть.
    Да так оно и было, собственно говоря.
    Из дыры в клубах дыма выбрался мрачный Зенеро, а может и другой близнец - кто ж их различит! - волоча за собой безжизненное тело кого-то из музыкантов. Цинна узнал в последнем Вторую скрипку. Тело было, впрочем, не совсем безжизненным и на свежем воздухе начало испускать жалобные стоны и обещать пожаловаться владельцу заведения, который допускает, что постоянных клиентов, пусть и не совсем трезвых, таким неподобающим образом выдворяют на улицу.
    - Угорел, бедняга. - пожалел его Цинна, беря себя в руки (то есть обхватив руками плечи и слегка дрожа). - Врежь ему как следует, авось очнется...
    Он глянул на донжон. Из одного из иллюминаторов наверху вырвался язык пламени, потом там все затихло.
    - Что босс и остальные там еще делают? - возмущенно спросил Цинна. - Хотят вместе с кораблем сгореть?
    - Ищут принцессу Гарнет. - коротко объяснил Зенеро. - Нигде ее не находят. Может, она того... Упала... И корабль ее... того... раздавил.
    - Великолепно! - завопил Цинна. - Мы ее похитили, мы ее и убили. Осталось нам самим повеситься для надеж...
    Тут он совершенно случайно повернулся к лесу и увидел, что по голому склону холма к нему ковыляет привидение. Цинна с полминуты стоял на месте, в ужасе беззвучно открывая и закрывая рот. Кровь застыла у него в жилах, а волосы на голове зашевелились сами собой. Совсем уже он собрался дать стрекача, но вдруг понял, что это вовсе никакое не привидение, а - Зидан.
     Зидан спрыгнул с невысокого обрыва, скривился от боли и медленно подошел к Цинне, разглядывая со стороны кучу спасенных предметов.
     - Эй, Зизу... - радостно начал Цинна. - Да как тебе в голову пришло прыгать с та-акой высоты?! Псих!
    - Да я не прыгал, меня сбросило, когда корабль тряхнуло... - мрачно ответил Зидан. - Со всеми все в порядке?
    - Да-а... Нам всем очень-очень повезло. Но, если мы не найдем принцессу Гарнет... Хоть ложись и помирай.
    - Что с ней?... - тревожно спросил Зидан и осекся, услышав в отдалении за черными стволами деревьев девичий визг. Крик коротко оборвался; Зидан быстро оттолкнул Цинну, рванул из кучи спасенных вещей свои старые добрые кинжалы в ножнах с ремнями, на бегу уже продел руки и голову в эту сбрую и бросился бежать в лес. В лес, в Лес, туда, откуда послышался крик.
    Цинна что-то тоже кричал ему вслед, но Зидан уже ничего не слышал.

ГЛАВА 9
ТРОПОЙ НОЧНОЮ В СТОРОНЕ ЛЕСНОЙ

    Лес несся навстречу, окутывая бегущего белыми облаками Тумана, обсыпая черную хвою с высот, на каких над тропами простерлись черные кроны,- но тесно сдвинувшиеся деревья расступались при приближении, словно открывая дорогу в лесную чащу. Ни один звук не тревожил ночную тишь, и было темно, очень темно, и лишь иногда в редких просветах среди вершин мелькал розовый или голубой отсвет - чудом пробившиеся сквозь Туман лунные лучи. Зидану не нужен был свет.

    Под ногами периодически хлюпает болото, когда в мутную пленку воды с грязной пеной по краям лужицы ударяет подошва сапожка. Еще брызги не упали обратно в лужицу или среди черного мха - другая подошва врезается в чахлую растительность на кочке далеко впереди. Шаги ли это еще или уже прыжки? Не отвлекаться, иначе будет потеряно верное направление. Хлюп... хлюп... хлюп...
    Вот странный склон без какой-либо растительности; сухие кости торчат из суглинка. Не думать, чьи они; с горы бежать можно быстрее, чем в гору, и это хорошо. Не отвлекаться.
    Кустарник по сторонам; прямо - огромный упавший ствол - нет, одна лишь оболочка от ствола, сердцевина выгнила, внутри получился трехметровой длины наклонный тоннель с круглыми стенками, такой ширины, что можно, согнувшись, даже и бежать по нему. А по другую сторону тоннеля...
    Овраг с мутной черной водой, в которой плавает черная же хвоя. Черт!

    Зидан рухнул в ледяную воду, ушел под нее с головой, захлебнулся, закашлялся и изготовился даже плыть, но быстро понял, что воды в овражке ему в самом глубоком месте по пояс. Он нашарил рукояти кинжалов и пошел вдоль по оврагу - края были высоки.
    Когда он достиг сколько-нибудь пологого места на склоне, крик повторился - совсем рядом, буквально здесь же, за деревьями. Зидан узнал голос принцессы Гарнет... крик ослабел и затих...
    Зидан прямо-таки взлетел на край оврага, прыгнул через черный поваленный ствол и - оказался в нужном месте, на той самой поляне - или не поляне, а старой звериной тропе, или чем-то таком подобном.
    Он не сразу понял, что здесь происходит. Увидел он сначала лишь Виви, сидящего на земле среди черных листов папоротника. Маг вцепился в края шляпы, натягивая ее на голову, будто надеясь, что эта мера ему чем-то поможет, и негромко всхлипывал.
    Подняв глаза Зидан увидел и Гарнет - оранжевый комбинезон был совершенно незаметен под какими-то огромными узкими листьями - или не листьями вовсе? Сама принцесса, прикрытая этими листьями, скорчилась вроде бы без сознания наверху какого-то бугра... или плотно сложенной кучи мокрого компоста... или чего-то подобного.
    - Что здесь, черт возьми... - начал Зидан.
    "Куча компоста" зашевелилась, открыла крошечные черные глазки, разинула огромную беззубую пасть с вывороченными губами и коротко и страшно рыкнула, поднимаясь с земли и словно увеличиваясь в размерах, становясь на короткие утиные лапы и нависая над юношей, вздымая над ним пару поднятых из кустов тяжелых шипастых щупалец шестиметрового размаха. Зверюга была ростом самое меньшее три метра, столько же и в ширину, и весила наверняка несколько тонн. Зидан выронил брякнувший о еловый корень бесполезный кинжал и медленно отступил назад.

    Чудище - растение, да, хищное, ходячее растение! - чудище формой напоминало луковицу тюльпана, то ли одна голова без тела, то ли тело без головы, пасть и глаза прямо на боку чудища. Луковица тюльпана... Зидану когда-то приходилось сажать тюльпаны ранней весной, лет восемь-десять назад, и ему сейчас, на краю смерти, почему-то вспомнилось то ощущение, с которым твердая пророщенная луковица уходит в холодную вскопанную землю... Луковица растения была для садовода-любителя Баку, - и, значит, и для Зидана теперь также - чем-то большим, чем для других. Луковица заключает в себе зародыш будущего цветка, снабженный должным пропитанием для будущей жизни прекрасного растения - как яйцо содержит в себе зародыш птицы и пропитание для него. Яйцо и луковица своей многослойностью похожи на многослойный мир, внутри которого растет человек... Смерть - это прорастание из луковицы, вылупление из яйца, разве не так, Зидан?
    Какие же дурацкие, черт возьми, мысли иногда приходят в голову в моменты смертельной опасности, когда нужно думать лишь о собственном спасении... Не хочу - ни прорастать, ни вылупляться! Какой, интересно, цветочек прорастет из этой луковицы?

    Из кустов откуда-то позади чудища вылетел Штейнер. Если бы сейчас своего капитана охраны увидела королева Брана - не задумываясь, отправила бы его в сумасшедший дом. Штейнер в обгорелой броне, с свежей ссадиной на щеке и вытаращенными глазами, в которых горели одновременно неукротимая ярость и панический страх, вполне мог сойти за пациента этого заведения. Но прок от него сейчас был - Штейнер рубанул мечом чудище сзади - и пупырчатая глянцевитая кожа легко лопнула под лезвием, и меч ушел глубоко внутрь туши монстра, развалив бок почти пополам, - но из раны не хлынула кровь, как было бы, если бы монстр был животным. Влажная, сочащаяся каким-то мерзким соком рана на круглом бок выглядела примерно так же, как разрез на сырой картофелине - внутренность чудища была однородной, слегка зернистой. Монстр, которому ранение ничуть не повредило, медленно повернулся к более опасному противнику, переступая перепончатыми когтистыми лапами.
    И Зидан увидел, что странные огромные листья - части чудища - на самом деле не просто прикрывают тело лишенной сознания Гарнет, все еще остававшийся на макушке монстра - они удерживают его на весу, сплетясь в какое-то подобие клетки, формой и размером почти повторявшей очертания туши чудища. Более того, внутри клетки острый длинный отросток подобрался к горлу девушки, пробил кожу - и лишь тонкая струйка крови стекала от ранки вниз по шее, все остальное поглощал монстр, высасывая кровь и жизнь принцессы. Нанесенная Штейнером рана сама собой сомкнулась краями, щупальца занеслись над рыцарем.

    Мир таял, теряя краски и превращаясь в голую систему координат "земля-небо-враг", как бывает иногда, когда в бою оставишь ненужные эмоции и очистишь разум от излишних в бою мыслей, забудешь о близости смерти, о воле таких химер, как Судьба и Случай, изгонишь страхи перед чем бы то ни было, и поверишь лишь в старые добрые законы физики, и в доказанные медициной возможности собственного тела, и еще в заученные до автоматизма приемы рукопашного боя, и просто в самого себя. Тогда возможно все. Возможно поймать летящую стрелу, возможно голыми руками вырвать меч из рук вражеских, возможно прыгнуть на высоту более собственного роста, возможно убить врага, не коснувшись его.

    Такое состояние человека именуется Транс.
    Непросто достичь его собственной волей. Но возможно, скажем далее - вне собственной воли, тогда, когда человек войдет в Транс бессознательно. Когда сознание могучим потоком затопит одно, и только одно чувство, такое, как гнев или страх - страх не за себя, но за кого-то другого. Как вырвавшийся из-за прорванной дамбы чистый бурлящий поток разметывает гнилые сточные воды, скопившиеся у подножия дамбы за много лет - одна эмоция изгонит из разума и излишние чувства, и страх смерти, и глупую веру в Судьбу и Случай. Тогда Транс десятикратно усилит силы человеческие.

    ТРАНС!!! Зидан одним прыжком взлетел на загривок чудища, бывший на высоте двух или более метров. Он протянул руку в сторону, и в ней оказался кинжал - то ли Виви бросил его, то ли сам собой кинжал взлетел с земли. Зидан о том не думал, он, оскалившись, едва удерживаясь на загривке монстра, кромсал отростки-вампиры. Вот он дотянулся до самого крупного отростка, приникшего к шее девушки, ухватил за середину, рубанул... Хрусь! Отросток бился в руке Зидана, обретя собственную жизнь, и Зидан отбросил его в сторону и принялся рубить и колоть чудище, с нечеловеческой силой вбивая кинжалы в плоть растения, так, что лезвие погружалось в пробитую им рану вместе с рукоятью и частью руки нашего героя - а он рвал руку и кинжал из раны и наносил следующий удар.
    Монстр не выдержал. То ли испугался за собственную жизнь, возможно, Зидан пробивал кинжалами плоть чудища в непосредственной близости от его мозга - но должен же быть у него мозг! - или какого-нибудь важного органа, или же монстр боялся Штейнера, или просто не хотел рисковать уже заполученной добычей.
    Он впился щупальцами в ствол соседней сосны, оторвался от земли и быстро начал возносить свою тушу вверх по дереву. Зидан, не ожидав ретировки со стороны чудища, не успел за что-либо ухватиться и сорвался, Транс прошел. Кинжалы остались у него в руках; Зидан брякнулся оземь, тут же вскочил и стал озираться. Было поздно. Чудище исчезло, унеся с собой принцессу, и только вдали слышались глухие удары о стволы деревьев и - ш-шарк, ш-шарк - через хвою, дождем осыпавшуюся вниз.
    - Принцесса! Принцесса! - взвыл Штейнер, дернувшись туда-сюда.
    - Какого... Что это было? - спросил Зидан рыцаря и мага, поднимаясь с земли. Те синхронно помотали головами; о чудище оба знали не больше, чем сам Зидан.
    - Она погибла... - зашептал почему-то Виви. - Я не смог применить магию... Чудище сейчас ее ест...
    Штейнер с диким воплем рухнул на колени.
    - Как я мог позволить этому произойти?!
    - Нет-нет... - возразил Зидан, пригнувшись и оглядываясь по сторонам. - Она жива... Это чудище... вроде рабочего муравья... Оно тащит ее в муравейник... кому-то, кого надо кормить...
    Штейнер вскочил и отряхнул колени от хвои.
    - Очень хорошо! - рявкнул он. - Мы еще можем ее спасти! Надо идти в лес и искать ее... немедленно!..
    Ш-шарк! - и треск веток невдалеке!

    Зидан и Штейнер глянули друг на друга, а потом на Виви. Маг стоял неподвижно, стиснув корень, словно посох в руках, и смотрел куда-то вверх.
    Ш-шарк! Ш-шарк - совсем близко! Монстр возвращался!..
    Штейнер развернулся на звук, поднял меч и закрутил головой. Зидан быстро встал к нему спина к спине, расставил ноги и развел кинжалы в стороны. Ш-шарк! Он почувствовал, как Штейнер глянул через плечо, дернулся и снова развернулся в сторону леса.
    Ш-шарк!
    Зидан махнул магу:
    - Сюда! Чего стоишь!..
    Виви сделал несколько шагов к напряженно застывашим Зидану и Штейнеру. И в этот момент ветки над головами троих громко треснули, осыпали их дождем черной хвои - и среди этого дождя на землю мягко обрушилась огромная туша чудища...

    Бывает так в ночных кошмарах: человека преследует кто-то страшный, и он с огромным усилием этого кого-то страшного убивает, пытается отдышаться, а преследователь снова жив и продолжает свою погоню за усталой и израненной жертвой с утроенными силами.
    Здесь был как раз тот случай, только проснуться и прервать кошмар было нельзя. Похожее на луковицу тюльпана чудище, совершенно невредимое, безо следа нанесенных ему Зиданом и Штейнером страшных ран, приземлилось на обе лапы и стремительно склонилось вперед. Виви рванулся вперед, но было уже поздно. На макушке монстра страшным цветком открылись отростки-"листья"; чудище с глухим уханьем повалилось вперед, ухватило ими бегущего мага и тут же, как кукла-неваляшка, приняло вертикальное положение. Сломанный корень, который Виви зачем-то таскал с собой, пролетел несколько метров и упал чуть ли не к ногам Зидана. "Листья" вокруг мага затрепетали и надежно сомкнулись вверху, Виви, таким образом, оказался в клетке, и из-под ног его уже поднялся страшный отросток-вампир, высунулся наружу клетки и приблизился к лицу мага снаружи. Виви, словно окаменев, наблюдал за его движением.
    Зидан и Штейнер рванулись к чудищу; оно отступило назад с неожиданной ловкостью и снова вбило тяжелое шипастое щупальце в ствол дерева, намереваясь сбежать так же, как и раньше... Нет, так же, как и первое, ведь это были два разных чудища! Эта мысль придала Зидану сил. Значит, их все-таки можно убить!

     Что-то у чудища не заладилось. Отросток-вампир тыкался в шею мага, точнее, там, над воротником, где у Виви должна была быть шея. Но, как помнит читатель, под полями шляпы у Виви не было сколько-нибудь осязаемой плоти, которую мог бы пробить отросток, а лишь непонятная чернота и два светящихся глаза. Маг прижимался к "листьям" противоположной стороны клетки и отмахивался руками.
    - Отстань! Выпусти меня!
    Виви резко взмахнул рукой и поднес ее к концу отростка, замершего как бы в удивлении. В считанных сантиметрах от раскрытой ладони в кожаной перчатке так же, как и на представлении, родился маленький, нестерпимо яркий огонек и тут же превратился в поток бушующего пламени, словно в баке с горящей нефтью открыли заслонку и огонь выбросился наружу. Это выглядело гораздо эффектнее, чем на сцене театра. Отросток-вампир вспыхнул и сгорел в считанные мгновения, как спичка.
    Маг протянул обе руки из страшной клетки наружу - ладонями вниз, и пламя ударило сверху прямо в круглые бока чудища. На секунду-другую монстр и Виви представляли собой сюрреалистическое зрелище: вызванное магом яркое пламя огромным факелом озаряло Зидана, Штейнера, лес вокруг, и прежде всего - кошмарную тушу страшилища, которое Виви жег сверху. Запахло горелым.
    Монстр резко поднял щупальце и сильно ударил по клетке сбоку. Виви пошатнулся, потерял равновесие и прервал действие магии. Чародейский огонь тут же угас сам собой.
    Чудище, рыча, видимо, от боли, подняв тяжелые щупальца, двинулось на Зидана со Штейнером.
    - Наша очередь! - завопил Зидан и, занеся кинжалы за голову, ринулся на чудище; рыцарь с мечом последовал за ним.
    Хрясь!
    Зидан не очень-то и понял, что произошло. Он получил мощный, очень мощный удар щупальцем и тут же оказался сидящим на земле метрах в десяти от чудища.
    Монстр тут же нанес удар вторым щупальцем - Штейнеру.
    Хрясь!
    Рыцарь упал гораздо ближе к чудищу, чем Зидан. Но вот его меч... Огромный двуручный палаш с резной рукояткой пролетел, крутясь, с десяток метров в сторону и канул в тот самый овраг, откуда Зидан недавно с таким трудом выбрался. Бульк!
    Штейнер с нечленораздельным воплем схватил с земли какой-то сухой обломанный дрын метров трех длиной, и с этим дрыном наперевес понесся на чудище. Зидан, сидя на земле, вспомнил картинку из книги сказок: рыцарь на весьма упитанной лошади с копьем в руке атакует не менее упитанного дракона. Все было здесь на месте, кроме, конечно, лошади... Чудище закрылось щупальцем. Только бы "копье" выдержало!
    Дрын со своей ролью копья справился превосходно. Он пробил хрястнувшее щупальце насквозь, прошел в пасть чудища, пробил плоть монстра и вышел с обратной стороны, несколько вверху, под основаниями "листьев". Брызнул прозрачный сок и залил загривок чудища под вылезшим из раны блестящим от слизи концом дрына.
    На этот раз мозг чудища был задет - и пробит насквозь. Чудище булькнуло, последним усилием рвануло щупальце в сторону и сломало дрын. Штейнер подбежал к самой губастой морде чудища, толкнул обломок дрына глубже в пасть, расширяя рану.
    Монстр медленно осел наземь, рапростер щупальца. Плоть на боках "луковицы" стала дряблой, обвисла, чудище превратилось - на вид - в ту же кучу компоста, какой казалось раньше. Вернее, каким казался один из собратьев умирающего монстра, унесший всего-то несколько минут назад принцессу Гарнет в страшную Туманную мглу.
    "Листья" потеряли жесткость и раскрылись, обвиснув вдоль потерявших форму боков чудища. Маг Виви спрыгнул на землю.
    - С-спасибо.
    Штейнер тронул обломок дрына, а потом маслянистую кожу рядом с остекленевшим черным глазом.Монстр был мертв. Рыцарь обернулся и пожал плечами.
     - Цел? - коротко спросил Зидан. Маг кивнул... а Зидан глянул за плечи Штейнера и увидел, как среди безвольно повисших "листьев" в верхней части неподвижно лежащей туши вздуваются какие-то страшные мешки, натягивая буро-черную кожу. Само чудище лежало неподвижно.
    Штейнер и Виви поймали взгляд Зидана и обернулись... но было поздно... Раздался негромкий звук вроде хлопка, будто прокололи воздушный шарик - лопнул и развернулся лохмотьями один мешок, а за ним и второй. В воздух бухнули две струи мерзкого зеленого газа, окрасив Туман вокруг туши могильной зеленью - монстр и после смерти мстил своим убийцам. Воздух наполнился незнакомым кислым запахом... и тут же рыцарь и маг молча повалились навзничь. Отрава!

    Зидан все же стоял несколько далее от монстра, да и реакция его не подвела. Он сам еще не понял, что происходит - а вогнанное в подсознание "ОПАСНОСТЬ!!! УХОДИ ОТ ОПАСНОСТИ!" заставило его совершить, не разворачиваясь, огромный скачок назад, перевернуться в воздухе... да, а сзади чуть скрененный назад ствол ели и огромные гнутые корни, вылезшие из земли... взлететь спиной вверх по стволу, скребнув задниками сапожек по отстающей от ствола коре и ухватиться руками за первый попавшийся сук, и повиснуть над землей...
    Жуткое облако газа над поваленной тушей, светящееся густо-зеленым, в считанные секунды побледнело и развеялось. Кислый запах исчез. Зидан отпустил сук и мягко приземлился на ноги, поглядел в стороны. Далеко-далеко, казалось, чуть не у горизонта, он видел свет... свет... Свет! Голоса!
     - Э-эй! Ау! Зида-ан! Мисс Гарнет! Ваше высочество! Где вы?! - звали голоса. Нет. Не те призрачные голоса, что мерещилсь в Тумане. Это свои.
     - Эге-гей! Босс! Бланк! Маркус! - завопил Зидан и замахал руками, чтобы его заметили. - Сюда!

ГЛАВА 10
ОБХОДИТ НОЧЬ СВОИМ ДОЗОРОМ

    Ночь в подлунном мире шла своей дорогой, и своим путем шла иная ночь в мире под Туманом, где царство ее и ее вотчина, где действительно темно по ночам, как не бывает темно и в бессветных подземельях. Злой Лес дремал... или делал вид, что дремлет.
    Летающий театр "Прима Виста" застыл темным холмом среди многих других, сросшийся навсегда с лесом, ожидая принять в свое чрево - быть может, мелких лесных тварей, которые плодились бы в нем и заполнили бы когда-нибудь всю его громаду, может - кого-то покрупнее, злее, кто выходил бы на охоту каждую ночь и никогда не приходил бы без добычи; корабль застыл, ожидая еловых шишек, падающих внутрь сквозь пробитые стекла, заваливающихся средь картонных замков и разорванных водопадов из крашеной марли, призрачно покачивающихся в тишине разрушенного трюма - под гниющие доски пола, чтобы прорасти когда-нибудь, может, очень скоро, расти юными елочками в вечной тишине разрушающегося корабля и однажды, спустя годы, вырваться могучими стволами наружу, разворачивая палубу и разбитые стены донжона; корабль застыл, ожидая, когда едкие болотные испарения, корни бесчисленных растений, множество мелких зверьков и Туман - конечно! - сам Туман, все они вместе - разрушат его мало-помалу; корабль ожидал долгих годов тления в лесной тишине, лишь иногда разрываемой звуками чащи, где он будет разлагаться подобно мертвому телу могучего, благородного зверя, будут гнить внутренние переборки, будут проседать под тяжестью ржавеющих и распадающихся в прах навеки замолкших машин полы машинного отделения, будут отваливаться одна за другой доски обшивки, обнажая колоссальные ребра-шпангоуты, упадут когда-нибудь одна за другой три оставшиеся мачты, с которых еще раньше обвалятся затихшие винты; и наконец, в один день обрушится внутрь себя башня-донжон, и весь корабль вдруг рассыпется в труху среди нескольких елей, давно ставших ему единственной опорой, а останки его поглотит болото. Этого ждал погибший корабль... но ведь рано еще, рано! Он все еще служил людям - хотя бы защитой, укрытием, они все еще остались внутри его бортов...
    Театр "Танталус" не спал. На погибшем корабле боялись лечь спать; никто не знал, проснется ли утром. Люди бродили по затененным коридорам в темной корабельной утробе, по перекошенным коридорам, похожим на внутренности громадного животного, умершего в мучениях, затыкали тряпками выбитые иллюминаторы и зажигали уцелевшие лампы, пытаясь сбить страх этими почти бессмысленными действиями. Те музыканты из оркестра, что были в более-менее кондиционном состоянии, собрались в кубрике и пытались извлечь разудалые звуки марша из помятых инструментов. Дирижер махал сломанной палочкой и подпевал: "Шин! Шин! Шин-Ра!". На звуки музыки забрел Баку и мрачно поинтересовался, что музыканты делают. "Марш Юноны играем" - ответил дирижер, Баку еще более мрачно заметил, что музыка отгоняет зверей от корабля, и это очень хорошо, и ушел. Оркестр остался думать над его высказыванием. А вокруг корабля Цинна рыскал в поисках своей тряпичной куклы, изображавшей когда-то в руках Баку принцессу Гарнет, не найдя ее, сильно расстроился: видимо, кукла погибла в огне. Как раз к этому времени обнаружилось отсутствие едва мелькнувшей в нашем повествовании актрисы Руби, "Танталус" решил сначала, что она погибла в огне, и некоторые даже начали ее поминать уцелевшими ликерами... Но к слову сказать, именно в это время, когда улицы Александрии начинали скрести первые рассветные лучи, сладко спящую за ресторанной стойкой гулящую актрису мягко потрепали за плечо, и рискнувший сделать это - немедленно был оглушен диким воплем и поведшей вокруг рассеянным взглядом очнувшейся Руби: "Забули мэнэ!"

    Виви медленно открыл глаза и увидел перед собой стену с ободранными и кое-где подпаленными розовыми обоями. Маг поспешно закрыл глаза и задумался, не сон ли это. Только что где-то в лесу он жег пламенем монстра, какой и в страшном сне не привидится - теперь он, Виви, лежит на... кровати? Да, это кровать... Лежит на кровати под кучей одеял и размышляет, не сон ли это, и не лежит ли он на самом деле среди черной хвои в лесу, или даже переваривется в желудке страшилища, не зная об этом...
    - Парни, да вы везунчики. Если бы не Зидан, вы были бы уже покойничками!
    Это один из людей Баку. Бланк.
    Слепой, подсвечивая себе керосиновой лампой, протягивал Виви открытую склянку с каким-то резко пахнущим содержимым чайного цвета.
    - Некоторые монстры в лесу размножаются, заражая других животных своими семенами. - продолжил Бланк. - Семена проникают в легкие, в желудок, и когда они начинают прорастать - аста ла виста, ты превращаешься в ходячую грядку.
    - Э... Я... Что - умру? - растерянно спросил Виви.
    - Не-а. Все будет в порядке. Выпей-ка это. - Бланк потряс склянкой. - Оно должно убить семена и вывести их из твоего тела.
    Виви забрал у него склянку и мелкими глотками опустошил ее.
    - Все, спи. Утро вечера мудренее... Наутро босс что-нибудь придумает... - Бланк потушил лампу и вышел.
    Маг не спал. Он поднял из-под одеяла руку и стал выводить поверх невидимых во тьме надписей и рисунков на обоях какие-то видимые одному ему иероглифы, уставившись широко открытыми глазами в темноту каюты.

    - Принцесса!.. Я иду!.. - выкрикнул Штейнер, не открывая глаз. И пошел.
    - Да куда ты попер, идиот! - раздраженно завопил один из близнецов, вероятно, Бенеро. - Там сцена была - все завалено! Вон дверь сзади! Сюда, гад!
    Близнецы решали сложнейшую задачу - загнать одурманенного лесной отравой Штейнера в бывшую кладовую, как самое подходящее место. Место особенно хорошо подходило тем, что запиралось на два замка, засов, цепочку, а при желании и швабру. Рыцарь, хоть и не соображал, что делал, весил - в доспехах, конечно - поболее всех троих близнецов, вместе взятых и был, разумеется, силен как бык. Близнецы уже ухитрились протолкать его аж от лесной поляны до корабельного кубрика, откуда вела дверь в кладовую. Но тут возникла заминка. Близнецы толкали рыцаря налево - сонно бурчащего Штейнера несло мимо двери. Тогда близнецы, ругаясь, забегали на другую сторону от рыцаря и толкали его вправо - Штейнера опять несло мимо двери.
    Маркус наблюдал за этим занимательным процессом со стороны минут пять, наконец вздохнул, положил вытащенный из оврага штейнеровский меч на пол и тоже стал толкать Штейнера в дверь. Общими усилиями рыцаря запихали в кладовую и заперли дверь на все запоры.
    Маркус хлопнул себя по лбу:
    - Лекарство! Блин... Открывай заново!
    Дверь открыли, склянку вручили рыцарю.
    - Вы не понимаете! - запротестовал Штейнер. - Принцесса находится в смертельной опасности! Вы что - хотите бросить ее на произвол судьбы?!
    - Ты не можешь за ней идти, ты слишком плохо себя чувствуешь. - резонно возразил Бенеро.
    - Да ты о ней не волнуйся. Босс что-нибудь придумает. - поддержал его братец.
    - Да я вас!.. - Штейнер полез из кладовки вон. Его снова общими усилиями запихнули внутрь и заперли дверь на все запоры.
    Зенеро постучал по двери.
    - Ты там отдохни пока, поспи.
    - Да, лекарство прими обязательно, а то нам еще твой труп выносить придется. - добавил Зенеро. Близнецы, злорадно усмехаясь, ушли. Маркус подумал, прислонился к двери, спустил край банданы на глаза и тихо задремал. Теперь у него был повод отвертеться от любых поручений: "Что, Маркус, делаешь? - Рыцаря охраняю!"
    Штейнер принялся стучать по двери изнутри и требовать, чтобы его выпустили. Понятное дело, что Маркус на призывы рыцаря не откликнулся, а далее по кораблю Штейнера просто слышно не было.
    Накричавшись и настучавшись, Штейнер замолк и стал оглядывать место своего заключения.
    Кладовка была битком набита какими-то пыльными музыкальными инструментами, преимущественно крупногабаритными и совершенно уже непригодными к использованию. Все это хозяйство раньше висело на стенах, но при крушении попадало на пол, так что в каморке едва-едва можно было развернуться. Пыль в этой кладовке скапливалась, наверное, несколько лет, чуть ли не с того момента, как корабль только-только был заложен на верфи; в момент крушения вся она поднялась в воздух и осела на поваленные инструменты. Единственно относительно чистым предметом в комнате был колченогий табурет, которым рыцарь начал стучать в дверь с тем же неизменным эффектом. Никто не отзывался.
    Штейнер, вздохнув, поставил табурет на пол, сел на него сам и опер голову на руки.
    - Чтоб меня черти взяли... Я же не могу здесь сидеть, пока... Э... Жизнь принцессы в моих руках... Ну что там может придумать их босс? - он повертел склянку в руках и откупорил. В кладовке сильно запахло аптекой. Штейнер зафыркал:
    - Что за лекарство? Пахнет ужасно. И цвет тоже ужасный. И форма склянки мне не нравится. Отрава какая-то... Ну... Выпить все равно надо... Бог мне в помощь! - скривившись, глотнул из горлышка, заморгал, подумал.
    - А ничего ведь... - поспешно, одним глотком допил содержимое склянки.
    Настроение у него сразу улучшилось, он стал оглядывать кладовку и вдруг заметил, что на полу под табуретом лежит нитяная кукла, та самая, которую вертел в руках Баку на совещании. Штейнер ее поднял и сжал в руках.
    - Написано: "Принцесса Гарнет. 15 лет.". Умалишенные, и здесь они совершили ошибку. Ей шестнадцать. - он сгорбился на табурете. - Эх, принцесса...

     Баку оттопырил нижнюю губу и холодно уставился на Зидана. Зидан, хоть ему и было не по себе, постарался принять независимый вид, скрестил руки на груди и прислонился к стене. Последние четверть часа он донимал босса требованиями немедленно отправляться в лес на поиски принцессы.
    - Да ты спятил, парень! - наконец высказался Баку. - Забудь. Ночь на дворе. Вокруг гуляют чудища из Тумана.
    С этими словами Баку выдернул закрывающую пробоину в стекле рубки тряпку, и сквозь возникшее отверствие в рубку немедленно вползла и застыла плотными клубами в воздухе непрозрачная, необычайно материальная холодная струя Тумана. Выглядело это так, как если бы сырой яичный белок вдруг выпустили в кипящую воду. К ужасу и Баку и Зидана, вместе со струей в рубку вползло что-то вроде тихого-тихого горестного шепота, каких-то тихих причитаний. Странные, тихие, на пределе звуки пронеслись по рубке и умолкли. Баку поспешно заткнул дыру тряпкой и замахал на зависший в воздухе Туман руками, чтобы тот развеялся.
    - Да ну-у... Я ничего не видел здесь такого, с чем мы не могли бы справиться...- изрядно кривя душой, ответил боссу Зидан.
    - А что делать с ранеными?
    - С собой возьмем. - отмахнулся Зидан.
    - Ну и как мы всех их понесем? Ты уж мне поверь, выйдем наружу - всех порешат. Мне ребята важнее принцессы. Понимаешь...
    - Нет.
    Баку твердо сказал, тыча в сторону Зидана отверткой:
    - Мы останемся здесь, пока раненые не придут в себя. Нос за пределы корабля не совать. Ясно?
    Зидан промолчал.
    Босс, давая понять, что разговор кончен, развернулся к бывшей приборной доске, на которой половина циферблатов и датчиков не действовала, зато другая убедительно доказывала ему, что корабль парит на заведомо недостижимой высоте около шести километров, двигаясь с скоростью черепахи, и что давление в разорвавшемся еще над Александрией добавочном котле нормально, однако давление во основном котле, разорвавшемся при падении, превышает норму втрое. Он взял в руки плоскогубцы и погрузился в работу. Зидан также развернулся и пошел вон из рубки. В дверях он не выдержал: снова резко повернулся к согнувшемуся над прибором Баку и срывающимся голосом выкрикнул:
    - Я не могу поверить, что ты ее оставишь! Ты сволочь, босс! - и вылетел из рубки, прогрохотал битыми ступеньками куда-то вниз и хлопнул дверью. Баку только ниже склонился к приборам.

    Зидан приоткрыл дверь, ведущую в каюту, где лежал Виви.
    - Спишь?
    - А... Э... - отозвался маг. - С-спасибо, что спасли меня.
    - Ну-у, кто еще кого спас. - хмыкнул Зидан, пытаясь зажечь лампу-"летучую мышь". - Можа, как раз ты нас спас своей магией. Действительно впечатляющие силы для такого мелкого... извиняюсь за выражение.
    Маг промолчал.
    - Чаво? Не обижаться! - завопил Зидан, обжигаясь о край лампы и тряся рукой. Он с лампой в руках вскочил на соседнюю кровать и подпрыгнул на пружинах:
    - Не нравится, что я назвал тебя мелким? Ты - великий маг с великими силами. Как выглядишь - фигня. Главное - то, что внутри.
    - Мне жалко... - вздохнул Виви, - я же ничего не смог поделать, когда чудище схватило принцессу...
    - Вот о принцессе не волнуйся. Я ее спасу. Я обещаю. - заявил Зидан и упал с кровати, поднялся и сел на край.
    - Большое вам спасибо, господин Зидан.
    Зидан даже уронил лампу.
    - Ничего себе! Первый раз в жизни ко мне обращаются "господин". Я - Зидан. Просто Зидан.
    - Хорошо... Зидан. - кивнул маг.
    Зидан оставил наконец лампу в покое, также кивнул Виви и вышел.

    - Гмм-м-да... Да этот волшебничек совсем слаб, едва может подняться... Не знаю, удастся ли мне ваще ее спасти. Я даже не знаю, найду ли ее.
    Мысли Зидана были заняты принцессой. Он перебирал в памяти те недолгие мгновения, когда - когда столкнулся с Гарнет на лестнице, когда преследовал ее в безумной гонке через весь замок и на корабль, когда несколько ужасных секунд сжимал ее в объятиях во время страшного полета Бомбы.
    Зидан заложил руки за спину и пошел по коридору.
    - Никогда так себя не чувствовал. Это судьба нас вместе свела, как говорится. Я это не объясняю.
    Пауза.
    - Божечки мои, не могу о ней не думать. Что мне делать?
    Пауза.
    - Как что? Искать ее я собрался. О чем тут думать. Она красивая. Она в беде. Этого достаточно.
    Бланк за углом слушал этот странный монолог, и брови его поднялись настолько, что показались из-за края закрывающей глаза повязки. Впрочем, он тут же принял уверенный вид и вышел из-за угла:
    - Чего это с тобой? Что задумал?
    - Возьму с собой рыцаря и мага и пойду искать ее в лес. - пояснил Зидан. Он сам не знал, как в голову пришли такие слова; он не думал ни о чем подобном секунду назад.
    Бланк поджал губы:
    - Во-первых, ты - идиот. Ты и не знаешь, что там может быть. Во-вторых, босс все равно тебе не разрешит.
    - Знаю...
    - Ну и чего ты из себя все время героя строишь? Босс тебя убить хочет. Чего ждешь? Иди поговори с ним.
    И Зидан пошел.

    Баку обнаружился в кают-компании, где когда-то, казалось, тысячу лет назад, шло совещание. Теперь эта некогда превосходно обставленная комната имела просто жалкий вид. Шкаф рухнул и засыпал угол комнаты сотней серебряных ложечек; модель воздушого корабля и модель замка погибли, разумеется. На полу валялись какие-то тряпки и черепки битой посуды. Люстра с потолка провалилась в зияющий в полу люк, откуда тянуло холодом; машинное отделение внизу выгорело начисто.
    Баку спал, сидя на сундуке и прислонившись к стене; под ногами у него лежал знакомый полутораручный меч-бастард с раздвоенным на конце лезвием и стояла пустая бутылка из-под дорогого коньяка, какого на корабле раньше не водилось; вероятно, он был опять же из личного запаса Баку.
    - Босс... - начал Зидан.
    Баку, не поднимая головы, всхрапнул и вдруг оглушительно чихнул:
    - А-А-АП-П-ЧХИ! - высморкался и посмотрел на Зидана. - А, где тебя черти носили? Я жду-жду, даже вздремнул. Уходишь, да?
    Зидан кивнул, не веря своему счастью.
    - М-да. Я обещал Гарнет, что ее похищу.
    Баку расхохотался.
    - Вот именно! Я тебя не буду спрашивать, почему! И я тебя не виню. Она чертовски красива, по-моему, этого хватит. Ну, я надеюсь, ты готов? Потому что я тебя увольняю. За нарушение всех правил.
    - Н-ну хорошо.
    - Ну и хорошо, что "ну хорошо" - снова захохотал Баку, встал и похлопал Зидана по плечу. - Пошли, здесь мало места. - подобрал меч и вышел, ухмыляясь себе в бороду. Зидан последовал за ним.
    Музыканты в кубрике вжались в стены и тихо выползли в боковые двери. Баку обернулся и поднял меч на плечо:
    - Готов?
    - Всегда готов! - бодро, но с некоторым недоумением ответил Зидан.
    - Я не буду сдерживаться. - предупредил Баку. Зидан молча кивнул.
    Баку, встав в центре кубрика и расставив ноги, медленно поднял меч перед собой, так, чтобы острие смотрело в потолок. Зидан ждал, уперев руки в бока.

    Он едва не прозевал тот момент, когда полоса начищенной и заточенной стали хлынула единым движением к его лицу, Зидан отдернулся - острие чуть не смахнуло ему кончик носа; и тут же клинок, тоненько свистя, прочертил воздух направо и налево - но неожиданным был только первый удар, и Зидан поспешно нырнул под смертоносное лезвие, свернулся клубком, так, что колени ударились в подбородок, и прокатился у Баку под ногами. Тот развернулся и ударил мечом в пол, доски с хрустом проломились куда-то вниз, но было уже поздно - Зидан вскочил и отпрыгнул назад, и кинжалы выпрыгнули из ножен ему в руки.
    Баку резко послал меч вперед, и острие прорезало не столь уж великое пространство между ним и Зиданом - и опять же запоздало на доли секунды, Зидан взлетел в воздух, сильно оттолкнувшись от пола ногами и уберегая хвост за спиной. Все серьезно, все очень серьезно, подумал Зидан... Нет, не подумал, а - эта запоздавшая мысль пронеслась у него в голове во весь опор, закусив удила. Зидан бы не сказал, за какое бы время она исчезла, и - за то же время его левая нога нашла опору в завязшем воздухе - не завершивший свое движение клинок Баку; а другая нога с силой ударила босса в грудь; и тут же Зидан покинул почти фантастическое свое положение в воздухе - на лезвие огромного меча.
    Все это длилось менее мгновения ока, и по его прошествии Баку уже падал навзничь. Зидан легко опустился обеими ногами на давешний столик и тут же был принужден снова вознестись под потолок, потому что Баку снизу, с пола ударил по столу мечом. Развороченная мощным ударом почти надвое крышка стола ушла куда-то в сторону, разбросавшая щепу единственная ножка покачалась и осталась стоять.
    Зидан приземлился на пол, оттолкнулся, оказался с Баку рядом и взмахнул кинжалами; они лишь черканули по встречавшей их стали меча. Баку, поднимаясь на ноги, ударил перед собой, и Зидану пришлось снова свернуться клубком и отлететь назад. Он приземлился на корточки и выкинул перед собой правую руку. Щелкнула пружинка.
    В следующую секунду Зидан был готов продолжать бой - но Баку опустил меч. Зидан замер. Баку осторожно дотронулся до уха - а в заостренном мохнатом ухе его, у самого кончика, болталась прошедшая насквозь диковинная сережка. Стилет Зидана, притаенный под обшлагом.
    Баку выдернул стилет из уха - вытекло несколько капелек крови - осмотрел его и бросил на пол, нахмурив брови, но все же улыбаясь:
    - Очень хорошо. Ты выиграл.
    Он подобрал стилет и протянул Зидану, тот, сунув кинжалы в ножны, принял свое тайное оружие и заправил обратно в обшлаг перчатки. В голове у него вертелись три десятка разных мыслей, изрядно мешая друг другу.
    Баку продолжил:
    - Черт меня побери... Браво! - и с этими такими милыми сердцу Зидана словами резко ударил того пудовым кулаком в живот. Зидана сложило вдвое, как перочинный ножик, из глаз у него хлынули слезы, три десятка мыслей, толкая друг друга, устремились из головы вон.
    - Иди ищи свою принцессу! Ха-ха-ха-ха! - взревел где-то высоко и далеко Баку, удаляясь.
    Когда Зидан, кашляя, поднялся с пола, босса в кубрике уже не было. Поправочка, подумал Зидан: моего бышего босса. Он раньше хотя бы сдерживался, раздавая тумаки. Впрочем, как и обещано.

    Штейнер на звук скребущего в замке ключа резко поднял голову и выронил свою тряпичную куколку из рук.
    - Эй ты, я бы сказал, что ты староват для игры с куклой. - заметил Зидан.
    Реакция на эти слова была примерно та же, как если бы Зидан ткнул палкой в осиное гнездо. Штейнер поднялся с табурета, чуть не уперся верхушкой шлема в потолок и заорал:
    - Молчать! Глупцу наподобие тебя никогда не понять! Я просто ошеломлен в связи с произошедшим с принцессой! Если бы вы, негодяи, не похитили бы ее... - он замолчал в наплыве чувств, а затем продолжил, - Это все ваша вина! Если с принцессой что-либо случится, вы все понесете жесточайшее наказание!
    - А как же. Хе-е... - усмехнулся Зидан. На языке у него вертелся едкий ответ, но он сдержался:
    - Я хочу идти сейчас в лес и поискать ее. И тебя с собой возьму, если пообещаешь быть хорошим. Что скажешь, Чугунка?
    Реакция на эти слова была примерно та же, как если бы осам еще и объявили, что их лишают избирательных прав. Если Штейнер только что просто вскипятился, теперь у него чуть только пар из ноздрей не пошел:
    - Ч-ч-чугунка?!!! Я - Адальберт Штейнер, капитан Рыцарей Плутона! И я никогда не буду сотрудничать с презренными разбойниками вроде вас.
    - Капитан? - поднял бровь Зидан. - Во как? Я-то думал, ты у нас рядовой. - он смерил Штейнера взглядом и решил, что с рыцарем лучше пока не ссориться. - Но это не "Танталусу" нужно. Это мне. У меня на то свои причины. Я сам хочу спасти Гарнет.
    Штейнер задумался и фыркнул:
    - Лучше бы тебе не лгать! Иначе я не буду колебаться, убить мне тебя или нет!
    - Да-да, я это запомню. - подтвердил Зидан.
    - Не совершай ошибки! Я иду с тобой только ради принцессы. Когда мы ее спасем, я с тобой еще разберусь!
    - Там видно будет... - вяло согласился Зидан.
    Штейнер, размахивая руками, зашагал по кладовке:
    - Вдвоем нам не справиться, мы должны заручиться поддержкой магистра Виви.
    - Ка-ак?
    - Магистра! Дурак! Черный Маг обладает невообразимыми силами! - уверенно, с некоторой долей почти мистического почтения в голосе, будто Виви сидел за дверью, сказал Штейнер. - Хотя я и не хочу впутывать его в это дело, иначе мы не справимся. Нам необходима магия магистра Виви, чтобы спасти принцессу.

    - Ну, Виви, мы идем искать принцессу.
    Юный маг не спал и сидел в кровати. На звук открывшейся двери он встрепенулся поднял голову. Почему-то он не очень удивился, когда вслед за Зиданом в комнату вдвинулся закопченный, но уже несколько оттертый наждаком капитан Штейнер со своим огромным мечом в руках.
    - Правда? Замечательно! - сказал маг. - Ну, будьте осторожны.
    - И мы хотим, чтобы ты пошел с нами. - добавил Зидан.
    Маг вытаращился на него:
    - Как это? Да что я могу делать?
    В разговор вступил Штейнер:
    - Но ведь, магистр Виви! Ваша магия была необычайно эффективна против того чудовища. Честно говоря, я уповаю на ваши силы более, чем на способности этого негодяя.
    Это про меня, подумал Зидан, но и глазом не моргнул.
    - Но мне же плохо, я же и встать не смогу... - запротестовал Виви.
    - Подумайте, магистр Виви, ради принцессы Гарнет и ради всей Александрии я искренне прошу вас принять участие в нашем мероприятии! - пламенно попросил Штейнер. Зидан поддержал его:
    - Ну же! Ты Черный Маг, нечего тебе хныкать! Вставай, покажи нам, что ты можешь! Пошли, пошли!
    Перед двойной аргументацией маг не устоял:
    - Хорошо. Я... постараюсь. - он спустил ноги на пол и встал, стал на четвереньки и извлек из-под кровати давешний древесный корень, куда его пинком отправил Бланк. Зидан и Штейнер с удивлением увидели, что это вовсе уже не корень: кора сама собой исчезла, темную, словно бы проморенную теперь древесину прорезала глубокая резьба и покрыла сверху блестящая полировка, и весь корень был теперь выпрямлен и лишь на конце загнут. Короче, настоящий посох мага, только маленький, Виви по росту. Зидан и раньше слышал, что маги ухитряются при помощью волшебства делать себе посохи, но вот видеть такой...
    Зидан махнул рукой и направился к двери. Завороженный видом посоха Штейнер застыл на месте, потом зашептал магу:
    - Спасибо вам, магистр Виви. Магистр Виви...
    Виви воззрился на него.
    - Это о волшебстве. Я тут придумал... - Штейнер горячо зашептал что-то магу на ухо. Зидан остановился в дверях и прислушался, пытаясь хоть что-нибудь разобрать, но тщетно. Впрочем, Виви тут же хмыкнул:
    - Волшебный меч?.. Хорошо. Я попробую. - и тоже направился к двери.

    Они вышли во внешний коридор через корявый пролом в стене бывшей гримерной. Здесь было темно и сыро, из огромной дыры в стене, куда Цинна несколько часов назад тянул вещи, тянуло холодом. Оттуда внутрь корабля полз Туман; еще через дыру был виден маленький костерок в стороне, над которым грел руки Цинна с самострелом на коленях. А за ним - ничего не разобрать в Тумане, лишь несколько неопределенных вертикальных полос, возможно, стволы могучих елей вокруг корабля, и серая муть вокруг.
    Это Лес.
    От дыры вдруг поднялась какая-то темная фигура. Зидан ухватился за рукояти кинжалов, но это был всего лишь Бланк.
    - А, уломал все-таки босса? - приветливо спросил он. - Идешь на поиски?
    - Вот уж действительно уломал. - хмыкнул Зидан. - Не могу сидеть сложа руки, когда девушка в беде. Это противно моей природе.
    - Ну, как всегда. - слепой поцокал языком.
    - А, я понял. Ты просто ревнуешь. - ехидно ответил Зидан. - Могу себя поздравить.
    - Она не в моем вкусе. - фыркул Бланк. - В любом случае, не за тем пришел. Я должен отдать тебе это. - он протянул Зидану склянку с плещущейся жидкостью и конверт.
    - Ты всегда обо мне думаешь... - тепло ответил Зидан. - Но для нее мне приворотное зелье не нужно.
    - О чем только думаешь? Это то же лекарство, какое я дал рыцарю и магу.
    - Класс. То, что мне нужно. - Зидан забрал склянку и спрятал ее поглубже за пазуху.
    - И что я тебе все время помогаю? - пожаловался Бланк. - А, да. Вот тебе еще записка от босса.
    Зидан принял из рук Бланка незапечатанный конверт из плотной пергаментной бумаге и посмотрел внутрь. Внутри лежало с пяток коротеньких птичьих перьев, пуховых, какими набивают подушки, только странного, бронзового цвета, и - больше ничего. Зидан выгреб перья и потряс конвертом, ожидая, что из него что-то выпадет. Ничего.
    Тут он заметил, что на внутренней стороне конверта что-то написано. Зидан разорвал конверт и прочитал:

    "Уйти из банды - твое собственное дело.
    Но не забывай о своих способностях.
    Тренируйся. Ты можешь стать еще сильнее.

    Удачи.
    Баку."

    И еще там была другая подпись - незнакомая и непривычная. Баку на разнообразных документах расписывался по-разному, но так - никогда. В прямом росчерке Зидан разобрал только заглавные буквы - то ли "С.Т.", то ли "Е.Ф.". Зидан подумал, что так и не узнал фамилии босса; возможно, и имя Баку было вовсе не его именем.
    Зидан бережно сложил перья обратно в конверт и упрятал его обратно за пазуху. Потом он махнул Штейнеру и Виви и вышел за пределы корабля.
    - Пока, Бланк. Увидимся, когда... э... увидимся.
    - Как насчет "никогда"? - усмехнулся из тени слепой, выпуская Штейнера и Виви из дыры в корабельном борту наружу.
    Зидан не нашел, что ответить. Он взялся за рукояти кинжалов и зашагал в лес. Рыцарь и маг замешкались и заторопились за ним.

ГЛАВА 11
ОСТРОВ В СЕРДЦЕ ЛЕСА

    - А, мы идем правильным путем. Вот здесь я был. Вон там должен быть овраг, а за ним - та тропа.
    - Какая тропа? - спросил Штейнер. - Если мы дойдем до места, где убили чудище, куда мы пойдем дальше?
    - В лес. - ответил Зидан. - Я же сказал, это чудовище - миньон. Оно должно принести добычу своему сеньору, а уж тот решит, что с ней делать. Уж к сеньору-то мы точно попадем. Не сомневайтесь. Здесь все тропы ведут куда надо.
    Штейнер не поверил, но смолчал.

    Овраг они обошли стороной и вышли, действительно, на то место, где убили чудище - и где чудище чуть не убило их. Здесь за несколько часов не изменилось почти ничего, только туша чудища почти исчезла, объеденная местными трупоедами. Когда Зидан подошел к остову монстра, от того кто-то шарахнулся в чащу; присмотревшись, Зидан углядел в кустах три пары горящих глаз; ну конечно - никто не любит, когда его трапезу прерывают. Наверное, там было трое животных. Или одно, но с шестью глазами. Или шесть с одним.
    Полусъеденное чудовище выглядело жалко и странно. Из месива рваной серо-бурой плоти, залитой прозрачной кровью-соком, выходили четыре полукруглые ребра такой длины, что их верхние части были чуть не вровень с глазами Зидана, тонкие, прозрачные, если и кости, то уж очень странные. Все мясо, если это было мясо, и внутренности, если они вообще там были, между этими загадочными ребрами, уже сожрали местные стервятники, и туша напоминала какую-то кошмарную салатницу, ограниченную четыремя "ребрами". Содержимое, то есть остатки жуткой плоти, в ней был весьма неаппетитный, но, как видим, на этот мерзкий салат находились свои гурманы. И одно щупальце уже отъели они, но другое не тронули, и оно, обугленное, распласталось далеко по земле.
    Зидан тронул тушу носком сапожка и отошел.
    - Видите тропу? По ней и пойдем.

    Вот тропа сквозь лес, рожденный кошмарным сном. Далеко идет она, но вьется и петляет, и застыл над ней Туман, так что за двадцать шагов не рассмотришь, что впереди.
    Это тропа не та, по каким ходят люди - но тропа и не звериная, если говорить об обычных зверях. Нужен монстр вроде дракона размером и, более, злобным упорством, чтобы вытоптать в лесу такую тропу, и пройти по ней не раз и не два. Она широка; ничто на ней ни растет, ни травинка, ни лист папоротника, что собрались по сторонам.
    Далеко идет ночная тропа, обходит кругом стволы могучих елей, и пни, на которых призрачно светятся семейства огромных грибов, и бугры, слабо поросшие чахлой травой. Время от времени ныряет она в мелкие ручьи по колено глубиной, где неторопливо плывет по течению черная выцветшая хвоя, и выходит из воды на другом берегу.
    Над тропой в темную высь устремились исполинские ели, сведя воедино черный полог ветвей. Под ними темень... тишина... Туман.
    Темно и тихо на тропе. Лишь иногда медленно пролетит над тропой какое-нибудь странное прозрачное насекомое, почти бесшумно и быстро работая хилыми крылышками, и тут же либо скроется из виду, либо умрет в воздухе и упадет на тропу, либо - мелькнет в воздухе непонятное черное тельце, уберет насекомое из воздуха длинным выкинутым языком, и тут же взлетит вверх и скроется в черных ветвях.
    Далеко идет темная тропа. Кое-где она вдруг обрывается в нежданный овраг, на дне которого вяло плещется мутная вода, и тут же возникает, как ни в чем не бывало, где-то в стороне и снова ведет идущего вглубь леса.
    Далеко идет тихая тропа. Вдруг уйдет она под воды прозрачного, холодного озерца по колено глубиной и идет по серебрящемуся дну под быстрым потоком ясно и видимо, и выйдет из воды снова. Этой колдовской тропе нипочем любые препятствия и расстояния, везде находит она дорогу. Будто огромные черные деревья сами расступились перед ней, и трава на ней сама умерла, освободив путь, и старые стволы упавших елей отодвинулись большей частью в сторону, и лишь через наиболее упрямые, неимоверно старые, огромные стволы, легшие поперек тропы прошла она, а прочие - легли по обочине.
    Далеко идет туманная тропа, не увидишь, что впереди. Но впереди лишь ночь, так как зверь лесной сторонится тропы: она не для него. Ноги сами несут идущего вперед в лес по тропе, и чует он неведомую угрозу вдалеке, там, куда ведет его ночная тропа, но не в силах он противиться темному колдовству тихой лесной тропы.

    - У меня такое чувство, что мы пересекаем границу. - сказал Виви. Они стояли на берегу ручья, мирно несущего под низкими еловыми лапами свои воды откуда-то, по ощущениям Зидана, с севера. Сам Зидан стоял по колено в воде и пробовал палкой глубину; получалось не очень глубоко, примерно по пояс в самом глубоком месте. Его раздражал какой-то неясный неумолчный гул, шедший, кажется, оттуда же, откуда текла вода.
    - А? Какую границу?
    - Границу. - повторил Виви. - Внутреннюю границу, если быть точным. - С этими словами он сжал в руках посох и придвинулся поближе к Штейнеру, давно взявшему палаш на плечо и с героическим видом осматривавшему окрестности, что уж там можно было рассмотреть в Тумане. Ему мерещились какие-то глаза в кустах, но, видимо, владелец этих глаз либо был чересчур осторожным, чтобы напасть на недружную троицу, либо не существовал.
    - Что-то не пойму, что ты городишь. - заметил Зидан. Он пошлепал по воде в сторону, поднял спущенные к воде ветви и скрылся под ними. Сердца у рыцаря и мага сжались, поскольку вора не было довольно долго, но тут Зидан появился уже на другой стороне ручья:
    - Кореша, охренеть! Там целая река!
    - Да? - хмыкнул Штейнер. - Ну, так оно и должно быть. Великая Река, протекающая через Необработанные земли, берет свои исток в горах и... э... течет где-то здесь.
    - Именно что в горах! Там водопад! - заявил Зидан, тыкая рукой влево.
    Любопытство одолело Штейнера, и он пошел через ручей вброд. Виви с обреченным видом последовал за ним.

    А вид был великолепный. В нескольких километрах вверху по течению реки, что было очень хорошо видно над гладкой темной поверхностью текучей воды, воздвиглась необъятная серая каменная стена, имеющая один лишь край - нижний, обрамленный крошечной зубчатой цепью почти неразличимых елочек - на самом исполинов невероятной высоты, столетие за столетием взбиравшихся по камню вверх в неистовой жажде света, проникая глубоко в гранит чудовищной стены цепкими корнями. А других краев у стены не было, она уходила вправо, влево, вверх, настолько, насколько хватало глаз, и исчезала в бескрайнем Тумане. С такого дальнего расстояния поверхность стены казалась очень ровной и гладкой; разумом едва ли можно было постичь то, что эта установленная чуть не под прямым углом к земле твердь - обрыв, разделяющий горную и равнинную части Александрийского королевства, что там, высоко, бурлит неспящий великий город Александрия.
    И вот белая на сером фоне полоса неимоверной ширины пересекала величественную стену, и полоса эта жила и неслась вниз со страшной скоростью всей своей огромной массой, потому что это действительно был водопад. Вот Великая река, что берет свой исток в горах, чьи воды проходят через бесчисленные каналы Александрии и ее озеро, и обходят те острые скалы на краю обрыва, на которых гнездятся белые и черные маленькие чайки, и оттуда - низвергаются вниз, под Туман с двухкилометровой высоты. Они уносят в этот неудержимый полет все то, что принесли с гор и из города, сметаясь вниз сквозь узкое жерло водопада, летят бесконечно долго - и врезаются в кипящее озеро внизу, озеро страшных глубин, глубоко в недра Геи прорезанное могучими потоками. Это озеро вечно скрыто от людских глаз, потому что, как ни плотен скрывающий долины Туман, необъятное облако водяной пыли, что стоит над подножием водопада с начала времен. Озеро скрыто, но оно - есть. И из него берет исток главное русло Великой реки, что блестела гладью навстречу Злому Лесу среди заросших черными елями крутых берегов.
    Но и это не все, потому что далеко справа, скрытый стволами и лапами елей, да и расстоянием, несся и врезался в другое озеро второй великий водопад, мало уступающий размерами и мощью первому.

    - Слушайте-ка, в той стороне тоже река, далеко. Там что-то вроде порогов. - сказал Зидан, успевший сбегать по течению ручья вниз, пока Штейнер и Виви стояли и смотрели на исполинский водопад. - Знаете, что это значит?
    - Река делает изгиб. Сие означает, что мы находимся на полуострове. - догадался Штейнер.
    - Верно мыслишь, Чугунка! Тока, точнее, мы на острове - вон через ручей перешли, какая-никакая, а тоже вода.
    - Через несколько тысяч лет река справит русло, и им станет этот ручей. - отозвался Виви, не отрывая глаз от водопада.
    - Угу. Пойдем-пойдем.
     Они углубились в лес, и тут Штейнер через несколько минут ходу остановился и снял меч с плеча..
     - Постойте-ка. Некоторое время назад нас сопровождал какой-то зверь, я видел его глаза. Где он?
    Зидан вместо ответа ткнул пальцем в сторону, из которой они пришли. И действительно, на том берегу ручья сидело что-то темное, малоразличимое в лесном сумраке, сверкая глазами. Оно тронуло лапой поверхность воды, отдернуло ее, тявкнуло, мотнуло огромными ушами и потрусило назад в лес, не оборачиваясь.
    - Благодарение богам! - возвел очи горе Штейнер. - Клыкачи боятся воды!
    - Он благополучно пересек все ручьи и озерца, какие нам по дороге раньше попались. - засомневался Зидан.
    Виви кивнул вору:
    - Он не боится воды. Он боится того, что за водой.
    - То бишь?
    - Он боится этого острова.

    Тропа вышла на поляну, и это была такая необычная для Злого Леса поляна, что трое просто обрадовались одному ее виду.
    Ее окружали могучие древние деревья, прямые, как лунные лучи, с высоко поднятыми ветвями; и с ветвей спускались какие-то тонкие лозы, обсыпанные по всей длине белыми и голубыми огоньками светлячков, и другие сияющие светлячки медленно перемещались в воздухе. Земля скрылась под толстым слоем серой от старости хвои, и лишь кое-где из-под нее показывались напряженные толстые древесные корни.
    Когда-то здесь, в самом центре теперешней поляны росло гигантское дерево, трудно даже сказать, каких размеров - пень вряд ли могли обхватить, взявшись за руки, десяток взрослых мужчин. Теперь от древа остался дишь огромный, неровно обломанный пень, выше человеческого роста в самом высоком месте; время и постоянно сырая погода Злого Леса сточили обломанную верхушку пня, придав ему странные, неясные очертания. Сердцевина исполинского пня выгнила, и в образовавшихся полостях, похожих на глубокие блюдца, скапливалась чистая дождевая вода, прозрачная, как белый хрусталь. На краю этого естественного водосборника сидел маленький мугль и лакал воду розовым язычком; когда мугль понял, что за ним наблюдают, пискнул, затрепещал крылышками и в один момент перелетел к пеньку на краю поляны, тоже выгнившему, и мгновенно скрылся в нем.
    - Привал! Как здесь тихо... - сказал Зидан. Он подошел к огромному пню, снял перчатку и зачерпнул воду горстью. Штейнер сел рядом на корточки и положил меч в хвою.
    Виви подошел к пню, в котором скрылся мугль, нагнулся и стал звать притаившегося зверька:
    - Мугль! Купо! Купопо! Выходи, не бойся! Купо!
    Это дало результаты: мугль выглянул из своего убежища, показав помпончик на макушке, острые ушки и пару черных бусинок-глаз.
    - Пу? Ку-пу?
    - Искренне надеюсь, что ты понимаешь их язык. - сказал Зидан.
    - Нет, не понимаю. - ответил маг. - По-моему, у них и нет какого-то собственного языка.
    - Мдя, а "купо" - это что, если не язык?
    Виви пожал плечами. Мугль выпрыгнул изо пня и заявил:
    - Купо, по-по купоо!
    - Вот ведь попался дикий мугль, даже по-человечески слова сказать не может. - вздохнул Зидан.
    - Я пошутил. - сказал мугль. - Меня зовут Монти.
    - Очень мило. - отозвался Зидан. - Ты, часом, не видел во-от такое, - он развел в воздухе руками настолько, насколько мог их развести, - чучело, и чтоб оно прыгало по деревьям и тащило на себе девушку в оранжевом?
    - Девушка красивая? - осведомился мугль.
    - Очень. - ответил Зидан.
    - Не-а. Не видел. Купо... Но если вам оно нужно, вы идете в правильном направлении.
    - То есть как это?
    - То, что вы ищете - на этом острове. Купо! Поверьте мне, я-то знаю. Купопо.
    Зидан замолчал, не зная, что сказать, и глянул на восток, вглубь острова, где старая тропа явственно начинала подниматься, взбираясь по склону. Похоже на то, что там была целая гора или, по крайней мере, холм, густо обросший лесом, и Зидану на мгновение померещилось, что он видит далеко впереди какой-то красный огонек; впрочем, огонек сразу же исчез.
    - Сдается мне, он прав. Кажется, я понимаю, почему клыкач за нами на этот остров не пошел.
    - Мне надоело, что вы все говорите всё время загадками! - заревел вдруг Штейнер, вскакивая с хвои и размахивая палашом в воздухе, распугав замигавших светлячков. - Мне нужен враг! Не хочу бродить в темноте! Не хочу ходить по лесу! Не хочу слушать ваши загадки! Дайте мне врага!
    - Тише, тише! - испуганно зашипел на рыцаря Зидан. Виви и мугль тоже встрепенулись. Штейнер замолчал, но прежняя тишина не вернулась; где-то вдали захлопали, кажется, тысячи крыльев, будто огромная стая птиц снималась с ночевки; и прополз по лесу странный гул, будто рвали мокрую ткань; и пронесся жуткий нездешний вздох "Х-у-у-х-у-у!" будто из тысячи грудей, так, что с елей посыпалась хвоя. Мугль Монти спрятался обратно в пень.
    - Так. Так. - сказал Зидан, взявшись за рукояти кинжалов, поникшему Виви и напряженно пригнувшемуся с палашом в руках Штейнеру. - Что бы там не было, мы должны идти.
    - Купо! Если выберетесь, передайте привет Слицкину! - попросил из пня мугль.
    - Я передам. - сказал Виви, поднимая с земли посох.

    Это был странный, очень странный холм, большой и странный. Он имел форму точной полусферы, такую, какая в природе сама собой не встречается. И ели, что росли на нем, были странные, не такие, как во всем лесу; добро бы еще это были мертвые ели - нет, живые, огромные, с толстенными гладкими стволами, налитыми соком и чуть только не лопающимися под внутренним давлением; ветвей не было видно под пышной хвоей, иголки были черные, блестящие, словно облитые маслом. Ветви соседних елей стягивали какие-то канаты или лианы, а может, это только казалось. Во всяком случае, весь холм был застелен самыми разными вьющимися растениями, и мелкими и тонкими, как нити, и длинными лозами толщиной в руку, они тесной самоплетеной циновкой во много слоев устилали почву и взбирались по стволам, и разве не могло быть так, что самые сильные и крепкие взобрались по стволам вверх и протянулись между стволами? В самом холме было несколько провалов, куда осыпалась глина, и оттуда тоже тянулись теснящиеся лозы; Зидану снова показалось, что часть провалов вспыхнула красным, будто внутри топили огромную печь. И одно из отверствий было больше всех других, и тропа вела именно туда - внутрь холма. 

    - За мной! - провозгласил Зидан, спрыгивая в провал. Штейнер с решительным выражением на лице устремился вслед за ним, а Виви ничего не оставалось, кроме как последовать за ними обоими.
    Они ожидали увидеть внутри какую-то тесную пещеру с узким лазом, ведущим вглубь холма, но ничего подобного. Они находились в огромном подземелье, почти сферическом по форме и занимавшем почти всю внутренность холма; стены его были не земляными - вся огромная масса растительности на холме проникла сюда корнями и сплела их в толстенную единую поверхность, довольно ровную. Через те отверствия, что трое видели снаружи холма - изнутри они казались гораздо больше - внутрь сквозь сплошную завись древесных корней пробивались слабые лучи света, и в них было видно возвышение в центре странного зала и другое возвышение за ним, у дальней стены. На первый бугор трое сначала не обратили внимание, их внимание было приковано к другому - потому что на нем лежала на боку, свернувшись клубком, и, казалось, спала принцесса Гарнет Тил Александрос. Знакомый оранжевый комбинезон мерцал во тьме родным, домашним, несвойственным черно-серому, как старый выцветший снимок, Злому Лесу оттенком. Зидан пригляделся к спящей принцессе и увидел, что она и не может повернуться - все тело ее было спутано тысячами тончайших черных нитей - крошечных лоз с хилыми ненужными листочками. Зидан двинулся к принцессе Гарнет - и замер, потому что ожил, вырос и развернулся первый бугор, и перед ними предстал во всей своей смертоносной красе и губительной мощи сказочный Хозяин Леса.

    Все они слышали об этой легенде, и уверовали в нее только в самом Лесу. Но самого Хозяина раньше они представляли по-разному. Зидан почти подсознательно считал его человекоподобным созданием, каким-то колдуном или живым мертвецом; Штейнер с того момента, как увидел вход в пещеру, был убежден, что это дракон или какой-то другой исполинский зверь, сильнейшее изо всех чудищ Злого Леса; Виви ждал призрака или духа. Но все трое были неправы, поскольку Хозяин Леса не был ни человеком, ни животным, ни бесплотным духом.
    Он был ужасен.
    Развернулись и простерлись в стороны четыре могучие конечности; не руки и не лапы; более всего они, огромные, мощные, руками не обхватить, изборожденные неровностями и буграми, со множеством отростков, отстающих от бугристой бурой кожи, цвета вроде оттенка засохшей крови, и снова прирастающих к ней, напоминали древесные корни многих метров в длину. В местах изгиба - а изгибал эти чудовищные щупальца Хозяин чуть не по всей длине - толстая, не хуже корабельной брони, кожа-кора надламливалась и отходила далеко в сторону острыми краями. На концах щупальца заострялись, деревненели, видимо, и теряли способность сгибаться, превратившись в смертоносные пики. А в ложбине центре исполинского тела, там, где щупальца сходились воедино, и под бронированной кожей ходили могучие мышцы, набухало что-то страшное, огромное яйцо, в котором мог бы поместиться человек, и оно пламенело огнем сквозь мощную плоть - если зажать сияющую лампочку в кулаке, свет пробьется между пальцами и окрасит руку алым, будто пробив мягкие ткани насквозь и уйдя далее, высветив, как кажется, кости, как на рентгеновском снимке. На самом деле это не так, но то ощущение было здесь.
    Щупальца вытянулись подобно лопастям огромного креста, пересекая естественный зал с севера на юг и с запада на восток, и пламенеющий бутон между ними раскрылся. Это был цветок.
    Он не прекратил испускать алый свет, пробивавшийся сквозь ткань гигантских мягких лепестков, упруго развернувшихся во все стороны - четыре больших, интенсивно-красных в центре и бледнеющих по краям, и четыре их меньших копии, а над ними - три или четыре тонкие тычинки с руку толщиной и с зависшеми на концах желтыми пыльцевыми мешками, тоже светящимися. А в центре этого божественно прекрасного цветка, там, где у обычных цветов пестик - что-то совершенно противоестественное, круглая пасть с острыми зубами. Пасть открылась и сомкнулась.
    Добро пожаловать в кошмар.

ГЛАВА 12
ХОЗЯИН ЧЁРНОГО ЛЕСА

    - Задержите его, я вытащу принцессу! - крикнул Зидан, разбегаясь по наклонной стене зала. К его ужасу, из стены под его ногами выплеснулись ожившие древесные корни и попытались ухватить вора за ноги.
    - Задержать его? - замогильным голосом спросил Виви. - Цветок не сдвинется с места, он растет там. А Хозяин Леса - не один цветок. Он повсюду.
    - Т-то есть? Это - тоже он? - выкрикнул Зидан, отмахиваясь кинжалами от тянущихся к нему корней. За спинами Штейнера и Виви вдруг тоже ожили корни и сплелись заново, уже по-другому, закрыв проход, через который они вошли. Штейнер бросился к корням и стал их дергать и трясти:
    - Бесполезно! Тут корни в бревно толщиной! Это он нас задержал!
    - Цветок хищно вздохнул снова "Х-у-у-х-у-у... Х-у-у"
    - Так-к. М-м-да. Цве... цветок... - Зидан оставил тянущиеся из стены корни и ринулся к ближайшему могучему корню-щупальцу, а то само понеслось к нему навстречу; не дожидаясь, пока острый конец прошьет тело вора насквозь, Зидан вскочил на щупальце верхом и сразу же почувствовал, что возносится в воздух. Щупальце мгновенно загнулось внутрь, пытаясь сбросить Зидана; тот сунул кинжалы в ножны, ухватился за протянутый к нему конец щупальца, повис на нем, как на турнике, и спрыгнул на основание щупальца, "плечо", рядом с огромным цветком, раскрывающим и закрывающим свою пасть, примерился и ударил кинжалом в тело чудовища. Бац! Кинжал отскочил от толстенной, одеревенелой, словно бы бронированной кожи, не оставив на ней ни царапины.
    - Делайте же хоть что-нибудь! - завопил Зидан Виви и Штейнеру, которого в следующую секунду смело с "плеча" монстра страшным ударом другого щупальца и отбросило далеко к стене. Зидан сильно ударился плечом о стену и сполз на пол. Хоть кинжалы-то остались у него, и то хорошо, меланхолично подумал он.
    Виви и Штейнер ожили. Штейнер поднял палаш и с ревом: "За принцессу!"
    кинулся на Хозяина и нанес могучий удар по легко летящему навстречу щупальцу. Хрясь! С тем же результатом он мог бы ударить палкой по каменной стене, или, еще лучше, по корпусу несущегося на него локомотива; раздался звон удара, и меч вылетел у рыцаря из рук, а сам Штейнер с очень удивленным лицом упал навзничь и лишь нашел в себе силы перекатиться в сторону, когда щупальце ударило в переплетенные корни пола там, где он только что был, и те разлетелись мокрыми кусками в стороны. Щупальце уже на излете ударило рыцаря по спине, и тот, поднявшийся было, снова упал, уже ничком.
    Виви рванулся вперед, выставив перед собой посох. Тот вдруг ожил; по выросшим за ночь на посохе узорам пробежали сначала мелкие искры, потом зазмеились белеющие на глазах струйки пламени; перед концом протянутого к Хозяину посоха снова, как когда-то на сцене "Примы Висты", казалось, целую вечность назад, возникла белая искра, завертелась и стала сматывать на себя другие искры - все так же, как тогда, но больше, сильнее. За какие-то секунды искра превратилась в мохнатый, неистово вращающийся огненный шар размером, и, судя по усилию, с каким удерживал его маг, весом - с хороший булыжник.
    - Фира! - сказал Виви незнакомым сильным голосом.
    Маг поднял огненный шар, толкая его в воздухе посохом, как теннисный мяч ракеткой, и с силой послал в сторону Хозяина.
    За те доли секунды, что летел шар, цветок с пастью быстро свернулся снова в огромный, светящийся изнутри бутон... и за тем шар разбился о поднятые в воздух и сомкнувшиеся под потолком пещеры щупальца. Монстра охватило желтое пламя, расплеснулось в стороны, как-то быстро разбежалось по всему вытянувшемуся вертикально телу Хозяина и растрепавшееся назад.
    Зидан, поднимавшийся на ноги, замер, и замер Штейнер, приподнявшийся с натугой и шаривший по полу в поисках меча. Сколько-то времени им казалось, что чудовище сгорит, как свечка; затем щупальца в огне опустились, и снова раскрылся нетронутый цветок, такой же прекрасный, как и раньше. Огонь погас и рассыпался тухнущими искрами, не нанеся видимого вреда Хозяину, и Зидан ощутил разочарование. Ни ловкость вора, ни сила рыцаря, ни волшебство мага не смогли нанести чудовищу хоть какой-то урон, а сами они были не в самом лучшем состоянии уже после первых его ударов.
    "Х-у-у-х-у-у... Х-у-у" - Хозяин Леса поднял щупальца и повернулся на своем насесте... или стволе, скорее. Что он делал? Вероятно, он не чуял для себя какой-то особой опасности, но все же осознал свою ошибку - надо было не пускать пришельцев к себе, в святая святых, надо было напустить на них своих жутких, похожих на луковицы миньонов, - и теперь он хотел приобрести себе дополнительные преимущества. Светящиеся желтым пыльцевые мешки на тычинках вдруг вздулись, зацвели узорами на боках, как три маленьких светящихся глобуса, и Зидан замер в ужасе:
    - Виви, Чугунка! Берегитесь! Не дышите! Это...
    Мешки лопнули, и миллионы крошечных светящихся капель хлынули в воздух. Зидан понял, что ошибся, но все равно, это было опасно, очень опасно, и на этот раз он был слишком близко, и уходить ему было некуда.. Прежнего кислого запаха не было, только красивое светящееся облако рассеялось по пещере.
    У Зидана вдруг защипало в глазах, он стал тереть их тыльными сторонами рук - пощипывание перешло в жгучую боль, и Зидан был вынужден со стоном выронить кинжалы и зажмуриться. Ощущение было примерно то, как если бы глазные яблоки выдергивали раскаленными и смоченными вдобавок в крепком уксусе щипцами; темнота была при крепко зажмуренных глазах почему-то не полной, вокруг прыгали злые солнечные пятна. Зидан заметался на месте, прижав руки к глазам. Через полминуты он сообразил, что, во-первых, он сам грозит нанести своему зрению еще больший урон, выдавив себе глаза большими пальцами, а, во-вторых, Хозяин Леса жив и он где-то рядом, и глаза еще можно промыть, а вот оторванную голову назад не приставишь.
    Превозмогая боль в глазах, он раскрыл левый глаз - и тут же закрыл, потому что ровным счетом ничего хорошего в мире на данный момент не было. Хозяин Леса был по-прежнему жив и силен, и он вытянул одно щупальце по полу и тащил к себе, к прекрасному цветку и жадной пасти в его центре за ногу Штейнера, а тот даже и не сопротивлялся, тер глаза стальными рукавицами и вяло ругался. Меч его лежал в стороне. Виви стоял там же, где и раньше, у закрывшегося входа, наращивая на конце посоха, который он держал одной рукой, а другой закрывая лицо, - новые огненные шары и с силой пуская их в полет к телу чудовища, но вредили они Хозяину еще меньше, да и тот соображал, что делать - разбивал волшебные шары еще в полете меткими ударами щупалец. Видно было, что маленький маг устал, вложив все свои силы еще в самое первое заклинание и теперь едва держится на ногах, а сами шары были много меньше того, первого. Зидан с отчаянием зажмурился и рухнул на колени. Они проиграли.
    Виви опустил посох, с ненавистью уставившись слезящимися глазами на радостно содрогающуюся тушу Хозяина и пылающий недвижный цветок в центре. Маг стоял дальше от монстра, вовремя закрылся руками и потому получил куда меньшую дозу слезоточивой пыльцы, чем вор и рыцарь, - но и ему было трудно удерживать отчаянно болевшие глаза открытыми. Сил на новые заклинания не было. Он выпустил посох и закрыл глаза.
    Если это смерть, то как раз ее время.

    - Парни, да вы везунчики. Если бы не Зидан, вы были бы уже покойничками. - знакомо сказал откуда-то издалека голос, которому здесь не было места.
    - Нет, господин Бланк. - ответил маг. - На этот раз вы неправы. Теперь мы уже покойники... На этот раз вы меня уже не вылечите.
    - Да что ты несешь такое! - заорал уже прямо над ухом голос Бланка, которому здесь не было места. Бланк тряс Виви за плечи:
    - Маг! Виви! Очнись! Вот тебе глазные капли, если надо, только приходи в себя! - Бланк силой оторвал руки Виви от лица и вытряхнул тому в черноту между полями шляпы и воротником чуть не половину очередного хрустального флакончика. Маг открыл глаза и заморгал:
    - Не болит!
    - ДА! - заорал в ответ Бланк. - Зидан, черт тебя побери, что ты делаешь?! Подъем! Очнись!
    Слепой ухватил своего хвостатого товарища обеими руками за кружевной воротник и ремни кинжальных ножен, поставил на ноги и сунул в руки флакончик. Зидан трясущимися руками закапал себе лекарство в воспаленные глаза и облегченно закрыл их.
    - Черт, Бланк, ты как раз вовремя.
    - Черт, Зидан, вот это ты как раз невовремя. - ответил Бланк, яростно колющий мечом щупальце, обвившееся вокруг ноги Штейнера и подтащившее тело рыцаря чуть не к самой пасти. Хозяин насторожился, видимо, почувствовав присутствие кого-то нового, отпустил Штейнера, приподнял легшую было на лепестки нижнюю тычинку, и похожий на узорчатый глобус пыльцевой мешок снова вздулся.
    - БЛАНК! Нет! - заорал Зидан.
    Мешок лопнул, Бланка окутало светящееся облачко, на этот раз небольшое - но на одного человека его вполне хватило. Штейнер, не открывая глаз, проворно отполз в сторону.
    - Зидан, чего ты орешь? - спросил из сияющего облака Бланк.
    - Ты... Пыльца же!
    Бланк повел рукой в воздухе.
    - Ну, пыльца. Ну и что?.. А, вон что у вас с глазами было!..
    Зидан открыл рот и закрыл. Слепому, чьи незрячие глаза много лет назад навеки скрыла кожаная повязка, тайное оружие Хозяина было глубоко до фени. Опасаться потери зрения Бланк уже давно не мог.
    Бланк отскочил от явно недоумевающего Хозяина и стал тормошить Штейнера:
    - Вставай, сукин сын! Подъем, капитан, с тобой говорит твоя мама! Зидан, отдай глазные капли, ему надо глаза промыть!
    Зидан швырнул флакончик Бланку и аккуратно обошел сгибающего щупальца Хозяина стороной.
    - Бланк, нашел приключений на свою голову! Чего тебе здесь надо? Его ни меч, ни магия не берет.
    - Я вас, дураков, не бро... ЧТО? Что его не берет?
    Тут оба были вынуждены практически синхронно отпрыгнуть назад, поскольку Хозяин резко ударил вперед щупальцем. Острие снова ушло в пол, разбросав по нему куски вырванных из земли и раздробленных ударом корней.
    "Х-у-у-х-у-у-ху!"
    - Ничего его не берет! - заорал Бланку в ответ Зидан.
    - Так что я здесь тогда делаю?! - в ужасе переспросил Бланк. - Помру с вами за компанию, да?
    - Нет, - зашептал сзади Виви, несколько пришедший в себя, - не надо так говорить. Сейчас я... отдохну... - он устало опустился на землю.
    - Магистр Виви истратил все силы на заклинания. - пояснил поднявшийся на ноги Штейнер.
    Все четверо сбились в кучу у бывшего входа, так же плотно закрытого, как и раньше. Бланк, видимо, спрыгнул через одно из верхних "окон". Напротив метался Хозяин; до стен щупальцами он не доставал, запасы слезоточивой пыльцы израсходовал и, возможно, измышлял сейчас какую-то новую подлость.
    - Если дело только в нашем волшебнике, то это не проблема! - выкрикнул Бланк, доставая из кармана новый пузырек, желтый, с тонким горлышком. Он выдернул крошечную пробочку и сунул пузырек Виви.
    - Выпить? - поднял глаза маг.
    - Нет! Нюхай! - рявкнул Бланк.
    Виви послушно втянул в ноздри (если они у него были) воздух над пузырьком.
    - Не так много! - возмутился слепой, отбирая пузырек у застывшего мага.
    - Что, дорогое средство? - участливо спросил Зидан, вжимаясь в стену и сторонясь взмахнувшего у него перед лицом щупальца Хозяина.
    - Нет, дешевое! Эфир этиловый!
    - Но какой от него толк? Восстанавливает магические силы, что ли? Ты себя хорошо чувствуешь?
    Ответил не Бланк, а Виви:
    - Прекрасно. Я отлично себя чувствую. Капитан Штейнер?
    - Я... э... в норме. - ответил Штейнер, также прижавшийся к стене спиной.
    - Меч! Волшебный меч, как вы и говорили, капитан Штейнер! Берите меч! - взял в свои руки инициативу маг. Эфир почему-то помог; от прежней слабости Виви не осталось и следа.
    - Э... я попробую. - ответил рыцарь. Он пригнулся, расставил руки, резко прыгнул вперед, сцапал с пола палаш и отскочил назад. Виви поднял посох и забормотал.
    Зидан понял, что это какая-то новая магия. Узор на посох сам собой засветился глубинным темно-синим цветом неба ближе к вечеру, когда закат не разольется еще апельсиновым пламенем на пол-небосклона; от мага пахнуло холодом, как из открытого погреба-ледника. На посохе появилась отчетливая изморозь, быстро превратившаяся в самый настоящий лед.
    Штейнер нерешительно поднес меч к посоху Виви, маг тронул палаш концом посоха - и холод потек с посоха на меч. Зидан знал, что так не бывает - но именно так это выглядело, как если бы подкрашенную синькой воду лили из одного стакана в другой. Морозные узоры расцветили серую сталь по всей ее длине, посеревшие от одного дуновения запредельного холода крестовина и первая треть клинка быстро скрылись под толстым слоем инея, обвисшего с палаша бородой и переползшего даже на стальную рукавицу рыцаря, сжимавшую рукоять; Штейнер вздрогнул, но удержал меч. А ледяная стужа продолжала течь с посоха, палаш вибрировал в руках Штейнера, будто пытаясь вырваться; Зидан сжался - от меча шло дуновение такого полярного мороза, какой не бывает в самую лютую зиму. Наконец, меч совершенно исчез под инеем; Штейнер держал в руках снежно-белую ледяную копию своего прежнего оружия; колдовской лед светился изнутри, и от него шел густой, хоть топор вешай, пар, как из холодильника. Виви отнял от меча посох.

    Хозяин Леса замер, предчувствуя, видимо, недоброе. Наступила мертвая тишина, от которой все присутствующие успели уже отвыкнуть. Штейнер с ледяным мечом в руках сделал шаг и другой вперед. Щупальца согнулись, чуть не скручиваясь в кольцо у самого тела Хозяина; все четыре пики на концах щупалец были выставлены вперед, к Штейнеру. Тот на негнущихся ногах, держа заколдованный дымящийся меч на максимальном расстоянии от лица, нес его к врагу. Тихо. Рыцарь с волшебным мечом и чудище, как в сказке. Кто выдержит дольше, чьи нервы сдадут раньше?
    "Х-У-У-Х-У!!!"
    Нервы сдали у Хозяина - если они у него были, конечно. Пики рванулись вперед, с зловещим шелестом вспоров воздух. Штейнер выставил вперед ледяной меч. Виви закрыл глаза, Бланк и Зидан вытянулись вперед, ожидая самого худшего.
    Раздался удар... а затем хрустальный звон. Зидан и Бланк переглянулись, Виви открыл глаза:
    - Что это было?
    Повод для недоумения был у всех, включая Хозяина - в последнюю минуту его жизни. Жуткие пятиметровые щупальца укоротились втрое, вместо них Хозяин размахивал в воздухе бескровными обрубками, пол был усыпан каким-то битым стеклом или чем-то подобным, и среди кусков этого битого стекла билось щупальце само по себе, отрубленное... нет, отломанное. Оно извивалось, чуть не завязываясь в кольца, и около обрубка теряло вовсе цвет и вид живой плоти, более походя серо-прозрачным надломом на грубо разбитый камень или стекло...
    Лед.
    И "битое стекло" было кусочками льда - замороженной одномоментно плоти Хозяина, затвердевшей при едином прикосновении абсолютного нуля, что жил теперь на лезвии ледяного палаша.
    "Х-у-х-у-у-у!" - сказал Хозяин Леса словно бы жалобно-растерянно, и это были вообще последние звуки, которые он издал в своей жизни. Штейнер с гиканьем рванулся вперед и обрушил оледенелый меч на алый цветок. И снова раздался звон.
    В воздух взвилась целая туча серой и кровавой ледяной пыли, и разлетелись в воздухе какие-то мерзлые обломки, и, когда пыль осела, - цветок исчез. И исчезли обрубки щупалец. И исчез весь почти весь мгновенно убитый ударом волшебства Хозяин - только разбитая, быстро погружающаяся в вязкой земле под собственным весом глыба серо-бурого льда - перед кашляющим и чихающим рыцарем, в руках которого остался обычный клинок - старый знакомый палаш из остуженной, но целой и сохранной стали.
    "ВУУУУУУ!" - запело словно бы множество голосов вокруг. Пещера сотряслась - кто ли слышал о землетрясении в этих краях? С потолка посыпалась земля и какие-то кусочки коры; из земли - от ног Штейнера начиная и разбегаясь волной вокруг - выплеснулись натянувшиеся и лопнувшие древесные корни. Жуткий хорал вокруг затих, и... Хозяина больше не было.

    - УРА! - разорвал тишину крик Зидана. - Ура! Пацаны, мы это сделали! Мы убили Хозяина Леса! - он огляделся. - Да чего вы такие унылые! Мы же победили! Гарнет! - он кинулся к спеленутому в дальнем конце пещеры телу принцессы и принялся рвать запутанные черные лозы.
    - Моя принцесса, держитесь, пожалуйста! - завопил Штейнер. Он, Виви и Бланк тоже подбежали к телу Гарнет. Бланк, в свою очередь, заорал на Зидана:
    - Лекарство! Лекарство ей дай!
    - С ней все в порядке? - невпопад спросил Виви.
    Зидан спустил спящую Гарнет с возвышения на землю, сел и уложил ее голову себе на колени, копаясь в карманах в поисках заветной бутылочки. Милый рот девушки был закрыт, причем не просто закрыт - челюсти крепко стиснуты; она еле дышала. Несколько страшных секунда Зидану казалось, что ему придется расжимать зубы Гарнет при помощи кинжала - но, во-первых, Штейнер убьет его на месте, а, во-вторых, Зидан бы и сам этого бы никогда не сделал. Ему все же удалось влить несколько капель лекарства в рот Гарнет, она закашлялась сквозь сон, расжала зубы - Зидан тут же вытряс ей в рот всю бутылочку.
    - Принцесса же захлебнется, идиот! - завопил на него Штейнер.
    Позади рыцаря раздался какой-то шум, а затем настоящий грохот; все обернулись и увидели, что глыбы серого льда на месте покойного Хозяина уже нет, как и большей части битого "стекла" вокруг. В центре пещеры как-то сама собой образовалась круглая и безобидная на вид воронка пяти-шести метров в диаметре, и все четверо только и успели заметить, как отрубленное щупальце ледяным замороженным концом вперед сползает в зияющую черную дыру в центре этой воронки, сметая перед собой ледяной мусор. Оно с секунду балансировало на краю метровой дыры и, наконец, скатилось вниз. Зидан оставил Гарнет Штейнеру, медленно подошел к краю дыры и глянул вниз. Тишина.
    - Ну и что там? - спросил Бланк.
    - Ничего не видно. - сказал Зидан, заглядывая в бездонный колодец с неровными, глубоко прочерченными по вертикали стенками, которые быстро терялись в густом мраке. Колодец мог быть и пяти метров в глубину, и пятидесяти, и больше... Точно больше, поскольку снизу раздался наконец-то далекий шум падения щупальца, сорвавшегося с края не менее полуминуты назад. 
    Штейнер кинулся к спящей принцессе и поднял ее на руки.
    - Никому не будет позволено ее трогать. - заявил он.
    - М-м-да. - согласился Зидан, прислушиваясь. - Что-то мне здесь... э... не нравится... - он подобрал кусок льда и кинул в колодец.
    Льдышка обо что-то громко ударилась совсем неглубоко; Зидан и Бланк переглянулись, и их опасения подтвердил ответ из колодца. Неприятный, скребущий звук, точно ножом по стеклу.
    - Божечки мои, что там еще? - застонал Бланк.
    Зидан отскочил от колодца и выхватил кинжалы, ожидая самого худшего - что замороженные и разбитые куски монстра ожили и сраслись сами собой. Но он, к счастью, на этот раз был неправ. На белый свет из колодезной тьмы выползло непонятное существо. Жук, паук... или еще один злобный цветочек, на сей раз ходячий.
    Хилое изогнутое тельце кое-как удерживалось на двух широко расставленных в стороны, кривых, очень тонких, заострявшихся к концу ножках, вес делился между объемистой головогрудью и плоским буро-зеленым брюшком. Были у этого перекрюченного паучка цвета жухлой травы и не больше метра ростом - и верхние конечности, одна лишь пара точно таких же, как и ножки, кривых и острых растопырок, загнутых, как у богомола. Голова, или, вернее, передняя часть головогруди, представляла собой невнятную буро-зеленую массу, как уродливая, нелепо разросшаяся, но вполне симметричная картофелина с глазками и, увы, довольно опасными на вид, разведенными в стороны хелицерами. А на загривке у паука рос цветок. Точнее, весь загривок и вообще почти вся головогрудь и представляли собой этот цветок - махровый, грязно-красный, нечто вроде огромной растрепанной и пыльной гвоздики; голова выглядывала из-под этого цветка, как львиная из мощной гривы. Не насекомое, не зверь, не растение - что-то промежуточное.
    Зидан убрал кинжалы в ножны.
    - Ха, а я еще боялся. - усмехнулся он. - И это чучело нам угрожает?
    Паучок развел передние ноги в стороны и зашипел.
    - Его толкни - рассыплется. - сказал Зидан, отворачиваясь. И тут же он был вынужден повернуться к колодцу и пауку, потому, что услышал, что из колодца, толкаясь и отпихивая друг друга, лезут еще двое пыльногвоздичных пауков уже крупнее первого, а за ними в колодце возится и пытается ухватиться за край четвертый, настоящий гигант ростом чуть не со Штейнера.
    - Да их тут четверо! - сказал Зидан, заново вынимая кинжалы. - Придется разби... - в колодце послышалось шарканье и скрежет по меньшей мери сотни ног карабкающихся вверх пауков. - Нет, знаете, люди, лучше пойдем-ка отсюда... И... э... побыстрее.
    Штейнер со спящей принцессой на руках огляделся, нашел лунно светящуюся дыру в стене чуть ниже других и быстро вскарабкался на ее край. Бланк кинулся за ним и помог поддержать принцессу:
    - Бежим! - Чего вы ждете!
    Зидан и Виви со всех ног бросились к "окну"; слепой сверху подал им руки и кое-как помог подняться наверх. К этому моменту в пещере шипели и потрясали передними ногами уже десятка три гвоздичных пауков всех размеров - и первый, к несчастью, был самым мелким. Более того, пауки продолжали прибывать, и в утроенном количестве - да каком там утроенном, осыпающийся колодец расширился в несколько раз, и из него лезли пыльногвоздичные пауки один другого страшнее. Особо больших, то есть больше трех метров, среди них не было... но это был тот случай, когда страшно не качество, а количество. 
    Зидан последний раз оглянулся и последовал за товарищами в лесную ночь.

ГЛАВА 13
ЧАС, КОГДА УМИРАЮТ ДРАКОНЫ

    Они бежали уже не по прежней тропе; отверствие в холме, через которое Зидан, Виви и Штейнер проникли в обиталище Хозяина Леса, было в западной части холма, а это, второе - на его южном склоне. Холм, из которого лезли зеленые гвоздичные пауки, обходить было просто опасно, да и не до того было, так что Бланк, Виви, Штейнер с принцессой на руках и последним Зидан - бежали просто куда глаза глядят. На юг. Они не оглядывались, потому что сзади слышался один лишь скрежет, чириканье и топот множества паучьих ног.
    Зидан понял, что давно уже устал.
    Впереди показалась - да что там показалась, вывернулась вдруг из-за поворота под ноги - темная зеркальная гладь ручья или небольшой речки, на которой покачивалась черная хвоя и где вода журчала среди принесенных некогда потоком огромных, гладких и круглых валунов; Зидан героически кинулся вниз с обрыва в два своих роста, упал с всплеском в воду и - чуть не свернул себе шею, распластавшись в поднятой мути на неожиданно близком глинистом дне - речушка оказалась от силы по пояс ему глубиной.
    Под водой было темно и тихо, только и слышно было, как кровь пульсирует гулкими ударами в ушах.
    Зидан открыл глаза, разгреб муть руками и приподнялся, поднял над водой голову и увидел, как мимо, чуть правее, скоро-скоро хлюпает по колено в воде Штейнер с принцессой Гарнет на руках. Уже даже впереди что-то кричал Бланк, но Зидан не разобрал, что именно - в голове гулко отдавалось падение.
    На счастье свое, услышал Зидан торжествующее чириканье и скрежет сзади и развернулся, увидел, как по стороны от того места, с какого он спрыгнул - и, разумеется, как назло, высочайшего по всему берегу - шлепаются в воду пауки, и злющий, тоненький, черный весь паук с Зидана ростом взлетает в воздух, сильно оттолкнувшись от края обрыва тоненькими ножками, и несется к Зидану прямо вниз, растопырив острые лезвия передних ног.

    Рано паук торжествовал. Уж на что-что, а на то, чтобы ударить из под воды кинжалом, на то, чтобы отбросить неожиданно тяжелое обезглавленное и обмякшее тело монстра в сторону - а отсеченная голова пролетела по красивой дуге и упала в воду далеко у другого берега; и на то, чтобы, чуть не на четвереньках, барахтаясь в воде, спотыкаясь и скользя в глине - ринуться за товарищами на тот берег - сил на все это у Зидана хватило. Настоящая лавина пауков рванулась за ним, и, обернувшись случайно, Зидан увидел подлинно апокалиптическую картину - холм за ним проседал, рушился внутрь себя, деревья на нем ходили ходуном, а из-под их корней, из неисчислимых щелей и каверн в осыпающемся холме лезли и лезли пыльногвоздичные пауки, все больше и больше, страшнее и страшнее... На эти ужасы Зидан смотреть уже не стал, он поспешил вперед.
    Неприятным открытием стало то, что он, похоже, снова подвернул ногу при падении; теперь она отчаянно болела; Виви и Штейнер с принцессой на руках ушли далеко вперед по неожиданно широкой и ровной тропе и были сейчас от Зидана метрах уже в пятидесяти; Бланк за ними часто оглядывался и сдерживал свой бег, дожидаясь друга.
    Мимо мелькали черные стволы с растопыренными лапами, папоротники мели тропу под ногами; тропа ныряла вверх и вниз, переваливая через один бугор за другим. Зидан бежал за товарищами, насколько хватало сил, но отрыв все увеличивался; а кроме того - ему мерещилось за спиной что-то пострашнее пауков, что-то совершенно неестественное, непаучиное гудение на множество голосов словно бы, глухие удары в высоте, незнакомый скрежет, треск, гул... Эти звуки издавали не пауки. Как только разрыв между Зиданом и паучиной армией увеличился достаточно, чтобы остановиться и оглянуться назад, он это и сделал.
    Бланк с хрипом развернулся и кинулся к Зидану:
    - Какого черта?! Что ты делаешь?!
    - Что-то не так... - ответил Зидан, снова доставая кинжалы из ножен.
    - Что еще? - заорал Бланк в ответ.
    Зидан вовсе встал на месте, напряженно вслушиваясь в преследующую их волну звуков:
    - Весь лес за нами идет. В случае чего... позаботься обо всех.
    Бланк недоуменно покачал головой. Паучиная армия всей своей огромной, шевелящейся и скрежещущей массой валила с дальнего бугра, с которого четверо спустились три-четыре минуты назад -  речка задержала ее, но ненадолго. Все мелкие пауки меньше метра ростом утонули, видимо, или скорее, были затоптаны старшими собратьями, и теперь в первых рядах - не только по тропе, но и среди деревьев в стороне, широким фронтом, - бешеной рысью неслись гиганты по два-три метра в вышину, с саблеподобными лезвиями передних ног и огромнейшими, махровыми, почти черными "гвоздиками" на кривых панцирях. Земля сотрясалась под несчетными ударами тысяч паучиных ног. Деревья над тропой тоже тряслись, но уже по какой-то другой причине; одна из елей вдруг качнулась и рухнула прямо на тропу и прокатилась по склону вниз, убив полдюжины пауков на месте и изрядно покалечив два десятка бегущих впереди - и тела раздавленных и упавших насекомых-растений тут же растоптали бегущие за ними сородичи, ни в чем не уступавшие погибшим. Пауков было тысячи, и они продолжали прибывать.
    Бланк тащил Зидана за собой, а тот оглядывался, сколько мог, потому что то страшное, неестественное, что он предчувствовал, выплеснулось из-за стремительно удаляющегося бугра, скрытого сотнями черно-красных "гвоздик" и темно-зеленых тел пауков. Он не понял, что это - это неизвестное было неосязаемо, невидимо почти; что-то вроде волны, кругов на воде, бегущих - по морю пауков, по ветвям в хвое, по покрову папоротников, сминаемому тысячами топчущих перистые листы-паруса ног - бегущих по всему лесу и лес преображающих.
    Как если бы на цветную картину лили кислоту с изнанки - мы б не видели, как льется, и шипит, и разъедает холст и проникает сквозь него кислота, а видели б лишь то, как стремительно бледнеют краски картины и теряют четкость линии - от места, где падает на изнанку струя и далее вниз, распространяя умерщвление цвета и четкости по всей картине - так было здесь. Лес просветлел отчетливо далеко на севере, откуда бежали и четверо, и паучиная армия, и просветление это приближалось, но не было в этом ничего хорошего - деревья все ближе и ближе теряли природный черный цвет, становясь неразличимо-серыми; посерение это тронуло и паучиную армию, скатывающуюся с далекого бугра, в километре или более - а этот километр или более тропы и леса вокруг был весь скрыт непомерной паучиной массой, ускоряющего ход. Неизвестное посерение быстро неслось вниз единой волной; так же, как пауки скрыли под собой землю, так теперь серость скрывала под собой пауков, и те, что стали теперь серыми, остановились и замерли там, где настигло их страшное неизвестное. На тропе стоял теперь настоящий лес замерших пауков с поднятыми молитвенно к небу передними ногами, а бесконечная армада еще живых пауков неслась во весь опор, стремясь избежать посерения, которое настигало их неотвратимо, потому что серая волна была быстрее. Не было никакого следа чего-то видимого и осязаемого в воздухе и на земле, что приносило бы это серость, вообще ничего, кроме растекающейся и быстро скрывающей и пауков, и древесные стволы, и листья папоротников, и вообще все серости.
    Серые пауки стояли неподвижно. Это была не краска. Они умерли.

    Один из пауков в двух сотнях метров позади вспрыгнул в воздух в беге, когда серость настигла его, уже в воздухе; он ударился о ствол... Дойди до него серость чуть позже, ударься он о дерево еще живым - упал бы на землю, скрежеща, и побежал бы дальше, наверное; но теперь случилось страшное; серый застывший в полете паук в ударе рассыпался в осколки, посеревшие ноги, и части разбитого, словно стеклянное, тела разлетелись в стороны; если резко бросить хрустальную вазочку или фарфоровую статуэтку в стену, она разобьется так же. Паук разбился как стеклянный... или каменный. Камень. Паук был каменным... уже.
    Зидан, едва находивший в себе силы бежать за близким Бланком и потерявшимися далеко впереди Виви и Штейнером, подумал, что, наверное, пауки вовсе не за ними гонятся - они бегут от смерти, и с самого начала бежали от нее; но... это вовсе не мешает им, догнав наших героев, растоптать их или разорвать в клочья. Он сосредоточился лишь на беге и собственных мыслях и вовсе не думал, что пауки окажутся рядом быстро.
    Но они оказались.
    Зидан услышал прямо за спиной чириканье и скрежет, и, обернувшись, увидел совсем рядом огромного паука, настоящего монстра по меньшей мере четырех метров ростом, растопырившего передние ноги и приготовившийся Зидана схватить. Зидан, не останавливаясь, рванул кинжалы из ножен, приготовившись дорого продать свою жизнь.
    Паук рванулся вперед.

    Бланк резко толкнул бегущего Зидана сбоку, так, что тот чуть не упал, сам оказался на месте Зидана - и - тут же уже на него обрушилось огромное тело паука; Зидан продолжал бежать механически, подобно машине, потом вдруг ему в голову стукнуло - Бланк! - он обернулся и увидел, что друг бьется в стальных тисках паучиных передних ног, ухвативших его поперек тела и поднявших над землей, и силится вывернуться и выдернуть меч из-за пояса.
    Бланк, подвешенный в поднятых кверху паучиных лапах, перестал дергаться и рваться из них, поднял пересеченное черной в полумраке повязкой лицо вслед обернувшемуся на бегу Зидану и вдруг выдернул что-то из-за пояса, не меч, и с силой послал вверх и вперед, Зидану вдогонку; и тут же и вытянувшегося вперед Бланка, и сжавшего его в смертельном объятии паука настигла серая волна, и оба они застыли, объединенные убившим их мгновенно и объединившим в одно целое камне, в который одномоментно превратились и хитин, и человеческая плоть.
    Зидан разинул в крике рот и понял, что кричать не может. Ноги, сбитые, болевшие смертельно, сами собой отбивали по тропе вперед безумный ритм этой ночи, уставшие глаза сами следили за летящим среди древесных ветвей предметом, что бросил Бланк, и мозг, не сообразуясь с чувствами, отмерял доли секунды до того, как предмет - сверток, свиток? - упадет на землю и можно будет его подхватить. Полностью окаменевшая паучиная армия осталась позади.
    И сзади из каменеющего лесного покрова рвалась какая-то жуть, безголовые змеи, - нет, не змеи, лозы, гигантские лозы каких-то вьющихся растений, все бесконечной длины, все разные, черные, белые, буро-зеленые и кроваво-красные, тонкие - в руку толщиной - и толстые, как античные колонны, с шипами и без, неслись в вышине со скоростью курьерского поезда, страшные своей тупой устремленностью, да просто размерами и силой, с гулом прошивая насквозь кроны деревьев и брызгая сметенной с ветвей хвоей в воздух. Все они летели с севера, цепляясь за древесные стволы и вершины и продолжая свой страшный полет, с севера, где оставался лесной остров - обиталище мертвого ныне Хозяина Леса, и быстро, очень быстро. Слишком быстро.
    Свиток - теперь Зидан был уверен, что это свиток - летел среди собравшихся арчатым коридором в вышине над тропой древесных ветвей, медленно снижаясь, и Зидан боялся, что одна из лоз сметет свиток в полете случайным ударом. Сзади лоза полуметровой толщины, с шипастой нашлепкой на конце, наподобие средневекового тарана, врезалась в землю на тропе, пропахав в ней огромную косую канаву в локоть глубиной, и тут же снова взмыла в воздух; другая чуть впереди, с грохотом, похожим на близкий пушечный выстрел пропорола насквозь ствол гигантской старой сосны, так что осколки коры и щепа брызнули во все стороны; сосна качнулась и начала оседать, падать на тропу. Зидан пробежал опасное место, а сосна упала уже за ним, придавив три-четыре неосмотрительно сбившиеся в своем полете к земле шипастые лозы. Свиток упал на землю, и Зидан одним ударом смахнул его с земли и крепко сжал в руке; лозы нашли его и били в землю совсем рядом, позади, сбоку и впереди - а впереди уже давно мерцал какой-то неясный свет. Одна из лоз ухнула по косой линии в землю прямо впереди, вздыбив утоптанную и убитую почву бугром вокруг себя; Зидан перескочил через нее; перед ним в землю ушли еще две, и он проскочил под ними, пригнувшись, и покатился по тропе, а из леса прямо в Зидана целили лоза за лозой, летели вниз и били тропу своими шипастыми таранами, впиваясь глубоко в твердую землю...

    Лес кончился. Катившийся по земле Зидан не понял, как, когда - деревья по бокам исчезли, папоротники исчезли, сама тропа растаяла на мрачной лесной опушке, блеклый свет подтуманного дня бил в глаза. Лозы вылетели из леса и - не нашли себе опоры. Две-три скребнули по земле, завернулись назад и уцепились за последние на опушке деревья, остальные и остались на них, сплетясь и как бы составив единую шипастую ограду наподобие колючей проволоки, натянувшись между соседними стволами. И тут же из лесу выплеснулась серая волна и раскрасила по-своему и лозы, и деревья, и последние папоротники - все превратилось в камень. И стало очень тихо.
    Зидан поднялся с земли и понял, что рядом стоят Виви со своим посохом и Штейнер с принцессой на руках, и смотрят и на него, Зидана, и в лес - Злой Лес, каменный лес, мертвый лес, где в глубине теперь неразличимо-серой каменной чащи между серыми каменными деревьями стоят застывшие в паническом беге каменные клыкачи, каменные гоблины, каменные мертвецы, упыри и иные чудища, все каменные, и на каменных костях лежат каменные цветы-кровососы, и один лишь разобранный тысячей ледяных - и ныне тоже каменных - осколков Хозяин Леса знал, кто еще застыл в камне в каменном лесу. И там стоит каменная армия пауков-гвоздик, все тысячи, заполонившие лес своей армадой, и впереди армии - ее каменный полководец-паук, всех больше, и в его передних ногах висит между землей и небом каменный человек с перескающей каменное лицо каменной повязкой, и каменный рот раскрыт в немом крике, и каменная рука указывает куда-то вперед...

* * *

    Сон отпускал медленно, нехотя. Он был похож на глубокий темный заболоченный пруд с непрозрачной водой, густой и вязкой, как патока, и надо было предпринять нечеловеческие усилия, чтобы только шевельнуться или вздохнуть. И высоко над водой голоса. которые принцесса слышала еле-еле...
    - Я надеюсь, что она скоро проснется...
     Это Виви.
    - Это все его вина! Что, нечего сказать, негодяй?
    Штейнер, разумеется. Если над поверхностью был еще кто-то, к кому эти слова были обращены, - то он промолчал. Гарнет поняла, что она должна проснуться и встать, иначе... м-м-да, должна же она когда-нибудь проснуться, заметил третий голос чуть в отдалении. Это Зидан, разумеется.
    Теперь Гарнет ничего не оставалось, кроме как все-таки открыть глаза. Она неожиданно увидела над собой полог палатки, точнее, крошечной желто-розовой палаточки чуть не метр на метр площадью, в какой и одна-то принцесса едва умещалась. С одной стороны полог был отдернут, и был виден маленький костерок, над которым с одной стороны грел руки маленький маг Виви, с другой - сидел на корточках донельзя взволнованный Штейнер, а напротив палатки, подвернув под себя хвост и разведя ноги в стороны - Зидан. Он строгал какую-то палочку кинжалом.
    Костерок, вокруг которого они сидели, тихо гас на подветренной стороне огромного, вывороченного большей частью из земли валуна; по одну сторону от него был лес - каменный - по другую вовсе ничего не было.
    Туман, один Туман на много километров вправо, влево, вперед и вверх. Горизонта нет, ровная, словно катком разглаженная голая бурая пустошь без камня и куста просто тает со временем в сизой дали. Неба нет тоже, вместо него та же сизая глубина; все тоскливо-нематериально и бесцветно, как скучный сон. Мутная, ненадежная, опрокинутая на бок темнеющая бездна - чем она лучше Злого Леса, что стоял, умерев, за спинами смотрящих с его опушки?

    Гарнет приподнялась и зевнула.
    Штейнер, услышав, тут же всполошился, всплеснул руками и, вопя "П-принцесса!" кинулся к палаточке, помогая принцессе подняться, чуть обрушил всю палатку в сторону - но Гарнет все-таки села, и, отчаянно зевая, спросила:
    - Штейнер?.. Как я спаслась?.. Ты меня сюда принес?
    Штейнер гордо выпрямился:
    - В том и заключается мой долг, моя клятва верности - защищать вас любой ценой.
    - Чего ты врешь? - возмутился Зидан. - Это все магия Виви и мои кинжалы тебя... то есть вас... спасли. Принцесса.
    - Я искренне благодарна вам всем. - рассеянно улыбаясь, ответила Гарнет.
    - Эта обезьяна не заслужила никаких похвал! - взревел Штейнер и заорал на Зидана:
    - Ничего изо всего этого не должно было иметь место, если бы ты и твоя шайка не похитила бы принцессу! И как ты осмеливаешься нагло заявлять, что это ты ее спас?! Как только мы возвратимся в Александрию, я...
    - Я покинула замок по собственной воле. - тихо прервала его Гарнет. Штейнер замер с поднятой рукой и открытым ртом, осмысливая эту новую информацию.
    Зидан со своей стороны костра ехидно добавил:
    - Вот уж совпадение, а? Мы ее сперли, а она хотела, чтобы ее сперли. Или не так?
    - Невозможно! - обрел дар речи Штейнер.
    - Это правда. - ответила Гарнет. Штейнер снова замолк.
    - Ну, чаво скажешь, Чугунка? - поинтересовался Зидан, продолжая строгать палочку. - Дружба? Считай нашу увеселительную прогулку походом с ночевкой. - он кивнул на палатку.
    - С ночевкой?! - рассвирипел Штейнер, тыкая рукой во все стороны. - Даже ты должен знать хоть что-нибудь о Тумане! Он плодит опаснейших чудовищ! В нем искажаются тело и разум! Принцесса, - это уже Гарнет, - мы должны как можно скорее покинуть это ужасное место.
    - Покинуть, говоришь? - хмыкнул Зидан. - Шуточки. Она же еще не совсем в себя пришла.
    - Ма-алчать! Кто спрашивал твоего мнения? - уже привычно заорал Штейнер, садясь на корточки.
    - Очень хорошо. Смотри сюда. - Зидан развернул на коленях бланков свиток, который он уже успел, видимо, вскрыть и изучить. Гарнет, легшая на бок и подложившая руку под голову, быстро проваливаясь в темный сонный пруд, со своей стороны костра не видела, что написано или нарисовано на толстой коричневой бумаге развернутого свитка и куда тыкал пальцем Зидан, но Штейнер - видел. Он нахмурился и замолчал.
    - Вот карту видишь? - спросил Зидан. - Вот мы где. Это долина, окруженная со всех сторон отвесными скалами. Котел, короче. Это Северные Врата. Закрыты. Это Южные Врата. Тоже закрыты. Как я слышал. Ну и куда ты идти собрался? А?
    Штейнер промолчал.
    - Вот то-то и оно. Мля. Так я и думал.
    Штейнер зашипел, как чайник на огне.
    - Принцесса едва сейчас ходить может. По себе должен знать. В общем, будем сидеть и отдыхать... Сидеть! - гаркнул вдруг Зидан.
    - Я - не - подчиняюсь - твоим... - брызгая слюной, дико заорал Штейнер, вскакивая на ноги. Похоже, чаша капитанского долготерпения переполнилась; Зидан своим приказным тоном задел в штейнеровой душе какую-то нежную жилку. Штейнер подскочил к Зидану, ухватил вора за кружевной воротник и принялся трясти. Виви, в ужасе глядя на Штейнера с Зиданом, оторвал от костра руки - а мирно горевшее доселе пламя беспокойно задергалось и едва не потухло; мугль всполошился и запищал, хоть никто его и не трогал; принцесса же Гарнет пассивно наблюдала из своего сонного пруда за разгорающейся на той стороне костра потасовкой, грозящей быстро перейти в смертоубийство.
    До смертоубийства, впрочем, дело не дошло. Штейнер отшвырнул растерзанного противника, нашарил меч и закинул его себе за плечо, а затем развернулся куда-то в сторону леса:
    - Принцесса, мы уходим. Я не желаю иметь с этой макакой ничего общего.
    - А ну, господин Штейнер, намекните, какова у вас клятва верности? - поинтересовался с земли Зидан.
    - Чего? Защищать принцессу Гарнет Тил Александрос и оберегать ее от всех опасностей... - Штейнер застыл, обернувшись к палатке. На лице его обозначилась относительно бешено работающая мысль. Наконец он сорвал меч с плеча и швырнул его наземь, а затем подошел к палаточке над спящей принцессой Гарнет и поправил розовый полог.
    - Очень хорошо. - смиренно сказал он. - Я буду охранять это место, пока принцесса не придет в себя. Любой ценой.
    - Я, честно говоря, не против. - ответил Зидан, ощупывая воротник. - Так что охраняй, а мы с Виви поспим... К-какого?!... Ты, гад, знаешь, сколько стоили эти кружева?!

ГЛАВА 14
ЛЁД В РАССВЕТНОЙ КОТЛОВИНЕ

    Проснувшаяся от холода Гарнет села, обняв колени, затем поднялась на ноги и огляделась. Опрокинутая бездна значительно посветлела, особенно справа от лесной опушки. Определенно, в той стороне был восток. Костер давно потух; рядом спал Виви, подтянув ноги к животу и уцепившись обеими руками за края своей шляпы, которую он так и не пожелал снять. Штейнер совсем рядом застыл чугунной статуей с огромным палашом на плечах, картина была бы даже пугающей, если бы не было слышно, как он сладко посапывает. Штейнер спал стоя...
    Зидана видно не было; впрочем, Гарнет так и не успела за него испугаться: Зидан стоял в нескольких десятках метров от нее, у каменного леса, прислонившись лбом к стволу гигантской каменной ели и сложив на груди руки. Но уж он-то не спал.
    Гарнет приблизилась к нему, с удивлением осматривая окаменевший лес и паутину сплетшихся каменных же лоз, оплетших деревья опушки.
    - Доброе утро. - сказал Зидан, не оборачиваясь. - Как себя чувствуешь?
    - Хорошо... Благодарю за лекарство. - Гарнет широко раскрытыми глазами разглядывала каменную чащу. - Разве такое может быть?
    - Меня тоже прикалывает. - мрачно ответил Зидан. - Когда мы убили Хозяина Леса, весь лес окаменел.
    Гарнет подошла к переплетению каменных лоз и потрогала ближайший шип. На ощупь он был камень камнем.
    - Виви говорил, что мы спаслись благодаря твоему другу... Я слышала. - неуверенно заметила она.
    Зидан оторвался лбом от каменного ствола и ответил:
    - Его зовут Бланк.
    - Но мы же должны вернуться в лес и помочь ему. - сказала Гарнет, уже осознавая бессмысленность такого предложения. Чем можно помочь каменной статуе?
    - Вот сейчас мы для него ничего сделать не можем. - возразил Зидан.
    - Да я не... - начала принцесса.
    Зидан замахал на нее руками.
    - Мы вернемся еще. Я уверен, можно как-то его вылечить. А нам надо идти. Если верить карте Бланка, - тут Зидан похлопал по тому самому коричневому свитку, заткнутому теперь за кожаный ремень под ножны правого кинжала, - на юге отсюда есть пещера. Два-три, максимум четыре дня пешком. По ней выберемся за уровень Тумана. С тобой все в порядке? Все будет хорошо, поверь.
    Последние слова он произнес с огромной убежденностью, но Гарнет показалось, что адресованы они не столько ей, сколько Зидану самому.
    Виви, который уже проснулся, сел и тер невидимые в черноте под шляпой глаза руками, вдруг поднял голову и громко, но вполне спокойно сказал:
    - Что-то сюда движется. Смотрите-ка!
    - Это Штейнер. - сказал Зидан и ошибся. Среди застывших камнем ветвей затрепещали крылышки, и на свет вылетел мугль. Тот самый маленький мугль Монти, что встретил Зидана, Штейнера и Виви у старого пня на острове в сердце леса. В лапках он тащил нечто деревянное чуть не с себя размерами; присмотревшись, Гарнет поняла, что это флейта.
    - Подождите! Купо! - истошно завопил мугль, планируя на развернутых крылышках на нависший над костром валун. - Я потрясен! Купо! Вы первые, кому удалось выбраться из Злого Леса! Вы все такие сильные! Пу! Но не надо расслабляться! Впереди много страшных чудищ!
    Зидана передернуло, но он нашел в себе силы сказать муглю:
    - Спасибо за предупреждение. Купо.
    - У меня для вас подарок! - сказал мугль и уронил флейту с валуна. Зидан рванулся вперед и поймал флейту в полете. Он оглядел инструмент: это был просто набор тростинок, связанных вкривь и вкось вытертым кожаным ремешком, но Зидан сразу же почувствовал, что это вещь старая, исключительно старая. Будь я Виви, подумал Зидан, смог бы сказать, есть в ней какая-то магия или нет. Сам Виви, молча смотрящий на мугля от потухшего костра, не говорил ничего.
    - А зачем она? - не нашел ничего лучшего, как спросить Зидан.
    - А просто так. - сказал мугль. - Купо!
    Зидан поднес флейту к губам и подул, но не извлек из флейты ничего, кроме бессмысленного сипения.
    - Либо она испорчена... - сказал Зидан, прищурив глаз и заглядывая внутрь флейты.
    - Пу! Либо она не для этого случая! - изрек мугль.
    - Приберегу ее для другого. - вздохнул Зидан, засовывая флейту в мешок, который он подобрал с земли. Задерживаться больше на опушке леса не имело смысла, и Зидан начал запихивать в мешок все было выложенные вечером пожитки. Глядя на него, и Виви подошел к палатке, ткнул в нее пальцем, и палатка немедленно не просто рухнула, и очень ровно, а в полете как-то сама собой, случайно, наверное, сложилась вдвое, так что магу только осталось аккуратно скатать ее и отдать Зидану. И Зидан, и Гарнет, и мугль с изумлением глядели на эту метаморфозу; но, может быть, дело было не в Виви, а в палатке?
    - Счастливого пути! - сказал мугль.
    - Благодарствуйте! - сказала Гарнет, приседая в реверансе и приподнимая руками воображаемый подол.
    - Купопо! - отозвался мугль.
    - До свидания! - сказал Виви.
    - Купу! - пискнул в ответ мугль.
    Зидан не сказал ничего. Он просто закинул мешок на плечо и пошел. Виви и Гарнет последовали за ним. Проходя мимо Штейнера, Зидан похлопал того по плечу: "просыпайся".
    - Кто идет?! - взревел с некоторой задержкой Штейнер, оставшийся у костра в одиночестве.
    - Твои друзья ушли, купо. - сказал мугль.
    - Принцесса, подождите меня! - завопил Штейнер и рысью бросился вдогонку далеко ушедшей троице. Мугль встрепенулся, забил крылышками, поднялся в воздух и отправился обратно в каменный лес. У него были еще какие-то свои муглиные дела.

* * *

    Если обозначить на карте горные вершины более светлыми цветами, равнины более темными - на карте Туманного Континента, на северо-востоке, в александрийских владениях - явно прорисуется темная, почти черная огромная область, занимающая почти четверть всей территории Континента, окаймленная со всех сторон непрерывной цепью серых и белых пятен и черт, везде либо прямо примыкающих к морю, либо разделяющих темную область и другие темные области, либо уходящих в другие цепи серых пятен и черт - но нигде - нигде - не разрывающаяся. Граница между этой темной областью и окружающей ее горной лентой совершенно явственна; горы не сходят в долину медленно теряющими крутизну склонами, а обрываются чудовищными, изрезанными временем стенами по полкилометра в высоту - где и почти под прямым углом к земле. Лишь в нескольких десятках метров от нее стены эти, как бы нехотя, приобретают ощутимый уклон и плавно ложатся в почву к древнему дну гигантской котловины, носящей имя низменности Гунитас, или просто Гунитасского котла.
    Да, более уместно сравнить Гунитасский котел с огромным озером, или, лучше, морем, внутренним морем, в котором вместо воды Туман. Здесь есть свои шторма и штили, в этом молочно-белом океане, берега которому - горы; здесь есть свои холодные подтуманные течения, и пусть у кораблей, что бороздят его, на мачтах винты вместо парусов, и пусть не ловят в нем живности морской - но это не значит, что нет ее в неосязаемом океане. Дно его подобно морскому...
    Сама низменность довольно ровна; ее почти бесцветная буро-желтая поверхность, старые влажные лессы, лишь кое-где пересекается неопределенной грядой, не выше нескольких пядей над общей плоской, как стол, поверхностью; но зато эта гряда от горизонта до горизонта. Хотя где же здесь разглядишь горизонт? Кругом Туман.
    Трава здесь по большей не растет; редко-редко здесь попадется какое-нибудь чахлое деревце, да и то такого вида, что боязно трогать - рассыпется. Хоть какое-то разнообразие в ландшафт вносят рассыпанные здесь и там, почти полостью утонувшие в лессе валуны весьма причудливой формы и неисчислимое множество мелких камней, в основном округлых, изъеденных, иные из которых носят удивительные отпечатки вроде бы раковин, вроде бы и не раковин. Есть и совсем странные скалы: из земли нет-нет да и выйдет многометровое слабо-округлое образование, напоминающее то искривленную колонну, то свернувшуюся змею, то некую многоногую тварь, без сомнения, обточенная веками древняя порода приняла такие странные очертания, придав скалам вид подобия выходящих из земли гигантских корней. Во всем чувствуется: когда-то здесь была вода, и в море этом некогда ходили настоящие волны...

    Впрочем, рассуждение об этой пустынной местности более верно для ее западной части; ибо сама природа разделила Гунитас на две неровные части. На карте эта естественная граница обозначается ровно изогнутой белой линией, но это не горы. Это река, и Река с большой буквы, берущая берет свои истоки в великих водопадах, что берут свое начало ручьями и протоками бесчисленных горных озер, протекая сквозь стольный град Александрию неисчислимыми каналами и далее, срываясь со скального карниза перед древним замком семидесяти королев, мощно несутся вниз с невероятной скоростью и врезаются глубоко в дно бессолнечного озера, что очертило свои границы в самом сердце Злого Леса, разливаясь в темных берегах под развесившими мохнатые лапы черными елями, чтобы вынести свои воды сквозь зловещий лес и собрать их вместе с водами бесчисленных лесных речушек и ручьев уже вне лесных пределов, соединившись в великую реку, которой нет и не может быть другого имени, кроме как Река, с одного берега которой не увидеть другого, и не изготовлен еще тот лот, каким достанут ее дно на плесах. Вот та белая черта, что изогнулась на карте широким мазком, в котором чувствуются бесчисленные водяные валы в острых берегах извилистого русла, бегущие через перекаты великой Реки, прочертившей Гунитас и все александрийские владения насквозь и упершись на юге в основание горного хребта Эрб; там могучий поток за века нашел какие-то свои неведомые ходы глубоко под корнями гор и прошел их насквозь, все сотни километров под землей, чтобы выйти на белый свет в дальних землях, далеко за владениями королев-воительниц, и в конце концов раздаться в стороны гигантской дельтой и вынести свои воды в бескрайний океанский простор, где и далеко от берегов и от устья реки по имени Река, забрав воды из-за борта, не почувствуешь в ней соли...

    А к востоку от великой Реки есть земли неизвестные - Необработанные Земли, поскольку человек там не ходит; сказывают о них всякие сказки, которые повторять вовсе незачем. Есть там и леса, и озера, и поля, но о них толком ничего не известно. И о иных местах к западу от Реки также ходят сказки: о Злом Лесе, например. Но что не сказка в Гунитасском котле, хоть сказкой и могло бы быть, известно точно. Просто так это место не заметишь. На карте, там, где белая горная лента, александрийское ожерелье, врастает справа и слева в самый свой большой снежно-белый камень, великую гору Пер Глезир, Отец Льдов - там, чуть западнее изогнутого русла великой Реки, где девственно-белый цвет высочайшей горы Александрии переходит в коричневый низменности Гунитас, там на карте есть мельчайшая точка, тщательно подписанная: Ледовая Пещера. Даже и вблизи, на дне Гунитасского котла, не сразу разглядишь темную полость в подножии уходящего в Туман гиганта, царя гор; но разглядев и пройдя ее - запомнишь навсегда. Ее тоже проделала вода, но вода горная, не нашедшая когда-то края горным плоскогорьям и просверлившая вместо этого Пер Глезир сверху донизу. Полость, нижние врата Пещеры, глубока и темна, но в ней нет-нет, а сверкнет отблеск невиданного в низменности Гунитас света; а лесс перед ней просел и слежался, и стены полости и земля прямо перед ней покрыты тончайшей, как паутинка, белой кисеей инея, и, лишь подойдя к вратам, обточенным руками не человеческими, почувствовав на коже сухое морозное дыхание Пещеры, и поймав во тьме слабый отблеск нездешней радуги, поймешь: вот она, Пещера.

* * *

    - Вот. - сказал Зидан, сверясь лишний раз с картой. - Вот она, пещера.
    - Да. Э... - сказал Виви.
    - Что не так, Виви? - участливо поинтересовался Зидан.
    - Вы слышали раньше о Ледовой Пещере? - спросил маг.
    Зидан глянул в темный провал в скальной стене куда более серьезно, но, впрочем, достаточно спокойно; Гарнет и Штейнер сзади изнывали от любопытства. Они почувствовали, что вора и мага связывает какое-то общее знание, какая-то небольшая тайна, связанная с этим местом.
    - А то как же. - хмыкнул наконец Зидан. - Это что же - то самое место?
    - Да... - серьезно сказал Виви. - Ближе к Злому Лесу нет.
    Гарнет наконец, копаясь в памяти, добралась и до загадочной Ледовой Пещеры:
    - О! Я же о ней слышала! Это прекраснейшее место, все там покрыто льдом!
    Штейнер вытаращился внутрь провала, пытаясь осмыслить это определение. Виви повернулся к принцессе и пояснил:
    - Мой дедушка рассказывал об этом месте. Через Пещеру можно выбраться в горы, за Туман.
    - Браво! - заорал Штейнер, хлопая маленького мага по плечу. - Дедушка магистра Виви, должно быть, великий ученый! Мы должны обязательно поблагодарить его за свое спасение из Тумана!
    Виви вздохнул и опустил глаза.
    - Мой дедушка научил меня многому, конечно. Но он умер...
    Штейнер смутился и притих.
    - Простите мою невежливость, магистр Виви. - наконец сказал он.
    Маг пристально поглядел на рыцаря и - Зидан был готов поклясться - беззвучно и невидимо усмехнулся одними губами.
    - Не беспокойтесь. Не надо.
    - А вообще, может, пойдем уже? - предложил Зидан, порядком уставший слушать этот невразумительный диалог. Он сделал несколько шагов внутрь пещеры, содрогнулся от накатывающей волны холода и - оторопел.

    Когда-то это дерево, приветствующее всех входящих, было когда-то настоящим, живым деревом - возможно, тысячи лет назад. Конечно, оно умерло давно, его хрустальные листья на самом деле почернели и сморщились во льду, его блистающие голубым пламенем точной огранки ветви внутри ледяной кольчуги высохли и развалились на части, его кора под непроницаемой льдистой броней сгорела в холодном пламени веков, его корни давно уже ничего не могли удержать во льду, в бездонно глубоком пространстве которого, куда они, вероятно, уходили, резвились, как мельчайшие рыбки, миллионы синих, бирюзовых, оранжевых иголочек, и в этом льду, обиталище сонма ледяных рыбок, были безжалостной человеческой рукой вырублены скошенные внутрь и уходящие вверх ступени, не помнящие возраста, но во много, много раз младше хрустального дерева, что поднималось в нестерпимо ярком желто-голубом нимбе бесконечно отраженного света, льющегося сквозь призрачные ветви на лестницу во льду. Хрустальное дерево стояло в непреходящем морозном сне века за веками, сверкая тысячами стеклянных листов и изогнув запорошенные несходящим снегом ветви, пушистое от покрывающего ствол бархатистого инея, ожидая, наверное, что когда-нибудь прилетят хрустальные птицы и совьют снежное гнездо в его прозрачных ветвях; а под ним тянулись к свету инеистые, сверкающие опалово хрустальные папоротники, замерзшие, может быть, в один день - или век - с хрустальным деревом. И между них вздымали к застывшим в глубочайшей синеве острым сводам пещеры, многометровые не-растения, прибавляющие в росте с каждым годом, созданные льдом, наверное, в подражание деревьям живых лесов, но сами не бывшие живыми никогда - тонкие прозрачные сталагмиты, во много раз выше человека, а навстречу им сверху, с синих сводов, тянулись близнецы-собратья, как зеркальные отражения, такие же тонкие и прозрачные, и во многих местах те и другие соединялись вместе и складывали колонны, сквозь которые прыгали солнечные зайчики от Солнца, а Солнца здесь не было. А далее в просторах этого великолепного храма мерцали его стены, в зеленой глубине которых так же резвились миллионы льдистых рыбок.
    - Ой! Как здесь красиво! Это место гораздо красивее, чем его описание в книгах! - сообщила Гарнет, всплескивая руками перед призрачным хрустальным деревом. - Как красиво... Что это, цветок? - и она потянулась в глубину призрачно светящегося ледяного папоротника.
    - Принцесса, ничего не трогайте! - взвизгнул Штейнер.
    - Мы вообще идти собираемся? - запротестовал Зидан, заметив, что и Виви, присев на корточки, с интересом разглядывает зеленую стену, пытаясь будто бы разглядеть что-то замурованное в ее толще сквозь игру мерцающих ледяных рыбок. - Я м-мерз-зну!
    Гарнет и Виви неохотно оторвались от ледяных тронулись по сияющей лестнице вверх, навстречу пронзительно-прозрачному свету и слабому ветерку, что нес с собой холод...

    Дорога шла вверх то медленно, словно нехотя, извиваясь, путаясь в паутине ледяных колонн и зеркальных стен, где отражались идущие, их отражения в зеркальных стенах, отражения отражений и отражения того, что вовсе не существовало в действительности, а было грезой, родившейся из случайного совпадения света и теней; среди колонн шагало по меньшей мере полдюжины магов, десяток принцесс, три десятка рыцарей и не меньше сотни трясущихся от холода воров, все, как один, сцепившие на груди руки и постоянно озирающиеся по сторонам - друг на друга. Иной раз по дороге попадались совершенно жуткие ямы бесконечной глубины, в которых клубился Туман; глаза отвыкли различать белую муть по сторонам, делавшую любую сколько-нибудь дальнюю картину плоской, бесцветной, бесконтрастной; а здесь Туман застаивался, как прокисшее молоко, и делался неимоверно плотным, хоть пощупай. Здесь, рядом с подобными провалами, могли показаться и совсем уж странные образы, поэтому выбивающий зубами барабанную дробь Зидан совсем не удивился, когда увидел в стороне облизывающее просоленный, быть может, сталагмит престранное существо в теплом темном меху, круглое, словно глобус, приподнявшееся на кривых задних лапках и уцепившееся острыми когтями на передних за сталагмит; когда Зидан и другие проходили мимо, существо обернуло к ним любопытную плоскую мордочку с изогнутыми бивнями, торчащими из широкой пасти, и Зидан подумал, что это детеныш, наверное. Впрочем, оценить размер исчезнувшего позади за поворотом существа оценить среди всех бесчисленных отражений в острых гранях хрустальных стен было трудно; оно могло быть размером с кошку, а могло - с дом, и в обоих случаях у замерзавшего Зидана не было желания встретиться с его мамашей, такой же меховой, круглой, клыкастой, только больше.

    Похоже на то, что здесь в незапамятные времена тек ручей, вода весело бежала с порога на порог, обтекая и расшатывая камни; но однажды в потоке появились льдинки, крошечные, едва заметные, потом они стали больше, уже они звенели, когда вода била их о камни на порогах, на камнях появилась корочка льда, и вода понесла уже целые ледяные пластинки размером с книжный лист, все еще прозрачные, потом они стали больше и толще, и однажды на воде, в относительно спокойном месте за камнем, на воде образовалась ледяная корка. Вода быстро проломила ее в своих завихрениях, словно испуганная этим проявлением неизбежности, но корка образовывалась снова, раз за разом, от известковой стены до известковой стены, и однажды вода не проломила эту корку, и та стала расти и утолщаться, и взбираться на камень; вода струилась под ее прозрачным покровом, как кровь в вене, и вспучивать лед, когда ей не хватало места; но шли годы - века? - или дни? - часы, быть может? - и ток воды подо льдом становился все слабее, лед, наполнявшийся миллионами рыбок-иголочек, был все толще, стены и большой камень скрылись подо льдом; и однажды вода прекратила течь, и лед сомкнулся со скалой. Тогда каменная пещера перестала существовать, и в сиянии отраженного света над льдистыми накатами родилась Ледовая Пещера.
    Разве не человек прорубил ступени во льду и прорезал дорожки среди уходящих ввысь ледяных колонн, разве не он прочертил неуловимые уже буквы на стенах туннелей, ведущих заснеженными лестницами ввысь, к свету? Но инеистая паутина, рассыпающаяся при звуке шагов, затянула ступени, колонны, утолщаясь, заползли на дорожки широкими основаниями, и надписи на льду затерялись в морозных узорах, и след человеческий исчез во льду и зеркальном свете, заполнявшем пещеру. Природа забрала свое.
    А ветерок, что нес с собой уже нестерпимую арктическую стужу, незаметный сперва и все усиливавшийся, тревожил инеистые папоротники у основания ледяных колонн, взметал снежинки к синим сводам пещеры, заставляя их танцевать в промерзшем воздухе. Он обжигал уже морозом голые руки Зидана и Штейнера и лица всех без исключения, становясь все сильнее и сильнее, нес в глаза снежную крупу и наконец начал уже мешать двигаться вперед; а прозрачный свет все лился насмешливо навстречу среди зеркальных стен, где танцевали прозрачные рыбки...

* * *

    Если света стало больше, то ветра со снегом пополам - больше намного. Четверо, растянувшись в цепочку, брели по длинному скошенному набок и сильно заснеженному коридору, правая часть пола в нем сильно просела, образовав нечто вроде длинной ямы метров двух в глубину, вызывая весьма неприятные ассоциации; по дну этого естественного рва или траншеи бродили странные тени; а ветер был так силен, что приходилось идти сильно накренившись вперед, чтобы не упасть. Зидан, закрывшись исколотыми снежной крупой руками, брел впереди, по самому краю ямы, глядя только под ноги, чтобы не упасть; за ним шла принцесса Гарнет, дальше брел Штейнер в заиндевевшей броне - Зидан глянул на него только раз и испугался: брови, ресницы и трехдневная щетина на лице капитана совершенно побелели и вспушились от инея, так что он напоминал неведомое чудище из детской сказки. Виви едва ковылял еще дальше позади, и видно его не было. Зидану страшно хотелось спать: он убеждал себя, что хорошо выспался прошлой ночью, что он уже давно не чувствует пальцев на руках и ногах, и кончика хвоста, конечно, и что полярный ветер, кажется, проник в каждую клетку его тела и выморозил оттуда все чувства, которые у Зидана остались, кроме усталости от бесконечного марша вверх, навстречу ветру и свету.
    - Я так устала, давайте передохнем. - слабым голосом предложила Гарнет.
    - Ни за что! Виви, давай топай, иначе навсегда тут останешься! - пообещал едва шевелящимися губами Зидан едва передвигающему ноги позади магу.
    - Я... я иду! - сказал Виви сзади. И замолк.
    Услышав шорох осыпающегося снега за спиной, Зидан даже не обратил на него внимания, и только когда Гарнет взвизгнула, обернулся - ветер ударил в спину, но это было уже легче - и увидел, что маг исчез.
    Зидан оторопел, но почти сразу же глянул в траншею и увидел, что маг лежит без движеня на ее дне, уткнувшись лицом в сугроб.
    - Магистр Виви, что с вами? - позвал застуженно Штейнер, подойдя к краю.
    Зидан только и успел, что вздохнуть, когда обмороженный Штейнер неловко повернулся на краю ямы и вдруг соскользнул вниз, спиной вперед. Раздался глухой удар железа о лед. Зидан в ужасе глянул вниз: Штейнер лежал в метре от Виви, с прижатыми к груди руками, закрыв глаза; и его, да и маленького мага тоже, быстро заносило снегом.
    Зидан подумал и спрыгнул в яму. Он приземлился на четвереньки, подполз к Штейнеру и потряс рыцаря; тот не шевельнулся. Зидан просунул руку под заиндевевшую сталь кирасы, на которой вырисовались диковинные папоротниковые джунгли, и попытался нащупать пульс. Он испугался, что Штейнер при падении свернул себе шею, но пульс был, хотя и слабый.
    - Але, Чугунка! - заорал Зидан обозленно. - Чего с тобой?! Чего с вами, кореша? Чугунка, подъем! Не спи - замерзнешь! - с этими словами он пнул Штейнера носком сапога, и единственная польза от этого была та, что пальцы на ногах все-таки дали о себе знать.
    Ни Штейнер, ни Виви на крик не реагировали.
    - Так, надо их вытащить отсюда. - сказал себе Зидан. Он уцепился за край ямы, подтянулся среди струй хлещущей снежной крупы наверх и сразу увидел то, чего хуже быть не может: принцесса Гарнет Тил Александрос спала у стены, свернувшись клубочком.
    - Нет. Только не это. Гарнет? - Зидан сел на корточки и дотронулся до лица принцессы, но та даже не пошевелилась. Зидан взял ее руку в свои, сел рядом, подышал на нежное запястье, чувствуя, как его собственные спина и хвост вмерзают в лед стены. Холодно уже почти не было; сон наваливался неотвратимо, как наемный убийца в подворотне, и наконец Зидан закрыл глаза и свесил голову на грудь, прижав руку принцессы к сердцу. Последнее, что он слышал - вой безжалостного ветра в коридоре, ставшем могилой им всем, ветра, не несущего ничего, кроме снега, холода и смерти.

    Динь.

    Динь.

    Зидан приоткрыл глаза и приподнял голову. Звук, который вырвал его из пут ледяного сна, не был песней ветра. Колокольчик...

    Динь.

ГЛАВА 15
ТИМОР БОРЕАЛИС

    Динь.

    Зидан отпустил ледяную руку принцессы и встал. Каждое движение промерзшего тела на ледяном ветру было мучительно; шерсть на хвосте и ткань брюк на ягодицах намертво приросли к ледяным граням стен; голые руки побелели, и на них четко обозначились голубые ниточки напряженных и выступивших под меловой кожей вен. Зидан едва мог согнуть пальцы на руках, ног он не чувствовал вовсе; но сил у него хватило, чтобы, опираясь о стену, подняться на негнущихся ногах и двинуться по коридору вперед, к прозрачному свету, оставив безжизненных товарищей позади. Мысли в голове едва шевелились, замерзшие; кажется, их и не было вовсе. а оставалось лишь одно желание пройти еще немного вперед, цепляясь за скользкую стену, чтобы не упасть.

    Динь.

    Зидан раскрыл глаза шире, не обращая внимания на ослабевший почему-то поток снежной крупы, и вошел в свет. Зверевший только что ветер стих.

    Некогда тут была вода. Да, вода тут была: со скал, проступавших сквозь снег и лед, когда-то низвергался могучий водопад, не меньше пятнадцати метров в вышину. Что было самым невероятным - водопад оставался здесь, среди инеистых папоротников и застываших в хрустале деревьев; он оставался здесь замерзшим потоком, замерзшим в один миг сверху донизу; бирюзовые струи льда, ровные, как по линейке, среди выступавших острых скал и льдин когда-то были водными потоками; а перед водопадом было озерцо, замерзшее, конечно, как все вокруг, но не до дна, и подо льдом таинственно синели его глубины. Прежняя тропа шла, извиваясь, вокруг водопада, к самому верху необъятной пещеры-колодца, где продолжала свой путь, а перед водопадом... перед водопадом, на льду замерзшего озера кто-то стоял и держал в поднятой руке колокольчик.

    Динь.

    Он не был красив или страшен. Это была угловатая, скособоченная, скривленная набок фигура; за спиной у нее висели куцые тряпки-крылья с разлохмаченными синими крыльями. Неизвестный был во всем красном, и яркие сюртук и шаровары на нем сидели ровно, сшитые точно по размеру его кривого скособоченного тела, и пригнаны прямо на том узкими, туго затянутыми ремнями. На коленях неизвестного злобно оскалились вышитые снежинки, и те же снежинки украшали пугающе знакомую остроконечную шляпу с кистью на загнутом конце. Но лицо... не было у него лица, лишь темень под широкими полями шляпы, и в ней мерцали пугающе светящиеся щели глаз. Зидан понял, что Виви, лежащий в снегу где-то позади, нашел здесь если не дедушку, то...
    - Почему ты не спишь? - спросил маг в красном. Голосом он несколько напоминал Виви, но речь была куда более монотонной, вообще, пожалуй, безо всякой интонации.
    - Ты должен быть мертв. - сказал маг.
    Зидан на негнущихся ногах приблизился к нему. Вору стоило невероятных усилий разлепить смерзшиеся губы, но каким-то чудом ему все же удалось сделать это, и он сам не узнал свой голос.
    - Это ты навел вьюгу? - выдохнул Зидан.
    Маг сухо рассмеялся, как прокаркал:
    - Ха! Ха! Ха! Я! Правда! Я! Ха!
    Он прошел вперед и вправо от Зидана и по-птичьи глянул на того через плечо. Ходил маг странно, загребая по льду подошвами грубых мокасин и по-обезьяньи опираясь на свободную левую руку; а в правой он сжимал кончик ленточки, на которой и болтался колокольчик - нет, просто позолоченный бубенец, так поразивший Зидана своим загробным звоном. Динь. Динь. Динь.
    - Мои друзья умрут, если ты не уберешь вьюгу. - сказал Зидан.
    Маг снова засмеялся, так же сухо, как раньше.
    - Ха! Я создан, чтобы убивать! Ха! Я создан, чтобы убивать! Я создан, чтобы убивать! Ха!
    Динь!
    "Он сумасшедший", подумал Зидан.
    Маг снова прошаркал мимо Зидана, оказавшись, таким образом, между тем и зияющей темной дырой в коридор, где бушевала вьюга. И странно: там ветер пел и нес бесчисленные снежные крупцы, а в нескольких шагах, в пещере с замерзшим водопадом было тихо и даже, пожалуй, тепло - по сравнению с коридором ледяной смерти. Зидан поглядел на свои руки и увидел, что голубые ниточки вен исчезли. Он дотронулся до рукояти кинжала и со скрежетом вытащил его из обледеневших ножен.
    - Я убью тебя, если ты не прекратишь вьюгу. - сказал Зидан магу.
    Маг рассмеялся снова, шаркая назад к водопаду, и непонятно было, понял ли он угрозу.
    - Ха! Я Черный Вальс Первый. Я создан, чтобы убивать. Я навел вьюгу. Ха!
    - Я тебя убью. - повторил Зидан, выдергивая из ножен второй кинжал.
    - Почему? - спросил вдруг Черный Вальс, так ясно и четко, что Зидан растерялся и опустил поднятые кинжалы.
    - Ты же убьешь моих друзей. - сказал он. - Там принцесса Гарнет, ты это понимаешь?
    Маг хитро взглянул на вора:
    - Принцесса Гарнет? Принцесса?
    - Да, принцесса Гарнет. - сказал Зидан. - Прекрати вьюгу.
    Черный Вальс позвонил в бубенчик.
    - Я создан, чтобы убивать. Ха!
    - Да пошел ты. - сказал Зидан, снова поднимая кинжалы.
    - Я убью тебя если ты не прекратишь если ты не прекратишь если ты не прекратишь. - зашипел Черный Вальс безо всяких пауз и ударений, забирая бубенчик в кулак.
    Зидан прыгнул вперед и взмахнул кинжалом, но прежняя точность движений еще не вернулась к вору: маг ловко отпрянул назад и оперся о лед сжатыми кулаками своих обезьяних рук.
    - Ты должен быть мертв ты это понимаешь ты это понимаешь? - спросил он.
    "Он повторяет мои слова вместе со своими... или не своими вовсе?"
    Черный Вальс молитвенно поднял руки к синим сводам пещеры.
    - Я Черный Вальс Первый. Я создан, чтобы убивать. Я навел вьюгу. Я - Вальс! Правда! Правда! Правда!
    Зидан шел к магу, и мысли Зидана мешались: зачем он хочет убить этого безвредного психа? Виви бы договорился с родичем... вдруг это и есть его дедушка? Что он, Зидан, знает о магах: может, этот скособоченный идиот опаснее роты солдат с мечами и луками. Зидан вспомнил Виви, зачаровывающего штейнеров палаш, который секунды спустя превратил в замерзший прах великого Хозяина Леса, и сглотнул.
    Черный Вальс пел нелепо своим бесцветным скрипучим голосом, раскачиваясь на своих кривых ножках и подняв руки к сводам пещеры:
    - Правда! Правда! Пра-а-авда! Пра-а-а, а-а, а-а-а! Лед, во-о-да! День, е-э-да! Ве-э-тер, ве-э-тер, ветра нет! Сне-эг, сне-эг, снега нет! Го-о-лод го-о-ниит, голод, голод, голод гонит!
    "Он сумасшедший", подумал снова Зидан, а потом ему в голову стукнуло: "Да это заклинание!"

    Лед вздрогнул. Зидан упал на одно колено. Он сообразил, что ему напомнил этот толчок: как если бы он стоял на крышке стола, и кто-то сильно ударил по ней снизу... скорее всего, кувалдой. Маг, хохоча, отбежал на другой край замерзшего озера. Он звенел беспрестанно бубенцом и напевал:
    - Голод, голод, голод гонит! Ветра нет, снега нет! Ма-а, а-а, а-а, Морской Лев! Морской Лев! Е-э-да! Еда!
    Второй удар! Зидан удержался на ногах и не сразу нашел в себе силы глянуть себе под ноги, в лед.
    На него сквозь не такой уж и толстый, полуметровый слой прозрачного, как оконное стекло, бутылочно зеленого льда, глядела жадно оскаленная морда страшной твари, и одна эта морда была больше самого Зидана, а далеко справа и слева от нее в лед снизу упирались могучие ласты с веером развернутых лезвий, и за ними угадывалось многометровое тело, чешуйчатое, с выпирающими ребрами. Тварь спала подо льдом долго, очень долго, и она очень хотела кушать.
    Маг хохотал.

    Зидан рванулся вперед. Он прыгнул вперед в тот самый момент, когда беременный кошмаром лед вспучился над тушей твари и по нему пробежала первая белая трещина; кинжалы сами скользнули в ножны, поскольку и против магии, и против тупой звериной силы они были бесполезны; но лучшим оружием Зидана был он сам. Он достиг-таки Черного Вальса одним прыжком и ударил мага головой в живот; вместе они повалились на берег замерзшего озера, ломая инеистые папоротники. Зидан замахнулся, чтобы ударить мага в лицо, то есть в темень под шляпой... и отодвинулся, слыша за спиной треск разламываемого льда и жуткий плеск; Черный Вальс стал на ноги и позвенел в бубенец. Треск сзади затих, а за тем лезвия ласт скрежетнули по льду. Тварь теперь знала, куда ползти. Но дело было не в твари... Зидан не мог, просто не мог застваить себя внести хотя бы и сжатую в кулак руку в темень под полями шляпы и приблизить ее к этим раскосым глазам без зрачков, горевших какой-то нелепо-сочувственной злобой. Приди ему в голову ударить Виви, результат был бы, наверное, тот же самый. 
    Зидан, не оборачиваясь на страшные звуки за спиной, схватил мага за руку и стал выдирать у того бубенец; он понял, что это единственное средство управления тварью.
    Маг сопротивлялся, и Зидан понял, что Черный Вальс гораздо сильнее его. В кривых обезьяньих руках Вальса таилась звериная мощь; Вальс одной рукой отводил ухваченный Зиданом бубенчик в сторону, а другой мертвой хваткой вцепился в плечо вора. Зидан заскрежетал от боли зубами, остервенело выдирая бубенец из сжатого кулака мага, и поклялся сам себе, что скорее сам сломает себе челюсти одна о другую, чем выпустит проклятый бубенчик.
    Пальцы левой руки мага передвинулись по зиданову плечу и оказались пугающе близко к горлу; а за спиной воцарилась не менее пугающая тишина.
    Зидан разогнул пальцы правой руки Вальса и завладел бубенчиком... и в этот же момент Черный Вальс обхватил длинными пальцами тонкую шею вора. Он душил Зидана неумело, но с огромной силой, а Зидан... Зидан понял, что ленточка, на которой держался колокольчик, пришита к перчатке мага. Намертво. Надежной фабричной строчкой.
    В глазах темнело, подлинно темнело: свет вокруг гас, кажется, но сияющие глаза Черного Вальса оставались неизменно яркими: я убью тебя ты это понимаешь? Я убью тебя убью тебя убью тебя ты это понимаешь?
    Ленточка надорвалась и лопнула неожиданно быстро, разошлась, тяня за собой какую-то упорную нитку. Вальс странно всхлипнул и ослабил свою мертвую хватку, и это дало Зидану возможность рвануть из-за пояса кинжал, режущим ударом - вверх и вправо.
    Пальцы мага соскользнули с горла Зидана. Тот рухнул на колени, откашливаясь и протирая слезящиеся глаза; в ушах у него звенело. Но бубенец был у него.
    Зидан открыл глаза и увидел перед собой Черного Вальса. Вальс стоял тоже на коленях, хихикая и удивленно раскрытыми глазами рассматривая правую руку. "Он горит!" - в ужасе подумал Зидан. Рана, прочерченная лезвием кинжала, была совсем незначительной, никакой крови не было... сам Зидан бы и не обратил на такую внимания... но из прорези била струя черного дыма. Зидан, конечно, знал, что так не бывает, но дым бил струйкой и расплескивался, как струя черного вина из пробитой бочки, как вода из пробоины в корабельном борту, и, что самое жуткое, рука за этим истечением черного дыма истончалась и провисала; Зидан понял, что руки - нет, есть только рукав и перчатка, надутые этим черным дымом... да каким, ко всем чертям, дымом, он серел на глазах, принимая знакомый белый цвет и принося с собой удручающе знакомые полунеслышимые вздохи. Туман.
    - Ё-моё... - сказал Зидан, отступая на шаг от Вальса, который на глазах терял форму, сдувался, как проколотый мяч; ноги его уже не держали, и он сел в сугроб, счастливо смеясь. Перед тем, как последние остатки Тумана вышли через неловкую, некрасивую прорезь, сделанную случайным, бесполезным ударом Зидана, Черный Вальс Первый выкрикнул в лицо Зидану, хохоча, как будто это не он умирал в снегу:
    - Почему ты не спишь? Почему? Ха! День - вода... Снег, снег...
    Последние доли Тумана под полями красной шляпы вытекли в рукав, желтые раскосые глаза закрылись, и Зидан увидел просто шляпу, сюртук, шаровары с мокасинами, и из под всего этого выглядывали нелепые матерчатые крылья, обшитые птичьими перьями. Туман вытек из прорези рукава, и с ним послышался и исчез последний шепот Черного Вальса:
    - Почему ты не спишь? Хочу... пойти... север... куда все.
    Черный Вальс умер.
    Зидан вздохнул, устало обернулся, и глаза его уткнулись в исполинское брюхо, покрытое острой, неровной, зеленой у основания и совершенно прозрачной к концам чешуей. Зидан поднял глаза. На высоте нескольких метров над его головой нависала исполинская грудная клетка твари, в которой, в самом центре солнечного сплетения, билось и горело рубиново что-то просвечивающее под кожей, а над ней, между огромными рогами - рогами ли? - под сводом круглого желтого черепа, напоминающего шлем древнего воина, разевалась пасть с красным языком и горели призрачно-желто умные жадные глаза. Тварь встала на хвост и оперлась о лед длинными ластами. В ней было больше восьми метров, и весила она несколько тонн; чудища из Злого Леса показались бы рядом с ней совсем мелкими и неопасными.
    - Только тебя мне тут и не хватало. - сказал Зидан твари. - Я слишком устал.
    Тварь повернула голову, глянула на него искоса и коротко рыкнула.

    Зидан рванулся к застывшему водопаду с такой скоростью, с какой не бегал раньше никогда; тварь за его спиной скорее не прыгнула, а упала вперед, сильно оттолкнувшись ото льда ластами с частоколом льдистых лезвий, таких же сине-зеленых у основания и прозрачных к концу. Челюсти твари звучно щелкнули у Зидана за спиной, едва не прихватив кончик хвоста вора; но тот был уже в безопасности на узкой тропе, ведущей тонкими изгибами за водопад. Зидан, шаркая носками сапожек по скользкому льду, сметая снег с карниза тропы, взлетел по нему на уровень третьего этажа, куда твари было никак не достать, прислонился к застывшей струе и с облегчением вздохнул.
    Тварь возилась где-то внизу. Она не рычала, не ревела, как голодный дракон, только время от времени шумно вздыхала и жадно заглатывала воздух.
    Будь Зидан один, он бы поднялся наверх, к свету, да, не к прозрачно-отраженному, к яркому солнечному свету, теперь он видел ясно, бьющему пронзительно откуда-то - сверху водопада, ушел бы, оставив тварь в пещере с водопадом и озером - слишком тяжелую, чтобы влезть по ледяной тропе вверх, слишком громадную, чтобы протиснуться в коридор ветра напротив водопада, откуда пришел сам Зидан. Но как раз потому, что он пришел оттуда, он не уйдет к свету - потому что в убивающей медленно, но верно вьюге умирают во сне люди, к которым он успел привязаться - маленький волшебник Виви, чугунный дурак Штейнер... принцесса Гарнет.
    Надо найти способ обойти тварь и вытащить их. Зидан подполз к краю карниза и глянул вниз; его окатило ужасом похолоднее пещерных льдов и ветра в коридоре - тварь исчезла. Сверху озеро казалось почти идеально круглым; посередине темнела огромная звездообразная полынья с черной водой, в которой плавали нетающие обломки, уже почти стянутая тонкой корочкой льда. Слева в снегу, под покровом инеистых папоротников, лежала груда красной одежды, прямо впереди темнел узкий, на удивление маленький коридор, где ревел ветер и бились снежные крупицы... но где чертова тварь?
    Зидан подполз на животе к краю карниза и глянул вниз. Твари не было... Он склонил голову к водопаду, и взгляд его встретился не немигающим взглядом желтых жадных глаз твари. Тварь распростерлась на ледяной стене у водопада, точно под карнизом, где лежал Зидан, как-то распласталась по вертикали, будто став частью стены в своем чаянии достать такую желанную добычу, забравшуюся так высоко.
    Зидан поспешно отполз от края. Лед вдруг сотряс страшный удар снизу; Зидан, прижавшийся спиной к стене, не глядя вниз, мог сказать, что тварь лупит ластами по карнизу, пытаясь уцепиться... чего хочет, сволочь, карниз ее не выдержит, обвалится... но самому-то Зидану ничего не грозит, он может забраться выше...
    У Зидана мороз прошел по коже. Если тварь уцепится за карниз, она его обрушит вместе с доброй половиной тропы; если тропа будет обрушена, даже убей он тварь - Виви, Штейнер, Гарнет не смогут подняться на водопад, к свету... обратной дороги в Гунитасский котел они не выдержат. Тварь надо убить сейчас, быстро, пока тропа еще цела. Как?
    На краю карниза появилось льдистое лезвие-коготь. Оно неловко прочертил край и уперлось в лед, и от того немедленно побежали трещинки. Тварь поднималась наверх.

    Зидан разжал кулак левой руки и посмотрел в него. Там лежала вещь, о которой он давно забыл - бубенец Черного Вальса, вырванный в схватке. Медный позолоченный бубенец с обрывком красной ленточки, дешевая вещь, ерунда.
    Маг вызвал тварь звоном бубенца и пытался звоном бубенца же управлять ей. Если позвонить... Что будет? Тварь полезет на звон с удвоенной силой?
    На карнизе появились еще с полдюжины лезвий, а за ними медленно поднялась морда твари в костяном непробиваемом шлеме. Ударить кинжалом в глаз? Нет, до мозга он может и не достать, а попытка приблизиться к страшной пасти и льдистым лезвиям ласт станет последней в его жизни.
    Лед ощутимо прогнулся под весом поднимавшейся твари; от лезвий по нему с хрустом поползла весьма ощутимая трещина, в которую можно было просунуть ладонь.
    - Привет, сволочь! - с чувством сказал Зидан твари, поднимаясь на ноги. Он поднял бубенец за обрывок ленточки и позвонил. Тварь прекратила движение и затихла, пристально уставившись на позолоченный шарик в руке вора. Лед с хрустом просел снова; трещины ощутимо расширились.
    - Лови! - выкрикнул Зидан, посылая бубенец вперед, в полет далеко за голову твари. Бубенец летел красиво, медленно; тварь поворачивала голову, следя за ним в полете. Бубенец ударился о дальнюю стену метрах в четырех от поверхности озерного льда, отскочил со звоном, упал на лед, подскочил высоко... и канул в полынью. Не самое лучшее, что могло с ним случиться, но тоже неплохо.

    Тварь отпустила карниз и рухнула вниз, к полынье. Лед вздрогнул; иней осыпался с застывших папоротников; со стен вниз обрушились мелкие сосульки. Тварь внизу, скребя по льду лезвиями ласт, подползла к полынье и сунула морду в воду. Зидан надеялся, что бубенчик утонет, но, видимо, в нем еще оставался воздух: Зидан мог различить его жестяной блеск среди обломков льдин во взбаламученной полынье. Долго это продолжаться не могло; тварь обязательно выловит бубенец... и сожрет, наверное, что ей еще делать. Зидан оглянулся по сторонам. Так высоко... неплохо бы что-то сбросить сверху, чтобы проломить ей черепушку...
    Вокруг тропы были только заснеженные папоротники. Зидан глянул вверх и радостно засмеялся: вверху, в синей мгле, где своды пещеры сходились вместе, свисал сталактит, ледяная сосулька, да не один сталактит - несколько тонн бугристого бело-голубого льда, три-четыре острия, смерзшиеся вместе. Зидан посмотрел вниз - полынья была точно под сталактитом. Но... кинжалом такую глыбу не отрубить; был бы топор или лом, это первое; а второе - сталактит над полыньей был не менее чем в десятке метров от теперешнего положения Зидана и в пяти-шести - от самой высокой точки над водопадом.
    Топора у меня нет, но лом я тебе обеспечу, подумал Зидан. Он взбежал на самую вершину водопада, где свет был совсем уж невыносим, развязал ремень с ножнами и снял его с себя, выбросил кинжалы на сверкающий снег, а ножны спустил с ремня. Кинжалы сошлись рукоятками; один лезвием влево, другой вправо. Зидан продел конец ремня в пряжку и захлестнул петлю на соединенных рукоятями кинжалах, просунув в нее также одни ножны - как лубок, для прочности соединения, чтобы оно не перекосилось, чтобы кинжалы не выскользнули из петли вовсе. Вторые ножны он, поколебавшись, надел на на острие второго кинжала и туго обмотал все сооружение ремнем, завязав свободный конец. 
    На коленях у него теперь лежало некое подобие довольно короткого, чуть больше метра, более или менее прямого копья или гарпуна, древко которому заменяли связанные рукояти и закрытый другими ножнами клинок одного кинжала, а острие, соответственно, клинок другого кинжала. Связка получилась довольно тяжелая, но и это было хорошо. Зидан закинул ее за плечо и подошел к краю водопада.
    Внизу тварь отняла от полыньи морду и приподнялась над полыньей на ластах. Зидан не видел ее пасти, но не видел он и жестяного блеска бубенца в полынье, и он был убежден, что, наверное, сейчас челюсти твари сжаты неплотно, и между белыми острыми зубами блестит точно пойманный желтый бубенчик.
    Зидан вскарабкался по крутой скользкой тропе на несколько метров вверх, к самой вершине водопада, ухватился за зеленый искрящийся край и подтянулся, забравшись на самую что ни на есть верхнюю точку, какая только у водопада; снова взглянул вниз и вздрогнул - тварь глядела на него снизу, и в зубах у нее, точно, что-то блеснуло.
    - Подавись им. - фыркнул Зидан. Он обернулся назад, к свету и ошеломленно попятился, чуть не сверзившись с водопада вниз. Кожу обдуло теплым ветром; солнце, настоящее солнце, не гунитасское мутное пятно в сером небе, не невразумительная светлая тень, скользившая между вершин Злого Леса, солнце древних, красное, жаркое, благодетельное, било лучами в Ледовую Пещеру, било прямо, сильно, по-рыцарски, впечатывая тепло, как воин наконечник копья, в ледяные стены; не жалея сил, слепило и жгло глаза и будило, прогревая, полузамерзшую кровь в артериях. Зидан ничего не различил впереди, кроме пламенеющего солнца в белых рамах ледяных пещер, что еще шли вперед; и, развернувшись, он едва смог различить край водопада в нахлынувшем пещерном сумраке, что только что не казался ему еще преградой. Но солнечное тепло грело ему спину и хвост - и Зидан почувствовал себя лучше.
    "Если тварь уйдет от полыньи? Что тогда?" - вздрогнул Зидан. Он присел на носках, как бегун на короткие дистанции, поднял самодельный гарпун на плечо и оторвал от ближайшего заиндевевшего папоротника неожиданно тяжелую ледяную вершину, с которой осыпалась снежная шапка. Тварь тяжело шевелилась внизу, за краем водопада. Зидан примерился и резко пустил льдинку вперед, взялся обеими руками за гарпун, весь обратившись в слух.
    Мохнатая льдинка проскользнула по краю и полетела вниз. Зидан боялся вздохнуть. Попадет в полынью? Слабый плеск воды, все рассчитано верно. Тишина. Мощный, шумный всплеск, брызги, наверное, в стороны: тварь внизу ринулась в воду. Не второй ли бубенчик?
    Зидан рванулся вперед. Он молнией пронесся по бутылочно-зеленому льду до края водопада и на самом краю оттолкнулся вверх и вперед, как напряженная и отпущенная пружина.
    Под ногами было не меньше пятнадцати метров глубины. Зидан с занесенным над головой гарпуном летел к ледяному сталактиту, как ему показалось, бесконечно долго, тварь точно внизу слабо плескалась в ледяной воде, солнце сзади било в спину, но вот сталактит как-то быстро приблизился и ударил Зидана всей своей массой - в лицо, в грудь, в живот, в пах; но гарпун выдержал, вошел в неожиданно хрупкую ледяную твердь лезвием острия-кинжала по самую его рукоять над зидановой головой. Зидан поспешно обхватил сталактит ногами, чтобы не соскользнуть вниз, в полынью, к твари, вцепился в самодельный гарпун как можно крепче, и повис под сводом естественной капеллы - капеллы с ледяным органом водопада, хрустальной люстрой-сталактитом под сводчатым потолком и единственным певчим в восемь метров длиной, в десять тонн веса и вовсе без голоса. Зидану это показалось даже забавным, но смеяться времени не было. Он еще крепче обхватил сталактит ногами, прижался к нему животом и стал расшатывать гарпун вверх-вниз в прободенной им ледовой массе. Неудивительно, что лед такой хрупкий... солнце греет его давно...
    Раздался хруст. Белая трещина прочертила сталактит у основания и рассыпалась тысячей мелких веточек-трещинок по бокам. Через полминуты Зидану, удалось расширить трещину так, что в нее уже можно было просунуть руку. Тут Зидану наконец ударило в голову: а как, собственно, он будет спускаться?
    Сталактит вздрогнул и потянул одну ноту, как ножом по стеклу - белая трещина поползла по льду и замкнула окружность, окольцевав сталактит. Щель между основной массой сталактита и его обламывающимся основанием достигла добрых тридцати сантиметров. На изломе сталактит был чисто-белым. Гарпун едва удерживался в хрупкой ледяной тверди. Хруст. Сталактит взрогнул снова и зашатался.
    Пора убираться отсюда. Зидан вцепился одной рукой в гарпун, другой в белый край надлома и подтянулся, сложившись, как перочинный ножик и уперевшись ногами в испещренный трещинами лед под надломом. Даже если все это развалится в полете...
    Зидан отпустил гарпун и мощно оттолкнулся обеими ногами от вздрогнувшего в последний раз сталактита; колени ударились в подбородок; ледяная капелла завертелась вокруг - но летевший спиной вперед Зидан успел выставить за спину руки и принять на них удар ледяной глади застывших струй водопада, а перед ним в высоте словно взорвалось, разбрызгивая острые осколки, основание ледяной глыбы сталактита; и он с гудением и свистом ушел вниз, в полынью, где в воде, в ледяных обломках, застыла, глядя на неотвратимо приближающуюся смерть страшная тварь, и ледяные острия отразились в ее желтых зрачках... Тварь подала наконец голос. Она усмехнулась - совсем по-человечески.
    Зидан ударился спиной о лед водопада и съехал по гладкой стене вниз, ударился снова и рухнул в снег; приподнялся - впереди перед ним к потолку с грохотом взмыл столб воды, льда, разорванной плоти, оторванных льдистых чешуй. Зидан упал лицом в снег и закрыл голову руками.

    Он поднялся с минуту спустя. В ушах звенело. Зидан пересчитал языком зубы и немало обрадовался, убедившись, что все на месте. Кости тоже были как будто целы. Он, хромая, спустился по тропе вниз, увидел практически развалившийся от удара о лед - после падения - гарпун, поднял его и разобрал. Ремень с заново надетыми ножнами Зидан затянул на его законном месте, на талии, кинжалы отправились в ножны. Он глянул вверх, под своды пещеры, где в синей мгле терялось обломанное основание сталактита, и вздрогнул.
    Рассказать кому - не поверят.
    Зидан подошел к краю полыньи и глянул вниз, в пурпурную от холодной крови, но быстро становящуюся снова прозрачной воду. Похоже, что тварь отправилась к праотцам быстро и без особых мучений. Остатков сталактита видно не было. Зидан столкнул в полынью носком несколько льдистых лезвий ласта, оставшихся на краю. Потом он заметил в снегу на краю разорванного полыньей озерца красные тряпки - останки Черного Вальса, подошел к ним, собрал и вернулся с ними к полынье. Зидан постоял с ними над полыньей и раздумал бросать их в воду. Он скатал шаровары и сюртук в красную шляпу, вернулся к краю озерца, где умер Черный Вальс, вырыл в снегу у синей ледяной стены ямку и сложил красные тряпки туда. Затем Зидан обломал ближайшие инеистые папоротники, закидал яму, бросал туда обломки льда, снег, все, что попадалось под руку, и лишь через несколько минут, когда над могилой Черного Вальса образовался вполне значительный холмик, он успокоился. В пещере наконец-то воцарилась тишина.
    Он опер руки на рукояти кинжалов и зашагал к темному провалу, в котором уже не гулял ветер, в синий коридор, где ждали его спящие друзья. Сверху, из-за спины, бил теплый ветер и ворошил волосы Зидана.
    У самого провала Зидан остановился: его слух потревожил какой-то неожиданный звук. Зидан обернулся. По зеленому льду замерзшего водопада сверху вниз протянулась и тихо журчала тончайшая струйка талой воды.
    Зидан улыбнулся и вошел в темный проем.

ГЛАВА 16
И УВИДИМ ЗЕЛЁНЫЕ ЛУГА

    Стихший было ветер снова ворвался в коридор; но на сей раз он нежно дышал весенним теплом. Снежную порошь на металле и ткани смело в одно мгновение; а ветер, солнечный посланец, нес теплым дуновением все больше и больше первую пыльцу и запахи цветущего луга. На всех острых углах ледяных стен мало-помалу скопилась тонкая водяная пленочка, и по поверхности обиталища ледяных рыб скатились первые мелкие капли: время льда закончилось. В Ледовую Пещеру пришел апрель.

    - Зидан? - сонно прошептала Гарнет. Она медленно села и протерла глаза кулачками.
    - Я! Все - подъем, подъем, нечего спать! - заорал еще издали Зидан, подбегая ближе и склоняясь в траншею, похлопав в ладоши для убедительности. - С вами там все в порядке?
    Штейнер открыл глаза и рывком сел.
    - Ты! - немедленно завопил он снизу. - Что произошло?
    - Так, сущие пустяки. - сказал Зидан. - Руку?
    Штейнер с отвращением глянул на протянутую руку Зидана и выбрался из ямы самостоятельно. Зидан спрыгнул вниз и подсадил Виви к краю.
    - Ладушки, теперь пойдем наверх, да побыстрее, лед тает. - сказал Зидан, выбираясь наверх. Журчание воды стало совершенно явственным.
    - Ты что-то скрываешь. - с сильным подозрением сказал Штейнер, стряхивая снег с брони и исподлобья глядя на Зидана.
    - Ничего. Я же сказал. Ничего не было.
    Штейнер мрачно задумался.
- Ты... не притрагивался к принцессе, надеюсь?
    Зидан упер руки в боки:
    - Пытаешься меня в чем-то обвинить?
    - Штейнер, он же сказал, что ничего не было. - вступилась за Зидана Гарнет. - Как ты можешь быть столь несносным?
    Штейнер насупился.
    - Приношу мои извинения, моя принцесса.
    - Ну что же. Я рада, что со всеми все в порядке. Давайте пойдем дальше. Зидан, что-то не так? - поинтересовалась     Гарнет у глубоко задумавшегося Зидана.
    - Да нет, все в порядке. - поспешно ответил Зидан. Тут ему в голову пришла новая мысль:
    - Виви... э...
    - Да? - откликнулся маг, отряхивавший панталоны от снега.
    - Твой дедушка ведь тоже черный маг? - уныло спросил Зидан.
    - Да нет, конечно! - поразился вопросу Виви. - Как он может быть черным магом, если он мой дедушка?!
    - Ну вот, как раз поэтому. - растерянно сказал Зидан.
    - Ну вот, именно поэтому он и не черный маг. Да ладно, все путем. - объяснил Виви.
    У Зидана свалился камень с сердца, и это был очень большой камень. Гарнет весело засмеялась, услышав этот диалог в духе муглевой логики - есть и такая; Штейнер почесал в затылке и пробурчал себе что-то под нос.
    Все примолкли, войдя в пещеру с замерзшим водопадом. Водопад уже начинал оправдывать свое название водопада, ибо по льду бирюзовых струй, застывших в полете, журчала уже не одна струйка, а целый десяток; лед покрылся тонкой блестящей пленкой воды. Талая вода проделала во льду замерзшего озерца дорожку к полынье и довольно бодро текла по этому расширявшемуся на глазах каналу.
    Зидан подошел к полынье и заглянул в воду. Вода была совершенно прозрачной, кровь твари растворилась, но где-то на дне что-то слабо мерцало алым. Зидан вспомнил красное пульсирующее пятно на груди твари и поежился. Ему вдруг вспомнилось алое пламя цветка Хозяина Леса. "Эти двое одного поля ягодки", подумал Зидан. Во всяком случае, никакого сомнения в смерти твари быть не могло. Алое мерцание внизу медленно гасло.
    - На что ты там смотришь? Я тоже хочу посмотреть. - сказала Гарнет, подходя к краю полыньи. Прежде, чем Зидан успел преградить ей дорогу, Штейнер ухватил принцессу в охапку и оттащил от полыньи:
    - Моя принцесса, не подходите туда! Лед тонкий! - и прикрикнул на Зидана:
    - И ты, свинья, отойди от края - не смущай мою принцессу!
    Зидан со всем имеющимся нахальством подпрыгнул несколько раз на краю полыньи и тут же был вынужден отскочить от края, поскольку тот ощутимо просел и частично оказался покрыт водой. Да, скоро по этому озеру не побегаешь.
    Гарнет подобрала с пола мокрый осколок льдистого лезвия и принялась задумчиво его разглядывать; тут Штейнер опять сослужил Зидану добрую службу - отобрал осколок и выбросил далеко в сторону:
    - Принцесса, не трогайте всякую гадость!
    - Пойдемте-ка наверх. - предложил Зидан. Они, растянувшись в цепочку - на сей раз Гарнет впереди, Зидан позади - взобрались по проседающей тропе на самый верх журчащего тонкими струйками ледяного водопада и вышли... вышли в солнце.

    Пещера выходила на западный склон Пер Глезира. Земля большого зеленого плоскогорья была совсем рядом под черным выходом пещеры, от которого, причудливо извиваясь, сбегала вниз узкая осыпающаяся тропинка, а над ней нависала огромная, на полнеба, громада ледника, в неисчислимых снежных скатах которого, среди синих трещин и голубых выломанных ледяных глыб бродило солнце и неистово-жарко сиял накаленный снег. Долгий язык льда спускался к самой пещере, нависая над ней козырьком, и из-под него текла вниз мощными струями талая вода, занавешивая выход из пещеры занавесом мелких водяных струек и брызг. Тропинка бежала вниз, туда, где озаренные заходящим солнцем вершины горной цепи Эрб - и сияющей белой шапки на удивление невысокого среди них Пер Глезира - плавно переходил в зеленое альпийское плоскогорье с рассыпанными блестками мелких желтых цветов. Плоскогорье звалось Норличским.
    Давно не тронутые альпийские пастбища шли далеко-далеко на юг, к синим вершинам Эрб, насколько хватало глаз, по самим горным склонам, далеко-далеко на запад, до самого горизонта, где среди дальних гор садилось жаркое апрельское солнце, но на севере, примерно в километре от белой деревни они быстро обрывались серо-желтой каймой каменистого берега - берега без моря. Там - там зелено-голубые полмира кончались, и начинались другие полмира, молочно-белые, там беззвучно бурлил великий океан без воды. Туман.
    До края света раскинулся спящий Туман, наполнявший собой всю колоссальную Гунитасскую котловину. Молочные валы тихо сминались на солнце, но на смену им из глубин приходили новые и новые. Солнечные лучи стремились навстречу им и тонули в бледных глубинах.
    От белого Туманного поля ждалось мощного океанического гула, но оно бурлило беззвучно; это, если не считать цвета, было единственным, что отличало его от настоящего океана. Вдалеке над снежными волнами летали какие-то птицы и ныряли вглубь, как морские чайки, так как в огромной высоте над Гунитас, но ниже норличских плоскогорий, сокрытая в облаках Тумана также протекала какая-то своя таинственная жизнь, невидимая внешне; и, хоть сейчас ни один воздушный корабль не бороздил молочные моря, но корабли - были, напоминая о соленом море воды одним своим существованием.

    Норличская равнина была подлинно зеленой. Ее кругом покрывала мелкая, поздняя весенняя трава, довольно сильно подросшая за холодный апрель, но еще не налившаяся летними соками, и имела она не тот грязно-зеленый защитный цвет, который принимают пыльные городские растения после долгих лет томления между булыжниками мостовой, и не тот изжелта-зеленоватый, бледный, каким красятся не знающие истинного солнца ростки в тени, в том числе и под покровом Тумана - это был цвет чистый, яркий, жизнеутверждающий. Норличские высоты цвели.
    Там и здесь не слишком ровное, здесь подымающееся, там опускающееся зеленое поле расчертили рассыпающиеся стены из белого камня, едва по колено высотой, что отделяли одно старое поле от другого, вместе с ними мелкие островки кустарника. В одном месте, на юге, из земли вылезла странная скалистая гряда, напоминая гигантский окаменевший корень, вылезший из земли; и она тоже делила поля. Среди них вилась старая, давно нехоженая дорога, уходящая на юг. Поля вокруг нее были давно нетронуты, некогда тщательно возделанная годами земля не взрыта, ничто не нарушало шахматный порядок зеленой глади старых полей и пастбищ - ни одна пощипывающая в полусне травку овца, ни один верховой чокобо, нагуливающий жирок на весенних кореньях, ни плуг, ни сеялка. Но человек здесь жил. Довольно далеко от склона Пер Глезира, посреди зеленой равнины выстроились два десятка снежно-белых домиков: деревня. Посередине одно большое белое строение, амбар или что-то подобное, рядом еще одно, поменьше, еще в отдалении большая забавная мельница с вращающимися вокруг вертикальной оси-мачты треугольными крылышками, вокруг маленькие, точно кукольные, домики с острыми крышами. Все они стояли привольно, не как в городе, на довольно больших расстояниях друг от друга. Зидан, прищурившись, смог углядеть между игрушечными домами крошечные человеческие фигурки; за деревней были еще огороды, на которых тоже кто-то копошился. А на самом краю обрыва в Туманный океан, далеко от деревни, возвышалась большая старая башня, но ее разглядеть отсюда было совсем уж трудно.

    - Ура! - радостно взвизгнула принцесса Гарнет. Она, подпрыгивая, сбежала по тропе на несколько десятков метров вниз; остальные последовали за ней.
    - Мы сделали это! - кричала принцесса. - Мы прошли сквозь Туман, как в старые времена! Смотрите, здесь настоящее солнце, как в Александрии!
    Зидан пихнул в спину разомлевшего на солнце Штейнера, сбавившего было шаг, обогнал его, забежал вперед Гарнет и остановился на краю осыпи: вьющаяся тропа здесь особо резко отворачивала в сторону, уж слишком крутым был зеленеющий склон. Сбоку от тропы по нему, шевеля согнутые ледяной водой травинки, бежал тоненький ручеек - один из ручейков, разбежавшихся во множестве от тающего ледника.
    - Видите, там деревня. - сказал Зидан, указывая на белые домики на западе. - Сдается мне, я там бывал раньше.
    - Везде ты бывал, Зидан. - хмыкнула Гарнет. - А я только книги читаю о других странах. Наверное, ты действительно был в этой деревне. Пойдемте, да?
    - Но-но! - остановил ее Зидан. - Постой-ка. Ты же принцесса. Нельзя же просто туда придти и сказать: "Я, принцесса Гарнет Тил Александрос"...
    - "...Семнадцатая". - машинально добавила Гарнет.
    - Вот именно! - обрадовался Зидан. - Тебя все ищут. Тебе придется назваться как-то по-другому.
    Зидан не сообразил сразу, что именно происходит: земля ушла у него из-под ног, и его лицо оказалось на одном уровне с оскаленной физиономией ухватившего вора за воротник - Штейнера, разумеется. Капитан Штейнер решил наконец-то дать волю всем своим обидам.
    - Наглец! Идиот! - бушевал Штейнер, тряся, как котенка, беспомощно повисшего у него в руках Зидана. - Принцесса не нуждается в бессмысленной секретности! Мы возвращаемся в замок! И ты ее, наконец, оставишь в покое! И с этого момента обращайся к ней "моя принцесса"!
    Наконец он выпустил Зидана из рук, сильно толкнув в грудь напоследок. Действие было не самое безопасное, если учесть, что оба стояли на краю крутого склона, а уж отпущенный Зидан оказался на самой кромке. Зидан замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, но это ему не удалось: он падал с края спиной вперед. Ему пришлось крепко оттолкнуться от каменной кромки обеими ногами, кувырнуться в воздухе вперед затылком, махнув кончиком собственного хвоста у себя перед носом, и снова приземлиться на ноги, но уже ухватившись руками за кромку. Из ножен при этом вывалились плохо закрепленные кинжалы; один Зидан успел подхватить. Другой прокатился метра два-три по склону, и на очередном повороте тропы его движение носком сапожка остановила Гарнет.
    - Эй, парни! - тревожно вскрикнул сзади Виви: Зидан полез на Штейнера с кулаками.
    Пока обозленный Зидан в свою очередь бил красного от злости Штейнера кулаком в грудь и орал: "Заткни хлебало, Чугунка, на кой хрен мне слушать такого пердуна! Ты-то сам кто такой?!", Гарнет задумчиво рассматривала лежащее в траве оружие.
    - Прекратите немедленно! - наконец прикрикнула она.
    Зидан и Штейнер немедленно замолкли и уставились вниз.
    - Я не имею намерения возвращаться в замок. И я вполне понимаю идею Зидана. Мне нужно новое имя... Как это называется? - поинтересовалась принцесса, подобрав кинжал и рассматривая его со всех сторон.
    Зидан спустился по тропе вниз.
    - Ну, это - кинжал, по идее. Холодное оружие такой длины или короче - кинжал. Длиннее гладиус и фальчион, потом всякие другие мечи. Самые длинные - двуручные, бастард, палаш. Еще...
    - Я поняла. - прервала эту занимательную лекцию Гарнет, приближая лезвие к глазам и проводя пальчиком по краю. - Таким образом, это кинжал, да?
    - Принцесса, это же оружие! - отчаянно взвизгнул Штейнер. - Пожалуйста, будьте осторожны!
    - Я приняла решение. - изрекла принцесса Гарнет. - Теперь меня зовут... Кинжал. С этого момента все называйте меня Кинжал. Что думаешь, Зидан?
    - Класс. Кинжал. Запомним. Теперь поработаем над речью. "Таким образом", "Не имею намерения" - так не пойдет. Еще скажешь кому-нибудь "Благодарствуйте" - и все. Ты попроще говори. Как я.
    Принцесса Гарнет... то есть Кинжал, теперь Кинжал - задумалась.
    - Я попробую.
    - Не-ет. Скажи-ка... Как там Виви говорил?
    Виви сверху вытаращился на Зидана.
    - А! "Все путем". Ну, скажи: "все путем".
    - Все путем. - растерянно повторила принцесса по имени Кинжал.
    - Вот так-то. Толк будет. Все путем. - гордо сказал Зидан. - Теперь пошли. А то солнце еще зайдет.

    Деревня оказалась неблизко. Пока они одолели по давно нехоженой дороге едва-едва половину пути, солнце почти совершенно скрылось за горами; тени от кустов и стен среди полей стали совсем длинными. В деревне впереди начали зажигаться окна. Подул ветер с юга; он собрал на лугах цветочную пыльцу и сорвал множество лепестков безымянных желтых цветов, что не успели закрыться, и нес их теперь над треплющейся травой. Зидан совсем расчихался; Гарнет-Кинжал поймала в ладонь особо крупный лепесток, жестом фокусника показала его Зидану, смяла в ладони и показала снова. Лепесток исчез, вместо него на ладони лежало пушистое птичье перышко, тоже желтое. Ветер подхватил перо с ладони и унес куда-то в небеса на север, где сгущались тучи: собирался дождь, и Зидан подумал почему-то, что где-нибудь в далекой стране перо упадет с небес разящей сталью...
    - Это ведь перышко чокобо. - сказал он вслух. - Значит, здесь есть чокобо.
    - Только кретин может не заметить чокобиных следов на дороге. - ехидно сказал сзади Штейнер.
    - Спасибо, теперь я тоже заметил. - сказал Зидан.
    - Ой, смотрите, какая мельница! - восхитился Виви. - Зидан, я хочу на нее посмотреть.
    - Ну, только не сейчас. - возразил Зидан. - Здесь должна быть гостиница...
    Солнце на горизонет погасло. Они миновали высокий столб у обочины, на котором красовалась новая вывеска "Добро пожаловать в Дали" и несколько указателей с нечитаемыми надписями, в основном указывающих на юг, но был и один, направленный на север, к башне.
    - Нам обязательно в гостиницу? Я хочу посмотреть на мельницу. - настаивал Виви.
    Зидан глянул на мага и подумал вдруг, что за четыре дня совместного путешествия ни разу не видел того спящим. Дремлющим у костра сидя - да, но не спящим. В его-то возрасте...
    Спят ли вообще маги?
    - Во-первых, нам всем надо отдохнуть. - сказал Зидан. Они уже миновали первые дома. Везде горели окна, из них слышались голоса; видно было, что деревня богатая и хорошо населенная, и жители ложиться спать после захода солнца желания в основном не имели. Зидан уверенно вел спутников к приземистому зданию, горевшему огнями окон, как и прочие деревенские дома. В свете уже кем-то зажженного и уже облюбованного вьющемися вокруг бабочками фонаря над входом была видна вывеска гостиницы - без единого слова, но очень даже понятная: кровать, луна, звезды.
    - Во-вторых, надо обдумать, что будем делать дальше. - Зидан толкнул дверь и вошел.

    Гостиница радовала. Здесь была даже какая-то претензия на городской сервис. Пол был затоплен ярким лоскутным ковром, окна завешены довольно приличной светлой занавесью в цветочек. Со стен спускались какие-то вьющиеся растения в подвешенных фаянсовых горшках; на полочках у огромного камина были разложены книги. С потолка спускались вязанки чеснока и каких-то трав. На каминной полке среди деревянных и глиняных поделок спала рыжая кошка. При звуке хлопнувшей двери она подняла ушастую головку, осмотрелась, и, решив, что увиденное не стоит прерванного сна, свернулась в клубок снова.
    Посреди всего этого неожиданного уюта стоял потрепанный стол, обложенный книгами и какими-то бумагами, а за ним в кресле куда более крепко спал, сложив голову на руки, пожилой толстяк. Видимо, это был хозяин.
    Зидан подошел к нему, постоял-постоял, перегнулся через стол и резко свистнул хозяину гостиницы в ухо. Когда тот поднял голову и осовело поглядел на нежданных гостей, Зидан уже стоял выпрямившись в метре от стола.
    - Спим на работе?
    - Я... э... извините. - вздохнул толстяк. Он протер глаза и внимательно оглядел пришельцев, особо задержав внимание на Кинжал-Гарнет.
    - Мля, она-то красивая, но с твоей стороны невежливо на нее так пялиться. - сообщил ему Зидан.
    Толстяк сильно смутился и даже полез под стол.
    - Я в-вовсе и не смотрю на барышню. - заикаясь, выговорил он. - Совсем нет даже. Я просто... К-комната вон там. - он махнул налево, к занавешенной каким-то бусами единственной внутренней двери. - Чувствуйте себя как дома. Вот.
    Виви уверенно направился к двери; Кинжал застыла:
    - А... а я где буду спать?
    - Ну... там же, где и мы. А где же еще? - растерялся Зидан.
    - Как же, Зидан... Мне же нельзя... - растерялась еще больше Кинжал.
    Зидан почесал за ухом:
    - Я тебя понимаю, но от деревенской гостиницы собственных номеров не жди. Заходите, как-нибудь переживем.

    - А, Кинжал, скажи-ка мне одну вещь. - сказал Зидан, сидя по-турецки на одеяле и разглядывая ночную лампу странной конструкции в размышлениях, как ее потушить. В ночные окна барабанил дождь. За спиной у соседней кровати бурчал Штейнер, впервые за несколько дней снимая с себя многочисленные части доспехов. Рыцарь был недоволен тем, что Зидан занял стратегическое положение - кровать в середине комнаты, между ним самим и кроватью принцессы; впрочем, все кровати были рассчитаны на людей разного роста, и Штейнер едва умещался на самой большой, в углу.
    - Да? - ответила принцесса Кинжал из-под пестрого одеяла, которым она от смущения накрылась с головой.
    - Зачем тебе надо было бежать из замка? - спросил Зидан.
    - Если бы корабль-театр не разбился... - отозвалась Кинжал.
    - Тогда бы мы прилетели в соседнее регентство Линдблюм. Тебе надо было покинуть Александрию? Если бы не кое-кто, - тут Зидан оглянулся на Штейнера, который уже дважды уронил с грохотом на пол кирасу и теперь сидел, набычившись, на кровати, - ну и не он один, конечно, и если бы не непредусмотренные обстоятельства, мы бы уже были в Линдблюме. Ну сейчас, конечно... Ладно. Пойдем к Южным Вратам пешком. Границу пересечем, сечешь?
    - Да... - Кинжал высунула из-под одеяла голову. - Зидан, у меня была причина оставить королевство. Не спрашивай, какая... Я...
    - Угу. Я понял. Как-нибудь доставим тебя в Линдблюм.
    Тут наконец-то вмешался Штейнер.
    - Я слышал достаточно. - мрачно заявил он. - Моя принцесса, вы не должны верить татевым словам. Он может подвергнуть вас еще большей опасности, чем в Злом Лесу. Я прошу вас, моя принцесса. Давайте вернемся в замок.
    - Я знаю, что обломался первый раз в Злом Лесу. - поморщился Зидан, вспомнив ночной бой со слугами Хозяина. - Но это не повторится. Я буду защищать прин... пст... Кинжал любой ценой!
    - Это я, я защищаю мою принцессу любой ценой! - возмутился Штейнер. - Был, есть и буду.
    Зидан развернулся к нему.
    - Если ты такой умный, скажи-ка, как ты собираешься вернуть ее в замок.
    Штейнер оттопырил нижнюю губу.
    - Я как раз над этим думаю. - заявил он.
    Зидан в очередной раз встряхнул лампу, и она погасла. Зидан прислушался, услышал, как посапывает в своей кровати Виви, и решил, что зажигать ее второй раз нет смысла.
    - Магистр Виви... - обратился к магу за идеологической помощью Штейнер.
    - Он спит! - прикрикнул Зидан. - Давай, продолжай мысль. Что надумал?
    - Чего? - растерялся капитан.
    - Вот именно. Спи. Утро вечера мудренее.

    По ночному лугу под дождем шел кто-то широкими шагами, и мокрый вышитый плащ обвис и цеплялся за ноги идущего; но он шел, прислушивался к шуму дождя и изучал темную ночную траву бессонными глазами без зрачков. Что-то привлекло внимание идущего, и он нагнулся, разгреб траву сильными руками и подобрал чудом замеченное желтое перышко. Он поднес мокрое перо под поля остроконечной шляпы, к самим горящим узким щелям глаз, изучая, пытясь различить неуловимый запах девичьей руки. Наконец, это ему удалось; идущий отпустил перышко и вытянулся навстречу дождю; из-за спины выплеснулись огромные синие крылья, взмахнули раз и другой, расщепляя дождевые струи; шедший по лугу поднялся в воздух, тяжело взмахивая могучими крыльями, и сгинул в пронизанной водяными струнами дождевой мгле. Недолго еще слышалось хлопанье крыльев летящего, направлявшегося к самому горизонту, где, сбившись стадом овец в кучу, тепло горели деревенские огни.

ГЛАВА 17
ДАЛИ, СКРЫТЫЙ ВО ВРЕМЕНИ

    Одна я во тьме, я искала среди троп
    Следы любви твоей среди глубин моей души
    Хотела я соткать ее изо обрывков и теней
    Тех, что оставили мои Мелодии Любви
    Пути соединили наши - я не скажу зачем
    Мы лишь на миг сошлись, простились через миг...

* * *

    Зидан проснулся не сразу. Он долго прижимал к себе подушку, пахнущую луговыми травами, и пытался понять, приснилась ли ему песня или все-таки нет. Ему хотелось - кроме желания послушать песню еще раз - чтобы песня была на самом деле, реальностью, а не просто хорошим сном. Зидану редко снились хорошие сны, но уж такие, что после них было просто больно просыпаться. И он их не помнил. Здесь он попытался собрать слова песни в одно целое, но они как-то быстро рассыпались и потерялись, и Зидан открыл глаза с чувством довольно значительной обиды.
    - Никогда такого не слышал раньше. - вздохнул он. - Может, это Кинжал пела?
    Он огляделся по сторонам и увидел, что комната пуста, и по застеленным по-гостиничному кроватям бродят солнечные лучи, и в них танцуют пылинки. Кровать Штейнера была застелена особо жутко, по-военному: ровно, одни прямые углы, горизонталь можно ватерпасом измерять. По-видимому, застилавший кровати, в которых спали Виви и Кинжал толстяк не посмел даже притронуться к этому чуду солдатского застилания кроватей. За окном слышались детские голоса. В прямоугольнике открытого окна прямо за спиной Зидана синело вымытое ночным дождем небо, где над синими горными вершинами плыли в высоте размытые кудрявые облака.
    Было часов двенадцать, не меньше.
    - Все встали и разошлись. - сказал Зидан, потягиваясь. - Занятно, куда?
    Он сел, сунул в сапоги ноги и стал осматриваться в поисках умывальника, а так же, желательно, мыла, ножниц, одеколона и пилки для ногтей. После четырехдневного отрыва от цивилизации надо было привести себя в порядок.

    Налюбовавшийся на мельницу Виви завидел играющих детей издали. Он смотрел, как они носятся друг за другом, и ему вдруг захотелось присоединиться к сверстникам, побегать от души... Но...
    Дети, увидев его, резко остановились. Это были, без сомнения, дети все местные, очень хорошо одетые даже для города, кое-кто перемазан грязью, но видно, что это сделано случайно в игре. Были люди чистокровные, были и нелюди: у ближайшей девочки были длинные уши с кисточками, рыжий хвостик пропущен сквозь прорезь в юбке, нос черный, кошачий. Виви - все-таки без лица - не смотрелся бы среди них чересчур странно. Но все же - как они на него смотрели!
    С отвращением и ужасом, как на оживший труп, подумал Виви. Он сделал несколько шагов вперед, и компания отпрянула за ближайший колодец и сбилась в кучу.
    - Это оно. - уверенно заявил коренастый курносый малыш в синей курточке, по-видимому, заводила. - Только... оно...
    - Ходит и смотрит... глаза... - начала девочка-кошка.
    - Я вовсе не!.. - завопил Виви. Ему хотелось объяснить детям, что это какая-то ужасная ошибка, что он - не то, о чем они думают, непонятно что, но точно страшное; но стоило ему выкрикуть несколько слов, как дети с визгом бросились под защиту угла ближайшего дома и принялись оттуда с еще большим ужасом разглядывать маленького мага.
    - Разговаривает. - сказал курносый. - Надо сказать кому-то...
    Компания зашушукалась. Виви надеялся, что они пойдут на переговоры, но дети отступили за угол и по одному разбрелись в разные стороны, наверное, по домам.
    Виви вспомнил крысенка Пака и девочку в Александрии, которая подобрала его, Виви, билет на входе в город. Ведь те его не боялись! Магу было обидно, он был готов заплакать - здесь, немедленно.
    Виви побрел к мельнице.

    Кинжал с пером и полуисписанным листом бумаги, выпрошенными у хозяина гостиницы, сидела в тени, на задворках амбара в центре деревни, примостившись между влажными от дождя огромными бочками. Кончик пера Кинжал усиленно грызла еще по старым школярским привычкам.
    - Так, - говорила она себе, рассматривая чистое голубое небо, в котором высоко-высоко разметались перистые облака, - если благодаришь, надо говорить "Спасибо", не иначе. Если извиняешься - "Прости". Если прощаешься, "Пока", или "Увидимся", в крайнем случае "До свидания". Если тебе что-то не нравится, надо сказать... а... - она поглядела в лист, - "Фигня".

    - Вы прекрасно справляетесь с уборкой, сударь. - сказала девочка за стойкой.
    Штейнер гордо похлопал себя по груди тряпкой и чуть не задохнулся в клубе поднятой пыли.
    - Это заведение будет поменьше, чем плац в Александрии. - сказал он.
    - Вы бывали в Александрии? - поинтересовалась девочка.
    Штейнер выпрямился и выпятил грудь.
    - Я капитан Адельберт Штейнер, командир королевской стражи Рыцарей Плутона! - провозгласил он.
    Девочка за стойкой захлопала бархатными ресницами.
    - Наверное, вы часто бываете в замке и видите королеву.
    - Ну да. Я там живу.
    - Ой. Я тоже там побываю. - девочка вышла из-за стойки и помогла Штейнеру спуститься и передвинуть сильно гнущуюся под его весом стремянку: Штейнер протирал окна.
    - Да?
    - Да! Мне уже четырнадцать. Когда мне будет восемнадцать, пойду в армию. Всегда хотела побывать в Александрии.
    - Похвальные намерения. - согласился Штейнер, полоща тряпку в подставленном тазу. - Кстати, насчет Александрии. Из этой деревни можно попасть в Александрию?
    Девочка усмехнулась и стала выгружать из ящика под ближайшим столом пыльные пузатые бутылки.
    - Поставьте их наверх. - велела она. - Да, отсюда в Александрию ходит грузовой корабль. Два раза в неделю. Деда знает, когда он приходит.
    - Деда?
    - Мой дедушка Моррид. Он работает на метеостанции. Видели башню у обрыва?
    - О. - сказал Штейнер. - Я пойду, наверное.
    Девочка солнечно улыбнулась.
    - Спасибо за помощь в уборке. Очень сложно убирать все одной. Хотите, я вас за это поцелую?
    - Нет-нет, спасибо! - взвизгнул Штейнер и поспешил уйти.

    - Извините? - сказала Кинжал, замолчала и продолжила:
    - Что вы делаете?
    Бабушка оторвалась от грядок и лукаво глянула на принцессу, забредшую в поисках языковой практики на дальний огород.
    - Травлю оглопов, внученька. - пояснила бабушка. В руках у нее была помятая садовая лейка, в которую бабушка доливала воду из большого ведра; от ведра остро пахло химией.
    Кинжал растерялась.
    - А за что?
    Бабушка растерялась не меньше.
    - Они же зелень кушают. - сказала она наконец.
    Кинжал села на корточки и присмотрелась; она не видела ни одного насекомого. Наконец ей удалось углядеть среди зеленой ботвы желтого жука размером с кулак. Кинжал протянула руку, ухватила оглопа поперек панциря и стала его разглядывать. Жук уморительно моргал и шевелил ножками, пытаясь удрать.
    - Странная ты, внученька. - сказала бабушка. - Все девочки боятся больших жуков.
    "Кто бы мог подумать? Ладно. Раз. Два. Три!"
    Оглоп полетел далеко в сторону, а огороды пронзил ультразвуковой визг принцессы. Кинжал вопила, крепко зажмурив глаза и прижав кулачки к груди, столько, насколько хватило воздуха в груди; потом она, на всякий случай, снова набрала в грудь воздуха и завизжала снова.

    Зидан пошатался по Дали около часа и убедился, что либо он здесь никогда не был, либо был чересчур давно. Чем дольше он ходил по Дали, тем меньше она ему нравилась. Все ему казалось странным.
    Дали, вероятно, была всего лишь чрезмерно разросшимся хутором, построенным, в свою очередь, вокруг старинного колодца, глубокого, несколько раз переложенного. Таких поселений было немало по всем александрийским горам. Беленькие, словно игрушечные домики были выстроены, кажется, в последние годы вокруг нескольких старинных строений в центре деревни, образовав единственную неровную улицу. Зидан походил вокруг них и определил, что самым старым является двухэтажный дом, в котором, по-видимому, обитал местный староста; немногим моложе были гостиница, запертая на все замки мельница и еще пара домов. Все, впрочем, было хорошо отремонтировано и чисто выбелено. Амбар по соседству с домом старосты вообще был новостроем, ему было не больше года. Выстроен он был добротно, на высоком каменном фундаменте от влаги; на крашеных в зеленый воротах висел огромный замок. Староста, чей дом с желтым ухмыляющимся солнцем на ставнях прижимался к мельнице и амбару, на стуки в дверь не отзывался, скорее всего, его и вовсе не было дома.
    Собственно говоря, в деревне много кого не было дома. Если точнее, вообще почти никого не было. Это Зидана и пугало.
    В деревне были дети. Зидан углядел компанию, так напугавшуюся при виде Виви - хотя Зидан об этом и не знал. Дети тихо сидели в тени и строили в мокром песке город. Куча песка была явно строительного назначения. Девочка-кошка в одном из аккуратных домиков хлопотала по хозяйству, чистила какие-то овощи. На Зидана она посмотрела через открытое окно с удивлением, но без испуга. Судя по всему, единственным взрослым во всей деревне был хозяин гостиницы, крепко спавший за своим столом.
    Логично было бы предположить, что все взрослые на полевых работах: весна, время пахать и сеять. Но Зидан уже видел вечером окрестные поля и был готов поклясться, что их не обрабатывали уже несколько лет. Для спокойствия он выбрался на околицу и убедился, что до горизонта на всех Норличских высотах ни на одном запущенном поле нет ни одного работника. Только на долгих огородах за деревней копалась какая-то бабка.
    Зидану это не нравилось. Он пересчитал дома и пришел к выводу, что в Дали живет по меньшей мере двадцать семей. Если даже считать семью по три человека - что для деревни немыслимо - в Дали должно быть не менее шестидесяти человек. Из них в наличии было только десять, почти все дети. Вряд ли они могли поддерживать дома в таком идеальном порядке. Да и окна вечером горели практически во всех домах.
    Спрашивать у детей, где их родители, Зидану не хотелось. И дети тут какие-то странные, подумал он. Кто-то кричал, кажется? Да нет, показалось.
    Он снова вышел на околицу и стал рассматривать желтую на полуденной жаре башню на севере. Башня тоже нравилась ему все меньше и меньше. На верхушке башни обнаружилась стрела, как у подьемного крана. У подножия башни был маленький домик, из трубы вился дымок; Зидан подумал было идти туда, но потом он углядел в траве между деревней и башней совершенно чародейского вида белые круги и петли на много метров. Желания идти по этим кругам у него не возникло, а топать к башне в обход было лень. Кроме того, он нашел еще одну занятную вещь в деревне: между амбаром и домом старосты лежал какой-то брезент, а на нем детали некой машины: шестерни, валы, рядок винтов и гаек, цилиндры и поршни. Зидан не особенно разбирался в механике, но даже ему было ясно, что это не сенокосилка и даже не молочный сепаратор. На брезенте лежала разобранная Туманная машина.
    Здесь Зидану стало совсем не по себе. Ночью был дождь, значит, разбирали машину сегодня утром. Все детали были новенькие, с заводскими номерами; кому понадобилось тащить современный двигатель в Богом забытую деревню, было непонятно. Амбар тоже Зидану не нравился, хотя он и не мог сказать, почему. Дом старосты был соединен пристройками с амбаром и с мельницей; с какого бодуна староста выстроил эти проходы, было тоже неясно; не хотел же он среди ночи таскать зерно с амбара на мельницу и муку - в амбар.
    Зидан еще походил по деревне, проникаясь неясными подозрениями, и тут наконец-то наткнулся на Виви. Маг стоял у стены мельницы и изучал какую-то трубу, торчащую из травы. Рядом тянулась оградка овечьего или чокобиного загона; трава в нем была изрядно вытоптана, в корыте у мельничной стены плескалась вода. Животные были тут совсем недавно.
    - Эй, Виви. - сказал Зидан. - Как дела?
    - А... - маг поднял глаза. - Ничего. Я просто... думаю...
    - Угу, вижу. - Зидан задумался. - А!
    Виви вытаращился на него.
    - Ты встретил девочку! - предположил Зидан, вспомнив девочку-кошку. Предположение повергло мага в состояние, близкое к ступору.
    - Нет-нет, ничего подобного! - возмутился наконец Виви.
    - Ну, только не говори, что не любишь девочек. - заявил Зидан.
    Виви надолго замолчал, затем сформулировал:
    - Я вообще о таких вещах не думаю.
    - А я о них всегда думаю. - гордо сказал Зидан. - Меня знают все девушки в Линдблюме. И в Трено. И в Александрии. Ну все-все. Так что, будут проблемы с девочками - обращайся ко мне.
    - Хорошо. - растерянно сказал маг. - Спасибо.
    - Во. Так, надо думать, что делать дальше. Поищу Кинжал и Чугунку. Вернешься в гостиницу?
    - Да. - согласился Виви. - Сейчас пойду.
    Он еще раз заглянул в трубу.
    - Что ты там углядел? - заинтересовался Зидан.
    - Да ничего. Просто я слышал звук какой-то. - Виви задумался и попытался изобразить:
    - Кви! Квии!
    - Это чокобо. - определил Зидан. - Только они в земле не живут. Я пошел. В гостинице встретимся.
    И он пошел искать Кинжал, а Виви беспомощно уставился в темный проем трубы, куда и кулак нельзя было засунуть:
    - Чокобо? Какие чокобо?
    Он присел на корточки и попытался прислушаться, чтобы еще раз услышать крик загадочного чокобо. Неожиданно над самым ухом мага раздался щелчок: двери мельницы, доселе запертые, отпирались изнутри. Виви тревожно поднял голову; он осознал, что за ним давно наблюдали из пыльных мельничных окошек, но он был слишком занят трубой и собственными мыслями. Маг только начал поворачиваться ко двери, а вышедший из нее уже оказался у него за спиной. Виви ощутил на плечах крепкие руки, в которых чувствовалась огромная сила; маг жалобно закричал, но было поздно - его мгновенно уволокли в темное нутро мельницы, где шумно ходили огромные жернова, и дальше вглубь и вниз.

    Зидан послышался какой-то слабый крик. Он остановился, прислушался, но крик не повторился, и Зидан решил, что крик ему послышался. Странная деревня изматывала его нервы почище Злого Леса.
    Зидан забрел в деревенскую лавочку, где на крохотном светлом пятачке продавалась всякая полезная в хозяйстве всячина - от гвоздей до тяжелых арбалетов. Под потолком висело лысеющее чучело невиданной птицы с огромным клювом и растопыренными крыльями; от этого невинная лавочка напоминала логово колдуна. Здесь обнаружилась Кинжал, беседующая с хозяйкой. Точнее, и.о. хозяйки, поскольку крутящейся на стуле толстушке было лет двенадцать-тринадцать. Беседа со стороны выглядела как монолог и.о. хозяйки, поскольку она молола ерунду с огромной скоростью, а Кинжал время от времени вставляла реплику за репликой, тщательно подбирая слова. Зидан, еще не войдя, узнал, что и.о. хозяйки зовут Алиса, что другую девочку в пабе зовут Нина, что Нина хочет идти в армию, а Алиса - нет (Кинжал сказала, что это, наверное, тоже по-своему правильно), что они, кроме Хэла - хозяина гостиницы - и бабушки в деревне старшие, "пока мама не вернулась", что осенью ее, Алису, отвезут в Трено на учебу (Кинжал согласилась, что это хорошо), что сидеть весной в лавке скучно и глупо (Кинжал согласилась), что кассу не открывали уже несколько месяцев и она, Алиса, не знает, есть ли там хоть что-то, и что у нее, Алисы, есть на примете жених из Трено, но ему придется жить в Дали. И он не откажется, заключила Алиса. Кинжал ничего не нашла ответить на это. Зидан прислушивался ото двери: ему нравилось, как говорит Кинжал. Длинноты и книжные выражения исчезли, зато почти каждая фраза приправлялась едким "хрень" или, наоборот, "клево". Отлично, как-нибудь переберемся через границу, а там будет видно.
    Кинжал оглянулась; она поняла, что Зидан слушал почти всю беседу, смутилась и сильно покраснела.
    - Зидан?
    - Угу. - Зидан скосился на и.о. Алису и сказал Кинжал:
    - Слушай, надо бы вернуться в гостиницу.
    - В чем дело-то? - обеспокоенно спросила Кинжал.
    - Так. - сказал Зидан. - Мы уходим. Сейчас еще Чугунку найду.
    Кинжал сделала реверанс перед Алисой и вышла. Зидан подумал и обратился к и.о. Алисе:
    - Слушай-ка, а где твоя мама?
    - Ушли. - ответила Алиса, невинно глядя на Зидана непроницаемыми голубыми глазками.
    - А вечером она будет? - беспомощно спросил Зидан.
    - Да, конечно. - сказала Алиса. Зидан напряженно соображал, что бы сказать еще, и понимал, что и.о. Алиса по другую сторону прилавка так же напряженно соображает, как бы Зидану ничего не выболтать, но по лицу и.о. этого было не видно. Алиса смотрела на Зидана ровно, не моргая, и Зидан понял, что выпытать ничего у этой странной девицы не удастся. Он извинился и вышел.
    Штейнера он видел у местного паба - судя по нахоженности деревенских дорожек, вся жизнь местных жителей протекала между собственными домами, этим заведением и домом старосты... где была запертая, но исправно работающая мельница и подозрительный амбар.
    Зидан подошел к пабу и заглянул внутрь. Девочка Нина, в тишине паба наводившая чистоту на какие-то склянки за стойкой, приветливо улыбнулась ему; Зидан улыбнулся в ответ, но заходить не стал. Штейнер ушел куда-то еще, что ли?
    - Черт с ним. - решил Зидан. - Пойду-ка в гостиницу.

    - А, Кинжал. Виви еще не заходил?
    Кинжал сидела на своей кровати и читала какую-то книгу; при появлении Зидана она подняла голову и отложила чтение в сторону.
    - Пока нет еще.
    - М-м-да. Подождем. Я ему сказал. Как тебе понравилась деревня? Отличается от замка?
    - Да, наверное. - ответила Кинжал. - Дети здесь такие славные. Вообще есть на что посмотреть. Я раньше никогда так свободно не гуляла.
    Она нахмурилась:
    - Но вот одно... Где все взрослые?
    Зидан сел на свою кровать.
    - Я тоже думал. Вообще они должны быть на полях или на огородах за деревней, да.
    - Здесь есть только один огород, и он такой маленький... - обеспокоенно сказала принцесса.
    - Да. Что-то здесь странное творится. Не нравится мне эта деревня. Мы уйдем, как только Виви вернется.
    - А Штейнер?
    Зидан отмахнулся.
    - Я знаю, как пройти через Южные Врата. Запросто. Нас-то с Виви никто не ищет, тебя мы спрячем. Забудь ты про Чугунку. Управимся сами. Подождем еще Виви и пойдем прямо на юг.
    Они подождали еще полчаса. С улицы через открытое окно накатывала послеполуденная жара, солнце калило подоконник. Внутрь залетела большая бабочка и билась о потолок, пока Зидан не поймал ее и не выкинул на улицу. Теперь Зидан забрался с ногами на кровать и рассказывал растянувшейся на своей кровати Кинжал длинную историю из собственной жизни.
    - Как оказалось, само то, что мы влезли внутрь усадьбы, не было преступлением. Но раз уж Четыре Короля там что-то прятали... Что такое? Моя история тебе надоела?
    - Нет-нет, очень интересно. - Кинжал села. - Меня беспокоит Виви. Где он?
    - Да, точно. - нахмурился Зидан. - Он должен давно прийти. Наплевать на Штейнера, но без Виви мы не уйдем. Я же его у мельницы оставил. Пойдем позовем его.
    Зидан встал с кровати, мигом перемахнул через подоконник и сразу оказался снаружи, на улице у колодца. Кинжал, подумав, последовала его примеру.
    Они зашагали к мельнице. Чем ближе они подходили к дому старосты и мельнице, тем в большее беспокойство впадали, поскольку Виви у мельницы не было.
    - Куда ж он пошел-то? - беспомощно развел руками Зидан. - Он был здесь.
    Зидан подошел к оградке загона и поглядел в трубу, которую раньше изучал Виви.
    - Виви слышал здесь крик чокобо. Из земли. Ну-ка, я ничего не услышу? - Зидан лег на землю и приложил к трубе ухо.
    - Что там? - полюбопытствовала Кинжал.
    - Ничего. - неуверенно сказал Зидан. - Ну, если мне не мерещится. Черт, кажется, там кто-то плачет. Детский голос вроде бы.
    - Вдруг это Виви? - спросила Кинжал.
    Зидан вытаращился на нее и, пожав плечами, заорал в трубу:
    - Виви, ты там?
    К его удивлению, из трубы ответили:
    - Зидан?..
    Это явно был маленький маг. Голос был очень слабый, далекий, с сильным эхом.
    - Виви! - завопил Зидан. - Что с тобой? Ты под землей? Можешь двигаться?
    Виви долго не отвечал, и Зидан и Кинжал успели порядочно напугаться, глядя на ржавый обрубок трубы в траве и представляя себе различные жуткие картины.
    - Мне сказали никуда не уходить... - наконец донесся из трубы голос мага.
    - Кто?!
    Без ответа.
    - Ты ранен?
    - Нет. - ответил снизу Виви.
    - Оставайся там, где сейчас находишься. - велел Зидан. - Мы тебя вытащим.
    - Да, хорошо. - ответила труба.
    Зидан встал и начал осматриваться:
    - Да что же здесь творится-то? Должен быть какой-то способ попасть в это подземелье. Где он может быть?
    - Мельница. - сказала Кинжал. - Мельница раньше была закрыта.
    Зидан глянул на двери мельницы. Действительно, теперь запоры были сняты, и дверь была слегка приоткрыта. Зидан приблизился к двери и толкнул ее; дверь легко отошла в сторону.
    «И эта деревня казалась такой тихой...»
    Зидан, сжавшись, заглянул внутрь, ожидая увидеть что-то особенно зловещее, но мельница была самой настоящей мельницей, темной, безлюдной, заваленной всяким хламом, но работающей. Сверху, из балок перекрытий спускалась толстая, медленно поворачивающаяся ось; жернова на ней шуршали друг от друга, перетирая сыплющиеся по желобу под жернова пшеничные зерна в муку, все тоньше и тоньше. Теплая мука тонкой струйкой сыпалась в мешок на дощатом полу.
    Зидан подошел к жерновам, снял перчатку и взял в ладонь горсть зерен из желоба.
    - Ни одно поле, значит, не возделывают. - сказал он. Зашедшая за ним Кинжал нашла в дальней стене в глубине мельницы дверь, подергала ручку, потом толкнула: заперто.
    - Это в дом старосты. - решил Зидан. - Интересно, зачем ему? Не может с улицы зайти? Или не хочет, чтобы мы видели, как он тут бегает?
    Принцесса ойкнула.
    - Что, если кто-то нас здесь увидит? - спросила она. - Не зря ведь они тут все закрывают и прячутся.
    - Надо надеяться, нас не заметят. - тут Зидану в голову пришла новая мысль. - Не двигайся!
    Кинжал, пошедшая было обратно к жерновам, испуганно остановилась. Зидан вернулся к захлопнувшейся двери, открыл ее; внутрь мельницы хлынул солнечный свет, и в нем затанцевали мельчайшие частицы густой мучной пыли. Зидан присел на корточки.
    - Глянь-ка. Мука оседает на полу, все, кто ходит, оставляет след. Это мои следы, вот я ходил к жерновам, вот вернулся. Это твои. Это чьи-то еще. А вот это...
    Он ткнул пальцем в пол. Кинжал осторожно, пытаясь ступать в собственный следы, подошла к Зидану. На полу ясно тянулась цепочка тесных маленьких следов.
    - Виви?
    - Похоже на то. - Зидан провел по полу пальцем, обводя следы тяжелых бот рядом со следами мага. - Видишь, они одинаково припорошены, значит, шли они одновременно. Точнее, вот от двери до сюда Виви волокли, за руку, например, а здесь заставили идти самому.
    Кинжал вздрогнула. Зидан подпер входную дверь случайным ящиком и снова стал осматривать те и другие следы. Они вели не к двери в старостин дом, как он думал, а куда-то в темный угол, под кучу старых мешков и веревок. Зидан подошел к этой куче и стал раскидывать ее содержимое.
    - Час от часу не лучше. - вздохнул он, обозревая литую чугунную крышку люка в полу.
    - Откроем? - спросила Кинжал. Они взялись за края крышки и потянули. Крышка неожиданно легко отошла вверх. Открылась темная дыра - обложенная кирпичом шахта, ступеньки в стене вели куда-то вниз.
Зидан и Кинжал переглянулись.

ГЛАВА 18
БОЛЬШИЕ ТАЙНЫ МАЛЕНЬКОЙ ДЕРЕВНИ

    - Так. - сказал Зидан, чиркая спичками. - Конечно, темно. Сдается мне, с такой фразы у меня почти всегда начинаются неприятности.
    - Лампы мы не прихватили. - пожаловалась принцесса.
    - Как-нибудь обойдемся. Не возвращаться же за ней. О, в этой стороне есть какой-то свет... - с этими словами Зидан оступился и ухнул в темный провал. Спичка, естественно, погасла.
    - Зидан, ты где?! - в ужасе закричала Кинжал. Ответ последовал незамедлительно:
    - Здесь я, внизу. Похоже, тут какой-то спуск. - Зидан внизу снова зажег спичку и с раздражением обнаружил, что "пропасть", в которую он сорвался, была метра полтора глубиной. - О, тут есть подъемник!
    - Какой подъемник? - удивилась Кинжал. Зидан подергал какую-то ручку на стене "пропасти", и пара квадратных метров пола вместе с самим безмерно удивленным Зиданом, жутко скрежеща, взлетела на уровень, на каком стояла Кинжал. Подъемник представлял собой мощную раму с прочной стальной решеткой; вверх и вниз ее подавали длинные тяги. Кинжал перешла на платформу; Зидан снова дернул за ручку, и подъемник с грохотом рухнул вниз. Девушка сошла с платформы, но Зидан никак не мог наиграться с подъемником; он несколько раз покатался вверх-вниз, загубив пять-шесть спичек.
    - Хватит! - взмолилась Кинжал. - Сейчас все сбегутся на шум.
    - Минуточку, здесь есть еще одна ручка...
    Сверху ударил ослепительный свет. Зидан и Кинжал сжались; Зидан поспешил отвернуть переключатель почти до предела, так, чтобы было еле видно окружающее. Свет, оказывается, шел от полудюжины газовых рожков вверху, под сложенными из буро-красного кирпича сводами подвала.
    - Блиннн, да это какой-то склад. - сказал Зидан, оглянувшись по сторонам.
    Подвал был почти полностью забит ящиками и бочками, каким-то хламом и ветошью, ржавыми деталями неизвестных машин; особенно поражали воображение бочки - каждая два метра в вышину, два в обхвате, и на боку каждой светлел знак четырехконечной желтой звезды в зеленом круге. Бочки были новые, и уж освещение да подъемник заставляли думать, что для мельничного подвала это помещение несколько чересчур.
    - Кто там балуется со светом? - прозвучал вдалеке суровый голос.

    Зидан и Кинжал заметались по подвалу; в стене за бочками был проем и за ним освещенный коридор - голос шел оттуда. Впрочем, затем прозвучал и второй голос, повыше, видимо, говорил молодой человек:
    - Опять парни из распределительной. Оставь, все равно надо будет потом бочки забрать.
    - Ладно. - согласился суровый голос. - Пускай газ жгут, нам не до них. Что делать с этим?
    Голоса замолкли. Зидан и Кинжал подобрались к проему. Пахло птицами - где-то рядом находились чокобиные стойла. Высунувшись, насколько возможно, Зидан увидел и обладателей голосов: один постарше, рослый и широкоплечий, загорелый дочерна, с усиками и бородкой, в ярком жилете и с увесистой дубинкой на поясе. Второй был моложе, субтильнее, гораздо ниже ростом, с крашеными под модную в соответствующих кругах седину волосами; оба были здорово похожи, наверное, разновозрастные братья. На мирных пейзан оба походили весьма слабо. Они, насупившись, изучали что-то, что Зидан с Кинжал видеть не могли.
    - Почему оно двигается? - хмуро сказал младший. - Говорят, его нашел брат старосты.
    - Угу. Думаю, они помирились. - старший развел руками. - Теперь и он с нами.
    - Разве он раньше не поддерживал бабушку? - подозрительно спросил младший.
    - Это ты насчет того, что надо на полях работать? Он, кажется, сказал, что возражал только потому, что поссорился с старостой. Да ладно тебе, заткнись, чем больше рабочих рук, тем лучше.
    - Да он просто лентяй. Дрыхнет целыми днями в своей гостинице.
    Кинжал и Зидан переглянулись.
    - С паршивой овцы хоть шерсти клок. - подытожил старший. - Все-таки, что делать-то будем?
    Младший фыркнул и махнул рукой:
    - Ну, положим в ящик, как остальных, а там видно будет.
    - Да, верно. Пусть ихняя шантрапа в замке с этим разбирается. Наше дело - наращивать производство и заколачивать бабки. - сказал старший. Младший кивнул.
    Кинжал ошеломленно глянула на Зидана и прошептала:
    - Замок тут при чем?
    Старший отпер дверцу, возле которой стоял, и велел:
    - Выходи. Быстро-быстро.
    Они вытащили из-за двери донельзя печального и апатичного Виви и поволокли его по коридору. Маг молчал и не сопротивлялся. Зидан чуть не выпрыгнул из укрытия; Кинжал поспешно ухватила его за руки и не дала догнать пленившую мага парочку.
    - Мля, отпусти меня! - зашипел Зидан. Он напряженно шарил по поясу в поисках оставленных в гостинице кинжалов.
    - Тихо! Мы не должны на них нападать. - зашипела Кинжал в ответ.
    - Почему? - загорелся Зидан. - С какой это стати? Еще как должны! Уж я-то им...
    - Я объясню. - сказала Кинжал, садясь на пол. - Ты видел звезды на бочках? В Александрийском замке были точно такие же бочки с тем же изображением. Возможно, те же самые. Да эти люди и сами упоминали замок. Здесь есть какая-то связь между замком и этим местом. Так что я тебя прошу: не создавай неприятностей, пока я не узнаю, в чем тут дело.
    - Угу. Но если узнаю, что Виви в беде, я тут всем создам такие неприятности... - пообещал Зидан.
    - Ладно. - согласилась Кинжал. Зидан пошарил по ближайшим ящикам в поисках оружия, нашел достаточно увесистый ломик, засунул его за пояс и успокоился.
    - Это не кинжал, конечно, но много лучше, чем ничего.
    Они зашагали по коридору.
    Коридор был недлинный; он ярко освещался уже лучами солнечного света, бьющими из световых колодцев по восточной стене. Под ними были навалены грудами ящики и опять же бочки; а в середине, под самым большим световым колодцем, был огорожен заваленный соломой широкий загон, и в нем ходил большой солнечно-желтый чокобо, топорщил пышный хвост, разевал огромный изогнутый клюв и жалобно смотрел на проходящих. Зидан мало что понимал в чокозаводстве, но и он догадался, что этот чокобо - чокобиха, самка. Зидан и раньше видел немало этих благородных птиц, но чокобиха из далийского подземелья была одной из самых больших; Зидан, вытянувшись во весь рост, не достал бы до клюва и вряд ли смог бы сесть чокобихе на спину и обнять ногами крутые бока; да и вряд ли на этой чокобихе когда-либо ездили верхом. Оградка вокруг загона вряд ли удержала бы огромную птицу, способную ударом мозолистой ноги с мощными когтями проломить кирпичную стену.

    Зидан, пригибаясь, миновал чокобиный загон, поманил за собой Кинжал: впереди виднелся ярко освещенный зал. Это даже не напоминало подвал ни по размерам, ни по внешнему виду, скорее - заводской цех, но почти пустой; мощеный пол чисто выметен, у стен какие-то неприятного вида длинные, пестро раскрашенные ящики с крышками и без, справа и слева запертые двери, напротив блестели смазкой непонятная машина внушительных размеров и дуга транспортера, уходящего в темный проход в дальней стене. Над головой шипели газовые рожки. Из-под дальней двери полз... дым? Пар? Хуже - Туман. Его было немного, и он устойчиво держался облачком у дальней двери, но таинственно-неразличимый шепот из него наполнял зал.
    Зидан прошел к непонятной машине и потрогал ее. Что еще за ерунда? По сложности напоминает корабельный двигатель; это - манометр, это переключатели, вот наружные шатуны, это чугунные створки с задвижками, ведущие на транспортер. Створки были закрыты. Зидан поглядел вверх и вздрогнул: над дугой транспортера нависала еще одна дуга, и на ней болтался ряд каких-то зловещих крюков, неприятно напоминая о мясобойне. Зидан принюхался, силясь уловить запах крови, но кровью не пахло; пахло скорее машинным маслом и еще какой-то химией, довольно-таки сильно.
    - Зидан! - зашипела на него Кинжал. Зидан обернулся.
    - Кто-то плачет?.. - спросила Кинжал, прислушиваясь. Зидан тоже прислушался, пошел вдоль штабеля длинных ящиков и вдруг гаркнул:
    - Виви, ты, что ли?!
    Через минуту или более из прислоненного к стене ящика далеко в стороне тихо донеслось:
    - Зидан?..
    - А! Вот ты где! - сказал Зидан. - Сейчас мы тебя вытащим. Зачем тебя в ящик-то запихнули?
    У мага в ящике было на этот счет не больше соображений, чем у Зидана с Кинжал. Они опустили ящик на пол; Зидан попытался отодрать крышку руками, но прибита она была надежно.
    - Как они могли... - всплеснула руками Кинжал, осматривая огромные кровельные гвозди, которыми края крышки были крепко пригнаны к бортам ящика.
    - Ну-ну, я лом взял. - сказал Зидан, доставая ломик и просовывая его под край крышки. - Пошла!
    Крышка треснула; Зидан, орудуя ломом, разломил ее пополам и отодрал обе половинки по отдельности, и из ящика вывалился отчаянно кашляющий от пыли и расстроенный донельзя маг.
    - Что случилось-то? - осведомился Зидан. Ему больше ничего не пришло в голову.
    Виви, всхлипывая, объяснил:
    - Когда ты ушел, эти люди меня схватили и привели сюда. И сказали - оставаться здесь. Я так напугался... Я же не знал, что делать. Мне сказали "Почему ты был снаружи?" и еще "Грузовой корабль еще не прибыл". Я не знал, о чем они говорят, и сам ничего не сказал, и они сказали, что тогда загрузят меня сегодня, раз так вышло.
    Получив такое путаное разъяснение, Зидан задумался. Деревня ему уже не нравилась совершенно. Кинжал бросилась утешать плачущего Виви; по невидимому лицу того трудно было судить о состоянии мага, зато по голосу - очень даже можно.
    - Ну и? - спросил Зидан, не дождавшись продолжения. - Тебя засунули в ящик?
    Виви, рыдая, кивнул.
    - Зато уж теперь все в порядке. Слушай, Виви. - сказал он. - В следующий раз надо тебе что-то сделать. Обругать их, например. Или что-нибудь вроде того.
    - Как это - обругать? - вытаращился на него маг.
    Зидан почесал в затылке.
    - Что-нибудь... мнэ... вроде "Отвалите, сукины дети!"
    - Сукины кто? - заинтересовалась Кинжал.
    - Неважно. - смешался Зидан. - Но, в-общем, это полезно. Ты ошарашишь нападающего и себе сил придашь...
    - А. - ответил маг. По крайней мере, плакать он перестал. Все трое помолчали, а затем Зидан вздохнул и сказал:
    - Я понимаю, что вам трудно такое даже выслушать, но, по-моему, мы должны продвинуться вперед и выяснить, что же тут творится.
    Виви на удивление бодро ответил:
    - Я понимаю. Мне тоже, э, интересно. Я хочу знать, что это за место. Вот, например, что это за машина?
    И вот тут-то непонятная машина в углу ожила. Внутри ее что-то заходило и зашуршало смазанными частями, стрелка манометра поползла от нуля прочь. Все трое вздрогнули; и, не успел Зидан приблизиться к машине хотя бы на несколько шагов, чтобы остановить ее - створки открылись, и машина выдала на транспортер, точно под ближний крюк, свою первую продукцию.
    Больше всего ЭТО напоминало помятое пасхальное яйцо высотой где-то с полметра и совершенно дикой раскраски - больше всего было ярко-розового. Все оно было испещрено разномастными пятнами и швами, туго стянутыми ремнями также ярких цветов. Стрелка манометра метнулась к нулю; створки закрылись, и дуга транспортера поволокла яйцо от машины прочь, крюки наверху тронулись за ним. Стрелка манометра снова поползла прочь от нуля.
    Зидан, Кинжал и Виви изумленно пялились на розово-яйцевидную продукцию машинного производства, пока она не уплыла в полумрак прохода, куда вел транспортер. Тем временем машина выдала второе яйцо, не слишком отличающееся от первого, и занялась производством, видимо, третьего. Второе яйцо тоже поползло по транспортеру в темноту, бесконечная гирлянда крюков следовала за ним.
    Зидан почесал за ухом и пошел в темный коридор вдоль транспортера.
    - Что там? - тревожно спросила Кинжал.
    - Ничего особенного. - ответил Зидан. - Тут еще одна машина, яйца уходят в нее. А за ней... она ведь тоже чего-то делает... Ого! Ё-мое! Гляньте только! Это... это...
    Виви и Кинжал со всех ног бросились за Зиданом в коридор. Машина к этому времени совсем раскочегарилась и выдавала на-гора яйцо каждые пять секунд, яйца ползли по транспортеру во вторую машину, огромную, черную, прямоугольную, безо всяких приборов и переключателей и работавшую еще быстрее первой, а за ней... В общем, назначение крюков несколько прояснилось.
    Тусклая лампочка под потолком освещала череду висящих на крюках, подобно одежде в платяном шкафу, предметов. Крюки упрямо волокли свой немалый груз вперед. Это были, к счастью, не кровавые туши, а что-то наподобие тряпичных кукол в человеческий рост, чем-то обильно набитых и оттого пузатых, толсторуких, толстоногих, явно тяжелых. Все они были примерно одинаковые: фиолетовый сюртук с золотым шитьем, белые панталоны, перчатки, туфли, на голове - свернутая крюком вперед широкополая и остроконечная шляпа. Вместо лиц у всех - чернота, и никаких горящих во тьме глаз.

    - Что это?! - завопил Виви, мгновенно оказавшись снова на грани истерики.
    - М-да... - вымолвил Зидан. - Если не вникать в различия... - Чертовски тебя напоминает, Виви, подумал он и смолчал.
    Они стояли и смотрели, как машина выпускает одну куклу за другой; бесконечная их череда двигалась вдоль по коридору, вдаль, туда, где горел свет и слышалось множество человеческих голосов. Теперь стало ясно и то, как работает транспортер: никакой особенно хитрой машинерии здесь не было, хотя задумано было неглупо. Рядом с транспортером в оси вертелось здоровенное колесо на манер беличьего, из грубо обтесанных сосновых досок, и в нем вышагивал еще один чокобо, помельче, чем великанша в загоне, но все равно внушительных размеров. Колесо, соединенное с транспортером ременной передачей, легко поворачивалось под поступью огромной птицы; дабы подкрепить ее усердие, кто-то очень хитрый подвесил перед колесом на веревке связку каких-то овощей с длинной ботвой. Чокобо шел к связке, а колесо под ним крутилось и уводило от связки прочь. Умно, но подло.
    - Гизальская зелень. - сказал Зидан. - Дайте-ка я гляну, они живые, или нет.
    С этими словами он вспрыгнул на транспортер, закачался на дуге, уцепился за одну из огромных кукол и приподнял края шляпы следующей за ней.
    - Это, что, куклы? - замогильным голосом спросил Виви.
    - Вроде бы да. - согласился Зидан, спрыгивая в коридор. - Под шляпами ничего нет, просто темно. Неживые они, точно. Но! - он поднял палец. - Видите, входят в машину яйца, а выходят эти. Они, ммэ, только что сделаны.
    - Кому это нужно? - ошеломленно спросила Кинжал. - Моя мать имеет к этому какое-то отношение?
    - Тссс! - зашипел на нее Зидан, прислушиваясь. - Кто-то идет! Прячемся!
    Принцесса и маг еще не вышли из оцепенения, поэтому действовать пришлось Зидану. Он подхватил Виви под мышки и перекинул за транспортер, за чокобиное колесо, затем толкнул в бок принцессу, опрокидывая, мигом подхватил за плечи и под коленки, и, не успела она толком возмутиться - перешагнул с ней на руках транспортер и оказался рядом с Виви.
    - Уж извините, но сидите тихо! - шепнул он.
    И вовремя: по коридору с обеих сторон шагали давешние братья, хмурые донельзя, младший с дальней стороны, а старший с ближней, из только что покинутого нашими героями зала с машиной и штабелями ящиков.
    Они сошлись почти напротив чокобиного колеса, и, следовательно, совсем рядом с нашими героями.
    - Ну? - спросил старший.
    - Что "ну"? - хмыкнул младший. - Это ты тут разговаривал?
    - За кого ты меня принимаешь? - буркнул старший.
    Они помолчали; тут Зидан заметил, что на сгибе руки у младшего висит его, Зидана, ремни с кинжалами в ножнах, оставленные утром в гостинице. Первой его мыслью было выскочить из-за транспортера, ударить младшего как уж следует по уху и забрать свою собственность. Однако Зидан эту мысль немедленно отверг: во-первых, был еще и старший брат и множество людей по ту сторону коридора, куда уходил работающий транспортер. Во-вторых, с Кинжал и Виви далеко бы Зидан не убежал.
    - Ты понял, что у нас гости? - спросил младший. Зидан сжался.
    - Где? - нахмурился старший.
    - В гостинице. - буркнул младший.
    - Может, это инспекция?
    - Непохоже.
    - Они вооружены?
    - Двое - да. К счастью, один из них идиот. - младший поднял висящую у него на руке путаницу ремней и похлопал по кинжалам. Братья захохотали. Зидан покраснел, кроме того, Кинжал повернулась к нему и шепнула на ухо:
    - Младший - девушка.
    - Что-о? - ошеломленно переспросил Зидан.
    - Да, просто одета по-мужски и волосы пострижены.
    Зидан осел на корточки и прислонился к стене.
    - Либо я старею, либо эта химия запахи забивает. В первый раз в жизни так ошибся.
    Кинжал хихикнула.
    - Чтобы ты не слишком веселилась: одна из моих идей - с тобой на пересечение границы сделать то же самое... То есть - постричь и переодеть. Наша компания и так слишком приметная, а уж твое описание наверняка у всех пограничниц есть.
    - Лучше умереть, чем стричься! - мрачно ответила Кинжал, накручивая на палец прядь своих роскошных волос.
    - "Лучше умереть, чем стричься" гораздо лучше, чем "подобное совершенно недопустимо". Ты делаешь успехи. - шепнул в ответ Зидан.
    Братья, то есть, наверное, брат и сестра наконец отсмеялись и повернулись к чокобиному колесу.
    - Чокобо что-то беспокоится. - сказала девушка с кинжалами на руке. Теперь Зидан был уже совершенно уверен, что это девушка. Чокобо действительно сбился с темпа, косил с высоты своего роста голубым глазом на спрятавшихся за транспортером и потому невидимых за проезжающим рядом кукол братьям незнакомцев.
    - Пяти минут не работает, а уже беспокоится. - хмыкнул ее брат. - Надо было сюда чокобиху ставить, быстрее бы пошло. Ладно, насчет гостей. С первым ясно, а второй? Вооруженный?
    - Ушел куда-то с оружием. Такой здоровенный мужик в доспехах, с мечом. Меня выше на три головы.
    - Либо мы их арестуем и посадим куда-нибудь, либо - если они ничего не обнаружат - пускай идут дальше. - решил старший.
    Сестра с размаху пнула его под коленку, брат заойкал и запрыгал на одной ноге. Очевидно, это был единственный для нее способ выбить из братца дурь, применение затрещин исключалось из-за разницы в росте.
    - Всегда искренне считала тебя кретином, Рей. Посадим куда-нибудь? Кормить еще будем, да? Охрану содержать?
    До каких пор? Или отпустить? "Если они ничего не обнаружат"! Тот наш, маленький, был с ними!
    Рей, если его действительно так звали, изумленно глянул на сестру:
    - Что-о? Откуда ты знаешь?
    - Хэл сказал. Это он забрал кинжалы - боится, что эта компания кого-нибудь зарежет. Его, например.
    - Почему он не говорил раньше?
    - Потому, что он трус. И ему на наше дело наплевать. А у нас не так много времени, Рей. Замок требует наращивать производство, как ты сам сказал. Полгода назад, когда все только началось, мы делали двадцать в месяц, экспериментировали с разными частями сборки и дозами. Теперь мы должны производить больше пятидесяти в день, и так последние две недели. И никаких экспериментов, видишь, они все стандартные. - сестра ткнула пальцем в сторону гирлянды пузатых кукол, проплывающих мимо.
    - Не вижу тут ничего плохого. - сказал Рей, отодвигаясь от возможного второго пинка.
    - Не видишь тут ничего плохого?! Да замок требует от нас склады выгребать, понимаешь? Склады! Все, даже опытные образцы, даже тот маленький, должны идти в замок! Они копят их там! Что ж ты за идиот такой, Рей, не понимаешь, что лафа закончилась. В замке что-то хотят делать, и им нужна вся наша продукция!
    - Не понимаю, к чему ты клонишь. - тревожно сказал Рей.
    - К тому, что все это скоро закончится. - отрезала сестра. - Скоро в замке будет более чем достаточно нашей продукции, и они свернут производство и будут делать с продукцией то, что задумали. А нам придется сажать картошку.
    Рей почесал в затылке.
    - Честно говоря, не хочется мне сажать картошку. Если дело действительно так пойдет, вернемся в военную школу. В крайнем случае, поеду в Трено работать.
    - Вышибалой, наверняка. - буркнула сестра. - Но все заканчивается, я чувствую. Кинжалы можешь себе забрать, если хочешь. Назад, во всяком случае, я их возвращать не буду.
    - Это мое! - взвизгнул, не выдержав, Зидан, высовываясь из-за транспортера между плывущими мимо куклами и выхватывая из протянутой к Рею сестринской руки ремни с кинжалами. Все произошло очень быстро; не успели опомниться ни брат с сестрой, ни Кинжал с Виви - Зидан еще одной рукой рвал ремни из рук обескураженной похитительницы кинжалов, а другой - сорвал висящую перед чокобиным колесом связку гизальской зелени и швырнул ее на пол коридора, прямо под ноги Рею с сестрой. Связка рассыпалась по всему коридору.
    Чокобо завопил дурным голосом и перешел со своего мерного шага в частую рысь, вытянувшись шеей к отдалившемуся лакомству; колесо под его ногами закрутилось скоро-скоро, пошатываясь со стороны в сторону и нещадно скрипя. Скорость движения транспортера резко увеличилась, в черной машине что-то завыло предельно тонко, с надрывом, и она начала выплевывать огромных кукол с утроенной скоростью. Зидан, завладев кинжалами, повис на ближайшей кукле всем весом, раскачал ее, сорвал с крюка и обрушил в коридор - назад, прямо на Рея и его сестру. Все это не заняло и нескольких секунд.
    Отнесенный транспортером вперед Зидан, цепляясь за крюки и висящие на них матерчатые тела, переполз назад к тому месту, где только что прятался, схватил Кинжал за руки, балансируя на узкой дуге, мгновенно вознес в воздух и закинул на плечи. Он почувствовал, как его правое плечо уперлось в мягкий принцессин живот, а кулачки Кинжал заколотили его по спине:
    - Ай! Зидан, что ты делаешь?!
    - Спасаю нас всех. Извини, пожалуйста, потом еще "спасибо" скажешь. - Зидан протянул руку стремительно удаляющемуся Виви; маг вцепился в нее мертвой хваткой и был втащен на транспортер меж огромных кукол. Зидан, прижимая к себе Кинжал, постарался переместиться на левую, ближнюю к стене сторону транспортера, где за куклами их нельзя было увидеть из коридора.
    Ошарашенные Рей и его сестра все еще барахтались под сброшенной на них куклой, пытаясь выбраться из-под тяжелого тела. Чокобо, низко нагнув голову и вытянув шею, сцапал-таки клювом с пола свои овощи и довольно захрустел ими, не забывая привычно перебирать ногами; скорость движения транспортера плавно снизилась до прежней, не слишком высокой.
    Транспортер вынес прячущуюся под куклами троицу в ярко освещенный зал.
    За те двадцать-тридцать секунд, пока транспортер нес их от темного коридора до того места, где он, транспортер, оканчивался зияющим жерлом третьей, самой большой машины, Зидан успел увидеть на удивление много: огромные размеры зала, в несколько этажей высотой - э, да не тот ли самый амбар ли вверху, пустая коробка со стенами и крышей, скрывающими огромный котлован, выложенный кирпичом, зал, где трудилось множество народу, наверное, вся деревня. Мелькнули ряды швейных машин, где три десятка напряженно согнувшихся над ними женщин ваяли из фиолетового сукна что-то у всех одинаковое, мелькнула целая плотницкая мастерская, где мужчины пилили доски для ящиков, столы, где несколько стариков ловко кроили из толстой кожи нечто напоминающее знакомые остроконечные шляпы, еще стол, затянутый клеенкой, на котором лежало одно из давешних розовых яиц, все утыканное иглами зажимами, а над ним склонилась полная дама со стоматологическим круглым зеркальцем на лбу, очень похожая на Алису из деревенской лавочки, какие-то чаны, над которыми клубился горячий пар, блоки и тали со свисающими тросами, еще доски, еще ткани, целая фабрика, сжатая в ничтожный объем, ни одного клочка свободного пространства, везде люди, гам, суета.
    Транспортер ввез всю троицу вместе с двумя десятками огромных кукол внутрь третьей машины; здесь крюки наклонялись, сбрасывая свой груз в машинную утробу; мгновенно Зидан, Кинжал и Виви оказались погребенными под грудой тяжелых тел. Каждая кукла весила не меньше сотни килограммов, так что сразу стало понятно, каково было Рею с сестрой в коридоре. Через несколько секунд куклы перестали поступать в машину, видимо, Рей или его сестра выключили транспортер. Как бы Виви не задохнулся; Зидан, вылезший наверх первым, порылся в недрах кучи кукол, оттолкнул несколько и вытащил снизу действительно полузадохшегося мага. Кинжал выбралась сама.
    - Едва тебя нашел. - шепнул Зидан магу. - Ты с этими куклами та-ак похож... Ну, я хотел сказать, э-э...
    Виви только хмыкнул в ответ. Через отверстие было видно, как в зал из темного коридора выскочили брат с сестрой и принялись озираться вокруг, выглядывая своих обидчиков.
    - Какого черта? - закричали им откуда-то сверху. - Почему конвейер стоит?
    - Почему вы не работаете? - завопила в ответ сестра наверх.
    - Половину запаковали уже. - ответили сверху. - Почему конвейер стоит-то?
    Ответа не последовало. По-видимому, брат и сестра прошли вдоль всего зала, но никого постороннего, конечно, не нашли. Тогда они вернулись к неработающей машине, внутри которой прятались Зидан, Кинжал и Виви. Внутрь заглядывать, к счастью, никто не стал.
    - Кто это был? - мрачно спросила сестра.
    - Черт его знает. Постой... Да. Это был тот маленький. Которого мы заколотили в ящик. Я сам его видел, там, на транспортере.
    - Как это? Мы же его заколотили.
    Рей замялся.
    - Вот когда мы там, у транспортера встретились, я как раз хотел сказать. Ящик был разломан. И там был лом.
    Сестра зашипела на него, как дикая кошка, казалось, еще немного, и у нее пар пойдет из ноздрей:
    - И ты мне не сказал?!
    - Ну... Нет.
    Что за этим последовало, легко догадаться - страшный удар ногой под коленку. Рей снова запрыгал на одной ноге, растирая колено, Зидан в машине злорадно захихикал.
    - Чего смотрите?! - завопила сестра наверх. - Пакуйте пока, что есть! Сейчас запущу транспортер заново, а мы пойдем ловить этого маленького.
    Тут она, внезапно успокоившись, с новой мыслью повернулась к охающему на корточках брату.
    - Слушай, а откуда у него лом?!
    - Не знаю. Наколдовал, наверное. Они это могут. Теоретически.
    Сестра поджала губки и заглянула в машину; Зидан, Виви и Кинжал шарахнулись к стенкам.
    - И эти тоже могут? - спросила она, разглядывая недвижную кучу кукол. - Теоретически?
    - Ну... Наверное. Но они же неживые.
    - Эти неживые, а тот, маленький, живой, значит. Всегда интересовалась, на кой замку нужна такая прорва настоящих магов? Хотя бы и нашего производства?
    Она отошла от машины, села на дугу простаивавшего транспортера, вытянула ноги и с удовольствием повторила:
    - Нашего производства. Да. Черные Маги - это штука.

    Зидан круглыми глазами глянул на Виви. Тот жалобно посмотрел на друга и шепотом ответил:
    - Честно говоря, раньше я думал, что я один такой. Но... они же неживые.
    - КОРАБЛЬ! Корабль! - завопили откуда-то издали. Рей с сестрой вскочили на ноги.
    - Время! - заорала сестра. - Пакуйте, что есть! Пакуйте, черт бы вас подрал. Пакуйте!
    - Так точно! - отрапортовали сверху.
    Брат и сестра ринулись вдоль транспортера в темный коридор.
    - Ящики сюда! - скомандовали сверху, и там началась какая-то возня. И машина заработала. На входе в нее со зловещим щелчком сомкнулись раздвижные створки, и Зидан понял, что сам затащил друзей в ловушку.
    От темной стенки отделились какие-то рычаги, обтянутые войлоком. Они опустились в кучу кукол-магов и без труда загребли верхнюю, поднялись и тем самым привели его в вертикальное положение; сверху в машину ударил луч света, и в нем опустился вниз один из хорошо знакомых всем троим ящиков-гробов, уже заколоченный, но торцевая стенка болталась на петлях. Ящик накрыл подвешенную на рычагах куклу, как сачок накрывает бабочку; рычаги из ящика вышли, поддели отверстое днище, и оно со стуком стало на место. Ящик вознесся вверх, а рычаги цепляли следующую куклу, и от стен отделялись новые и новые рычаги. Зидан, Кинжал и Виви заметались по всей машине.
    Зидан почувствовал, как что-то толкнуло его в спину, днище машины вдруг ушло из-под ног. Он затрепыхался на рычаге, но было поздно: сверху опускался ящик, и Зидану ничего не оставалось, как прижать руки к груди, чтобы не оцарапаться об острые края. Он услышал, как совсем рядом пискнул Виви, а секунду спустя завизжала Кинжал. Их уже никто не слышал: вокруг царил несусветный шум, работали упаковочная машина, запущенный Реем с сестрой транспортер, гудели голоса, стучали молотки, забивая стенки ящиков теперь уже насовсем. Створки машины где-то уже внизу открылись с шумом, но поздно, поздно! Ящик с Зиданом повернули на бок, и последнее, что он услышал, был поднявшийся над голосами рабочих голос сестры Рея:
    - В бочку их! В бочку!

ГЛАВА 19
ВЕТЕР ЮГО-ЗАПАДНЫЙ

    - Простите еще раз. - сказал Штейнер, грохоча доспехами вниз по винтовой лестнице башни и забегая вперед неторопливо спускающегося метеоролога. - Я повторяю. Я сопровождаю особу высокого ранга. И должен сопроводить ее в замок! Когда прибывает воздушный корабль?
    Моррид-метеоролог, уже упоминавшийся ранее дедушка Нины из паба, отвечать не отвечал. Он был все-таки очень-очень старым человеком, согбенным годами, и для него собственные мысли были много важнее раздражителей из мира внешнего; Штейнер пытал его вопросами уже не меньше часа и ничего не добился, кроме прерываемых долгими паузами неясных рассуждений о погоде, о кофе, о метеорологии, о разных людях, многие из которых уже умерли, о рыцарях, о замках и воздушных кораблях, об особах высокого ранга, обо всем - кроме времени прибытия того воздушного корабля, какой был нужен Штейнеру. Уже дважды они - то есть Моррид, опирающийся на палочку, а Штейнер за ним - поднимались на самый вверх башни и спускались вниз, метеоролог снимал показания с каких-то своих приборов, глядел в потрепанный бинокуляр на треноге куда-то вдаль и то неспешно беседовал не то со Штейнером, не то сам с собой, то замолкал и погружался в собственные мысли. Возвращаться к Нине у Штейнера почему-то желания не было, и он не терял надежды добиться искомого от Моррида.

    Башня была не совсем башней. Похоже, когда-то это было просто необычная в здешних равнинных местах скала, белая, выбившаяся на полтора десятка метров из зеленых трав и зубцом выдающаяся с края обрыва последние несколько тысяч лет - древний камень совсем обветрился и растрескался, в каждой малейшей шели рос пушистый мох, ловя тепло и влагу Норличских высот, всепобеждающие травы карабкались на камень снизу, и старая скала казалась продолжением весенней равнины.
    Но совсем недавно по счету времени скалы и в незапамятные времена по счету людей кто-то разумный нашел старую скалу удобной для наблюдения за бескрайним Туманным океаном, или за полями вокруг, или за синим горным хребтом на горизонте. Кто-то властный веками позже указал на скалу не знающим противоречия перстом, и кто-то трудолюбивый натаскал к ее подножию камней, подпер монолит от падения другими, меньшими по сравнению глыбами, надстроил его искусной кладкой до двадцати метров высоты и вытесал по всей его окружности крутую лестницу в четыре витка.
    Была ли крыша на самом верху, над верхней круглой площадкой с обточенными временем зубцами, горел ли там неугасимый огонь и несли ли на древней скале беспрерывный дозор отважные воительницы в блестящей броне - да-с, это Александрийская земля, в вечном владении воинственных королев испокон веков и до скончания времен. Было ли это все, теперь сказать было сложно, поскольку все это заменили мирные инструменты старого метеоролога и сам он, да еще покрытая брезентом стрела погрузочного крана, спущенная между меловыми зубцами башни.
    Моррид ее не трогал, а Штейнер о ней не спрашивал, хотя стрела, по мнению романтичного капитана, немало вредила башне: от старого камня пахло ночными кострами, бессонными ночами вахты, пограничными стычками, погонями, настоящими сражениями, приложи, казалось, ухо к скале - услышишь скрежет натачиваемого оружия, неторопливые полуночные разговоры караульных и сонное квохтанье верховых чокобо, спящих по своое привычке на одной ноге у подножия башни, оседланных и всегда готовых, когда вспыхнет на башне особо яркий огонь и слетит по четырем виткам лестницы встревоженная хозяйка и вспрыгнет в седло, мчаться с грозной вестью - быть может, навстречу настоящим подвигам, победам, триумфам, каковые щедро раздает судьба людям, которые ее никогда, никогда не боятся. И у капитана Штейнера при этих мыслях сладко ныло сердце, и он отставал от Моррида и прекращал свои расспросы - на несколько минут. Пахло от башни самой Историей в ее не тронутом непочтительными руками виде, и, даже если все, о чем думал капитан, было навеяно лишь его фантазией и башня во все времена служила лишь мирным наблюдателям вроде Моррида, следящим разве что за погодой, все равно - всегда сладок запах времени для ищущего настоящего в прошлом.

    Моррид и Штейнер вошли в домик метеоролога, крошечное строение, прилепившееся к подножию метеобашни, как грибок у основания старого пня. Снаружи казалось, что домик как игрушечный, жить в нем нельзя - но места хватало для кровати с никелированными шишечками, для дровяной плиты, на которой благоухала кофе раскаленная турка на длинной ручке, для стопок книг и рукописных таблиц на забившемся наполовину под кровать столике и просто на полу, для ходиков на стене, для искусно собранной модели - ба! - летающего театра "Прима Виста" в одну шестидесятую - под потолком на тонких нитях, и для самого тихо усмехающегося в моржовые усы Моррида. Штейнер в домике помещался не полностью, он стал на пороге, сворачивая шею, головой внутрь домика и заняв могучим телом весь дверной проем.
    - Когда прибудет корабль? - в сотый, наверное, раз спросил Штейнер. - Вы тут один знаете.
    - Да? Конечно. - хмыкнул Моррид, отставив к стене свою палку и взяв дышащую паром турку за ручку, вертя ее так и этак, чтобы кофе скорее остыл.
    - Мне так сказала ваша внучка. - буркнул Штейнер.
    - А-а. А уж я-то подумал - кто. Да. Конечно.
    Моррид вдруг лукаво глянул на капитана и добавил:
    - А ведь вы мне об этом уже говорили. Два раза.
    Штейнер вздохнул.
    - Я, конечно, уже весьма немолод. - неторопливо сказал Моррид. - Даже так. Я совсем уже старый. И могу забыть, о чем вы говорили. Я помню, какой был ветер сорок лет назад в этот же день - северо-северо-восточный, пять и восемь с утра, после полудня три и три... А ко мне тут не так часто ходят. Только маленькая Роза - нет, Нина, она она носит мне продукты, дрова и кофе, и я каждый месяц, первого числа, сдаю отчеты этому молодому, не помню, как его зовут. Какая она все-таки славная девочка.
    - Может, все-таки вспомните про корабль? - с надеждой спросил Штейнер.
    - Да. Конечно. Нина носит мне кофе, сейчас в деревне много хорошего кофе. Его привозит тот молодой, не помню, как его зовут, а я его варю и пью, потому что у меня трудная работа, и меня расслабляет один запах кофе. Я один так умею варить кофе, больше так никто не умеет. Лет десять назад, зимой, приходил ко мне другой молодой, толстый, я забыл, как его звали, но он очень просил меня научить варить кофе так, как я это делаю. И я его научил, потому что правильно варить кофе - большая наука и нужная. Настоящий, хороший кофе должен быть правильно приготовлен и правильно сварен. Кстати, вот хороший кофе. Хотите чашечку?
    - Благодарю вас. - буркнул Штейнер, принимая дымящуюся чашку. Кофе был горячим донельзя, но действительно вкусным. Вдруг и правда старик знал какой-то связанный с его приготовлением секрет?
    - Я здесь не для того, чтобы кофе пить! - рявкнул Штейнер, отставляя пустую чашку и искусственно подогревая в самом себе злость, раз уж простые слова не работали. - Скажите мне, когда прибывает грузовой корабль? А то ее высочейшее королевское величество Брана Тил Александрос воздаст вам по заслугам!
    На старика эта угроза не слишком подействовала:
    - Да? И что же?
    - Ваша башня перейдет в королевскую собственность...
    Моррид удивленно воззрился на Штейнера.
    - Я здесь работаю почти пятьдесят лет и все это время башня и так принадлежала королеве. И этой, и прежней, которая была до нее, и так всегда. На моей памяти не первая королева правит в Александрии. Еще кофе хотите?
    - Вас заменят другим метеорологом.
    Моррид как-то поскучнел.
    - Я же здесь живу. Незачем присылать сюда другого метеоролога, молодого, в такую глушь. Ему нужно жилье, жалованье, может, у него жена, и дети пойдут, а работаю я ничем не хуже, чем пятьдесят лет назад.
    Штейнеру стало стыдно.
    - Я не то хотел сказать. Прошу прощения. Я и не сомневался.
    Моррид довольно улыбнулся, наполняя себе очередную чашку.
    - Ветер сегодня юго-западный, семь и четыре. Дождя несколько дней не будет после сегодняшнего. Кофе?
    - Да, спасибо.
    - Вы же со мной давно разговариваете, хотите узнать про корабль. Я старый, но я все помню. Вы все время спрашиваете: "Когда будет корабль? Когда будет корабль?".
    - А вы знаете все-таки или нет? - спросил Штейнер.
    - Да.
    - Вот. - сказал Штейнер. - Знаете, а мне не говорите. А я должен сделать хорошее, правильное дело. Чего бы это мне не стоило.
    Доставить принцессу Гарнет Тил Александрос в замок. Хотя бы и против ее воли. Это правильно.
    - А кто определяет, что правильно, а что неправильно? Неужели вы?
    - Кто угодно. - буркнул Штейнер. - Всякий знает, что правильно, а что нет.
    Моррид тихо засмеялся в усы.
    - Вы еще зелены. Поживете даже не с мое...
    - А когда корабль прибудет-то?
    Моррид поставил чашки и блюдца на полку и турку на потушенную плиту.
    - Только что прибыл. Вот только что. Его, наверное, сейчас загружают. Вы меня простите, что я вас столько здесь продержал. Приятно поговорить с хорошим человеком лишний раз. А я тут живу бирюком, только Роза - нет, Нина...
    - Могли бы и раньше сказать... Огромное спасибо! - завопил Штейнер, выскакивая из домика и мчась вниз по склону.     Моррид выглянул из дверей домика, помахал вслед капитану, улыбаясь собственным мыслям.

    Корабль был не совсем того рода, что ожидал увидеть Штейнер. Хотя и то, что стояло на лугу, прямо посреди вычерченных в колыхающейся траве исполинских меловых кругов, проведенных в незапамятные времена, в равной мере с ними поражало воображение. Это был аэростат.
    Гигантское его тело, широкое и длинное, обтекаемое, недвижно повисло над травами луга, над древними кругами, отбрасывая необъятную тень. Старый аэростат презирал силу тяготения, приковывающую все и вся к поверхности планеты, все живое и неживое, гордился своим превосходством даже над всем летающим, над птицами и насекомыми, даже над другими воздушными кораблями, зависящими от тяги несущих винтов, удерживающих летучие машины от падения с высоты, на которую они сами вознесли себя. И у него было на то право - как у того единственного, кто невесом и потому свободен навсегда, кто может парить всю свою жизнь до ее скончания, не связавшись с любыми средствами, кроме собственной природы. У такого аэростата - просто должен быть тот характер, что у огромного, старого бывшего вожака диких слонов, служащего теперь людям: он сам делает им одолжение, таская грузы, и добродушно смотрит с высоты своего роста на суетящуюся мелкоту, вообразившую себя его хозяевами и не понимающую, что в любой момент он может, если захочет, разорвать свои цепи и уйти в лес, где он родился и он умрет, его мир, его стихию, как небо для аэростата.
    В темно-желтую, выгоревшую на солнце плоть тихо покачивающегося баллона впились тонкие канаты, расчертив огромное тело баллона мелкой клеткой. Гигантская стальная рама, венчавшая аэростат на середине хребта и далеко разнесшая в стороны свои стрелы с парой огромных тонких винтов на концах, придавая летучему исполину то достоинство, какое слону-вожаку придают его огромные бивни, пусть затупленные работой, пускай окольцованные. И груз-гондола был при нем, тонкая черная ладья с конской головой на носу, подвешенная в паутине канатов - но аэростат смотрел на нее с высоты взором старого философа, знающего жизнь и не позволяющему ничему смутить себя.

    Гондола была куда больше, чем Штейнеру показалось сначала. Ладья, черная, изящная, была не меньше пятнадцати метров в длину, пяти-шести в высоту и очень напоминала старинный морской корабль со своим изгибом бортов, выгнутым килем, надстройками на палубе, а стилизованная конская голова на носу с раскрытой пастью, налитыми гневом резными глазами и намеченной одними зарубками гривой дополняла сходство. Казалось, отпусти ее канаты - луг расступится перед черной ладьей солеными волнами, борта оденутся многоцветными щитами, распахнется полосатый парус и она понесется вперед, навстречу приключениям.
    Как могли люди связать одной упряжкой два столь несхожих создания рук своих? Слоновидный исполин-аэростат мечтает о небе, а ладья грезит морем; но они прикованы к земле своей общей работой. Вот огромные бочки, принайтованные к бортам, отяготили ладью, и люди торопятся, погоняют своих желтых птиц, никогда не мысливших о полете, волочащих в упряжках новые бочки, выволакивая их из большого люка в траве, распахнутого солнцу настежь.
    - Эй, вы! - гаркнул Штейнер, не успев толком приблизиться. Грузчики оставили работу, вытаращились на него, а затем кто-то крикнул:
    - Вот он, тот самый мужик в доспехах, что я вам говорила?!
    И немедленно всех как ветром сдуло. Народ в течение нескольких секунд скатился в подземелье; человек на чокобо щелкнул языком, рванул поводья, и чокобо побежал к деревне, высоко поднимая голенастые ноги, а бочка, в которую он был запряжен, покатилась следом. Второй чокобо, уже распряженный, нырнул в люк вместе с людьми. Последним к люку добежал, прихрамывая, Рей, двухметровая крышка с прикрепленным дерном почти опустилась, но Рей, демонстрируя неплохую спортивную подготовку, прыгнул, покатился по земле и ухитрился не только попасть в узкую щель, но еще и погрозить Штейнеру крепким кулаком изнутри. Штейнер добежал до люка и забарабанил по крышке, но никто, конечно, ему не открыл, и Штейнер остался наедине с крышкой люка, баллоном аэростата над головой, тихой ладьей-гондолой рядом и еще - двухметровой бочкой по соседству, уже поставленной вертикально, но еще не подвешенной к борту ладьи.
    Бочка не то что бы заинтересовала Штейнера, но внимание его привлекла. Он обошел ее, изучил знакомую эмблему на круглом боку - четырехконечная звезда в зеленом круге - потрогал медный клепаный обод и собрался было идти к гондоле, но тут изнутри бочки раздался какой-то треск.
    Штейнер вздрогнул, и тут треск раздался снова, а затем верхняя крышка бочки явственно шевельнулась.
    Капитан Штейнер не был человеком трусливым или, тем более, суеверным (а вдруг там злые духи?), но знал твердо: в бочке с шевелящейся крышкой должен кто-то сидеть, иначе некому шевелить эту самую крышку. И, судя по размеру бочки, этот кто-то был немалого роста, как решил Штейнер, а, судя по тому, что обитатель бочки лез на волю, сидеть в бочке ему совсем не нравилось. Еще вся эта секретность, с которой велась погрузка бочек - значит, обитателей бочек надо прятать, почему? Потом, в бочках, а их на бортах гондолы штук семь, сидят семь плюс один - восемь этих... обитателей. И вообще, лучше ткнуть эту бочку мечом от греха подальше.
    - Эх, будь что будет! - махнул рукой Штейнер, стаскивая со спины палаш и примериваясь.
    Крышка пошевелилась снова, и тут ее изнутри пробило что-то острое, и тут же спряталось обратно; Штейнер успел только краем глаза заметить мелькнувший над крышкой предмет. В крышке осталась недлинная тонкая щель с расщепленными краями. Что это было - лезвие или коготь? Кто ж там сидит?
    - Раз! - сказал капитан и ткнул в бочку острием.
    Окрестности взорвал дикий, совершенно нечеловеческий вопль, подобного Штейнер слышать не слышал никогда. Он почувствовал, как волосы у него на руках подымаются дыбом, выдернул меч, отступил на пару шагов и изготовился встретить неведомое чудище из бочки, явственно разъяренное донельзя и потому страшно опасное.
    - Вааааа!!! - вопило "чудище". - Какая сволочь это сделала?! Убью! Слышишь, гад? Вылезу - убью!!!
    - Может, они так проверяют, живые мы здесь или нет? - спросил другой голос из бочки.
    Штейнер медленно опустил меч и начал оседать в траву. Он понял, что ошибся.
    Клинок второй раз пробил крышку, походил в щели, расширяя ее и выламывая всю доску; потом в расширившемся отверствии показалась кисть руки в некогда белой перчатке, ухватилась за край, подергала вверх-вниз и вовсе разломала крышку. И над краем бочки показался, разумеется, Зидан-вор. Он перекинул ноги через край, сел и только тут увидел Штейнера.
    - Ты! - выдохнул Штейнер.
    - Я! - бодро ответил Зидан с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. Он легко оттолкнулся обеими руками от своего края, вытянулся от бочки ногами вперед, и тут Штейнер почувствовал, как в челюсть ему что-то ударило со страшной силой - как выяснилось потом, каблук, - а потом что-то ударило уже по затылку - как выяснилось, земля. Безмерно удивленный капитан растянулся перед бочкой. Зидан спрыгнул рядом, пнул Штейнера пару раз в бронированные бока и запрыгал рядом, растирая собственные руки и ноги. Штейнеру, понятное дело, удары особого вреда нанести не могли, но он лежал в траве и слабо трепыхался, как перевернутый жук. Лицо у него пошло красными пятнами, поскольку следом за Зиданом через край бочки перекинула ногу и ловко спрыгнула вниз принцесса Гарнет Тил Александрос, а за ней пытался выкарабкаться магистр черной магии Виви.
    - Каково? Я же без хвоста мог остаться! Даже хуже, чем без хвоста! - сказал Зидан, ощупывая на себе область пониже спины. - Мы тут сидим в бочке, ждем спасения, я честно ковыряю крышку ножом, приходит чугунный дурак, и вместо того, чтобы спасать свою ненаглядную принцессу, пытается наколоть ее на меч. Вот как это, по-вашему?
    - Моя принцесса! - заорал Штейнер, вскакивая на ноги и тыкая пальцем то в сторону Кинжал, то в сторону Зидана. - Куда мир катится?! А кстати, как вы оказались в бочке? Это его вина?
    - Штейнер, прекрати. - сказала принцесса.
    - Так точно, Ваше Высочество. - немедленно ответил капитан.
    - Корабль!!! - радостно закричал Зидан, подскакивая на месте. Он прошелся колесом от бочки прочь и побежал вокруг мирно стоявшей на резном шасси гондолы. Штейнер с отвращением глянул вору вслед.
    - Штейнер, это длинная история. Мы были в подземелье под деревней.
    - Под деревней есть подземелье, моя принцесса? - оживился Штейнер. Кинжал обернулась к подбегающему Зидану:
    - Зидан, я даже не знаю, что сказать Виви. Он такой несчастный после этого подземелья, а я так ничего и не узнала, что же творится в замке.
    Зидан протянул маленькому магу руки и помог ему спуститься с бочки на землю.
    - Мы вообще ничего толком не узнали. О Черных Магах, например. Зато вот корабль...
    Штейнер подобрал меч и теперь стоял смирно. Краснота с его лица уже сошла, но в голове роилась целая стая разнородных мыслей, мешаясь и размножаясь со страшной скоростью. Основная все-таки не потерялась:
    "Надо посадить мою принцессу на корабль".
    - Чугунка, куда корабль идет-то?
    Штейнер стоял на месте, хлопая глазами. Зидан помахал рукой у него перед носом.
    - В Линдблюм! - опомнился Штейнер. - Разумеется, в Линдблюм! Куда же еще?
    - Ну, нам как раз туда. Вот хорошо-то! Ты спрашивал кого-то, что ли?
    - А... Да, да, старика-меторолога вон там, в домике у башни. Так что все точно.
    - Вот хорошо-то! - повторил Зидан уже спокойнее, хлопая себя по карманам и явно пытаясь что-то найти.
    - Стойте. - подал голос Виви. - Я кого-то чувствую. Это маг.

    В траве поодаль залег крылатый, вперившись недвижным взглядом в четверку перед бочкой и сжимая в кулаке чокобиное перо. Он прижимался к земле, чтобы не быть замеченным, и время от времени проползал несколько метров вперед, волоча за собой пышные крылья, останавливался и замирал снова.

    Зидан застыл на месте. Штейнер и Кинжал непонимающе уставились на юного волшебника. Тот стоял, крепко зажмурившись, сунув руки под шляпу, видимо, сжимая виски - если они у него были - и плавно поворачиваясь из стороны в сторону.
    - В бочке, ты хочешь сказать? - спросил Зидан. - Чугунка, понимаешь, они там делают кукол-магов, не знаю уж, зачем. Так они там, что, живые?
    - Нет-нет. Маги в бочке - просто куклы... Кажется. Этот - живой.

    Крылатый вжался в землю, готовясь к решающему прыжку.

    - Ничего не понимаю. - озирался по сторонам Зидан. - Что ж ты можешь почувствовать? Здесь никого живого, кроме нас, нет.
    - Я тоже кого-то чувствую. - нервно сказала Кинжал. - Да. Он нас боится... Да. И ненавидит.
    - Да. - поддержал ее Виви. - Но он сильный.
    - Не нравится мне это. - вставил Штейнер.
    - Что-о? - сделал большие глаза Зидан. - Что все это значит? Я-то почему ничего тогда не чувствую?
    - Маги могут чувствовать, по крайней мере, присутствие друг друга. - сказала принцесса. - Странно... последний раз я ощущала такое в Ледовой пещере. Но этот другой. Чего он ждет?
    - Только не говори, что ты тут тоже волшебница. - фыркнул Зидан. - И еще же тебе, Чугунка, что-то не нравится. Вот от тебя я способностей к магии не ожидал. Тогда я в вашей магической компании остаюсь в полном одиночестве. Как полностью неспособный к волшебству.
    Он оборотился лицом в чистое поле, отошел на несколько шагов, замахал руками и закричал:
    - Эй, ваша магикальность, выходите, где уж вы прячетесь, поболтаем, чайку мы вам предложить не можем, но компания у нас приятная! Как раз по вам!

    Трава прямо у его ног вскипела, и единственное, что успел заметить Зидан - кулак, летящий к его лицу. Затем страшный удар заставил его перевернуться в воздухе и, не успел он рухнуть носом в траву, а крылатый уже тенью метнулся мимо. Все происходило слишком быстро. Штейнер, не успев обернуться, но почувствовав что-то неладное, схватился за меч, но крылатый расправился с капитаном, даже не прикасаясь к нему. Новоприбывший волшебник - как и положено, в шляпе с широкими полями и высоченным верхом, в какой-то голубой хламиде и с огромнейшими крыльями за спиной - выкинул руку влево, в сторону Штейнера; в воздухе что-то дрогнуло, и Штейнер отлетел прочь, спиной вперед, прокатился по траве и сел. Выражение лица у него было глупое донельзя. Крылатый ухватил даже толком не сопротивляющуюся принцессу за талию, взмахнул огромными крыльями и свечкой взвился вверх с Кинжал на руках.
    Он бы и ушел, сделав свое дело в течение каких-то секунд: те противники, которых, по его мнению, можно было воспринимать всерьез, валялись в траве, а ошеломленная принцесса не оказала никакого сопротивления. Крылатый, однако ж, не мог учесть всего; он не приметил Виви или не сочел его за сколько-нибудь серьезную угрозу, а маленький маг просто рванулся вперед и в последний момент обеими руками схватил похитителя за полы голубого плаща и повис у крылатого под ногами. Сил у крылатого хватило бы, чтобы унести прочь и принцессу и мага, но не хватило на это сообразительности; он стал отбрыкиваться, а тем временем подоспели пришедшие в себя Зидан и Штейнер и сташили его вместе с ношей на землю, вырвали принцессу из рук и скрутили, навалившись всем весом.
    - Ага! - сказал Зидан, смахивая пот со лба. - Не хотите по-хорошему, будем по-плохому...
    Горе-похититель, не в силах пошевелиться, злобно глянул на него снизу вверх. Зидан успел уже несколько привыкнуть к странному безличию магов, когда под полями шляпы нет ничего, кроме тьмы и горящих в ней глаз, но и сейчас вздрогнул, увидев это не-лицо и почувствовав на себе пронизывающий взгляд. Крылатый маг перевел сузившиеся в синие щели глаза на Штейнера, и тот вздрогнул тоже, а Зидана вдруг захолонуло воспоминанием будто из далекого прошлого, но на самом деле всего-то изо вчерашнего дня: Ледовая Пещера, вой полярного ветра за спиной, тихий звон колокольчика и такой же безумный взгляд из-под полей шляпы.
    - Ты - Черный Вальс. - убежденно сказал Зидан.
    Крылатый маг не сразу, но согласился:
    - Верно. Умница. Я - Черный Вальс Второй.
    Голос у него был какой-то неровный, ломающийся, как у подростка, но куда более живой, чем у Первого Вальса.
    - Зидан, что это значит? - тревожно спросила сидящая на траве Кинжал. - Ты его знаешь?
    - Лично его - нет. - ответил Зидан. - Но... вчера... когда вы все потеряли сознание из-за метели...
    - Достаточно. - сказал Черный Вальс, смотря прямо на Кинжал. - Принцесса Гарнет, королева ожидает вас в замке. Сопротивление бесполезно. Пойдемте со мной, принцесса. Или вы пожалеете.
    - Послушай, парень. - сказал Зидан крылатому магу. - Ты один, а нас четверо. И я в данный момент на тебе сижу. Ты не в том положении, чтобы кому-то угрожать, ясно?
    Черный Вальс не обратил на его слова ни малейшего внимания.
    - Принцесса Гарнет, я повторяю свое предложение. Или вы пожалеете.
    - Я в замок не вернусь! - отрезала девушка.
    Тут реплику подал и Штейнер:
    - И вообще, я, капитан Адельберт Штейнер, уже сопровождаю принцессу в замок! Мы можем договориться, раз уж у нас одно общее дело...
    - Чугунка, что ты мелешь? - возмутился Зидан, но Черный Вальс немедленно разрушил надежды Штейнера:
    - Нет у нас общего дела. Я убью любого, кто станет у меня на пути.
    И, сказав это, он стал подниматься. Зидан воображал, что держит его достаточно крепко и вырваться у Вальса шансов нет. Но Вальс поднимался, и было не более возможно пытаться удержать его, чем идущий на малом ходу локомотив. Если в рукопашной борьбе с первым Черным Вальсом у Зидана были какие-то шансы, то сейчас - никаких не было и у Штейнера: Второй Черный Вальс был силен чудовищно, и Штейнера он легко отпихнул в сторону, хотя капитан прилагал все усилия, чтобы хотя бы задержать противника на земле, а уж Зидан отлетел вбок мячиком. Штейнер схватился было за меч, но Вальс снова ткнул в его сторону пальцем, воздух опять дрогнул, и Штейнер полетел в траву.
    Вальс поднялся, и стало ясно, что даже без учета неизвестного фактора, то есть Бог весть каких магических способностей крылатого волшебника, справиться с ним даже в рукопашном бою будет сложно. Обезьяноподобия Первого Черного Вальса во Втором было ни на гран, он был сложен как хороший борец - широкие плечи, мускулистые руки, ноги под плащом короткие, но крепкие, трудно было и поверить, что под одеждой мага не было ничего, кроме завороженного тумана. И - крылья. Огромные, широкие, не чета тряпичным висюлькам упокоенного в Ледовой Пещере предшественника, тесно укрытые рядами темно-синих перьев.
    Освобожденный Вальс расправил плечи и повел головой, и стало слышно, как хрустнули разминаемые - но несуществующие ведь, да? - шейные позвонки. Воздух у его сжатых кулаков сам собой задрожал знойным маревом над накаленной солнцем дорогой, но повеяло от мага холодом, и Зидан понял: будет бой.
    - Я убью любого. - повторил крылатый Вальс. - Вы пожалеете, что стали у меня на пути.

ГЛАВА 20
ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛИ

    Небо, синее, низкое и ощутимо твердое, нависло над миром, а туча-аэростат служил небесам надежной опорой. Земля под ногами впервые за многие дни была зеленой, живой, надежной, многолетный дерн пророс насквозь юными ростками. Было от чего оттолкнуться и на что опереться в падении. В крови бурлил разогретый солнцем огонь, и все опасности заслонило верное железо.
    Зидан рванулся вперед первым. Враг - не просто сильный боец, не ярмарочный колдун. Его собрат и предшественник, безумный, хихикающий постоянно и не умеющий даже сказать что-то разумное, наколдовал снежную бурю, вызвал их ледяной глубины древнюю тварь и черт значет что еще бы наделал, не схвати его Зидан вовремя за руки и не убей мерзейшим воровским приемом - спрятанной стальной иглой на пружинке. Второй Вальс был быстрее, был сильнее и как боец и как маг, и, что самое страшное - он соображал, что делает, и неизвестно, какие козыри он припрятал на случай худшего оборота событий. Да время ли думать о том?
    Зидан преодолел разделявшее его и Вальса расстояние одним прыжком, приземлился на спружинившие ноги прямо перед магом, чуть не ткнувшись ему лицом в лицо. Мгновение - и кинжалы разом чиркнули слева направо, справа налево, готовые глубоко вспороть тело неготового врага. О да, мы знаем, как их убивать.
    Вальс был готов. Кинжалы вспороли воздух: Вальс едва отклонился назад и выкинул вперед обе руки, разжимая кулаки, и с них ударило натяжно дергающееся марево.

    Теперь ясно, что чувствует теннисный мяч, когда по нему ударяют ракеткой. Ухнувший от неожиданности Зидан пролетел спиной вперед не меньше двадцати метров, упал навзничь и проскользил еще немного в траве, так и не выпустив кинжалов из рук. Он сразу же вскочил, боли вроде бы нигде не чувствовалось, солнце палило так же жарко, но боевой пыл как-то поиссяк: магия есть магия. Его глазам предствлялась совершенно невозможная картина: Штейнер рубил Вальса огромным мечом, а Вальс легонько отбивал страшные удары тяжелого клинка, каждый из которых должен был развалить мага пополам, просто крепкими кулаками, гудящими медно, отбивал так же, как тренирующийся боксер отбивает удары тросточки тренера. Дон, дон... И Вальс еще находил время то и дело прятать левую руку за спиной, что-то копя в ладони, пугающее своей неизвестностью. Да ведь всего лишь кожа перчатки, ткань рукава, оформленный колдовством Туман под ними - что там может удержать тяжелое лезвие палаша, заточенное на краю до толщины бумажного листа? Дон, дон, дон...
    - Виви, да сделай что-нибудь! - заорал Зидан, снова кидаясь вперед, к Вальсу.
    Виви и делал, согнувшись и шепча себе под нос. Между его почти сведенными ладонями неистово вращался мохнатый огненный волчок, брызгаясь искрами. Вспомнив памятное представление в Александрии, Зидан поморщился, прыгнул вперед и - снова полетел в траву вверх тормашками, далеко отброшенный невидимой рукой.
    Да даст он мне себя ударить-то хоть разок? Второго и не надо. Так, надо не оказываться на дороге, когда он выбрасывает руку вперед... Эврика! Прыжок в сторону, потом снова вперед, и...
    Но надо было снова приблизиться к Вальсу. А крылатый маг вывернул у Штейнера меч из рук и бросил на траву, и сразу, не давая капитану времени опомниться, ухватил его за плечи и ударил головой в лицо.
    Да что ж он делает-то? Маги тут собрались или не маги?
    Где-то рядом, за плечом, возникла принцесса; Зидан почувствовал за собой ее дыхание.
    - Кинжал, сумеешь сделать что-то с ним? В последнее время я узнал о принцессах много необычного.
    - Зидан, мне жаль. Я ведь вовсе не боевой маг. Так... Вот Виви... Да...
    Зидан скривился и крепче сжал кинжалы, приседая для дальнего прыжка.
    Вальс выкинул из-за спины левую руку - прямо Штейнеру в лицо. Это было не то, прежнее волшебство, неразжатый кулак светился желтым изнутри. Удар должен был быть смертельным.
    Капитан Штейнер получил свое звание не за выслугу лет, хотя, впрочем, и за это тоже. Драться он умел, и реакция у него была превосходная. Он, уходя в сторону, думал, наверное, что Вальс прячет в рукаве нож или что-то подобное, и, в общем, почти не ошибся. Прямо сквозь сжатые в кулак пальцы крылатого колдуна вырвалось вперед что-то желтое, острое, длинное, прозрачное совершенно. Зидану призрачное лезвие показалось похожим на длинный обрезок цветного стекла, мутного, пузырчатого, с яркими пылинками внутри, но эти пылинки буйно плясали внутри мгновенно выросшего волшебного клинка.
    Колдовской меч прошел над головой Штейнера, смахнув точно бритвой конец щегольского белого пера со шлема; но сам-то Штейнер не пострадал, да, и еще он, выворачиваясь в сторону и вниз, сумел утянуть противника за собой. Вальс потерял равновесие и упал на рыцаря сверху, а стремительно распадающееся прахом призрачное лезвие ушло в землю.
    - Эй, ты! - крикнул неожиданно чистым и сильным голосом откуда-то сзади Виви. Зидан обернулся и понял, что слова предназначались Черному Вальсу, поднявшему на голос голову. Виви с усилием поднимал в воздухе белый-белый пушистый шар бурлящего огня, гудящий и мечущийся в руках маленького мага из стороны в сторону, поднял над головой и толкнул к Вальсу. И шар покатился в воздухе вперед так легко и быстро, как будто был юрким бильярдным шариком, брошенным метким ударом натертого мелом кия точно в лузу, через весь стол.
    Зидан почувствовал, как щеку опалило жаром - шар прошел от него и застывшей за спиной Кинжал в каком-то метре, целясь точно Вальсу в лицо, в огненные глаза во тьме под шляпой. Вальс отпустил Штейнера, метнулся в сторону, прыгнул, сделав в воздухе немыслимый даже для Зидана кульбит - тщетно: шар легко изменил направление и понесся к крылатому магу.
    Не зря все-таки Чугунка-Штейнер зовет Виви магистром. Сейчас он его ка-ак...
    Вальс исчез.

    Звук при этом был такой, как если бы открыли бутылку шампанского, хорошо встряхнув для начала; уж пробка точно бы ушла далеко. Только что вот был Черный Вальс - и нет Черного Вальса. Лишь трава, смятая его ногами, волновалась прямо под зависшим на месте огненным шаром, дергавшимся из стороны в сторону словно бы недоуменно. Штейнер, тянувшийся за мечом, опасливо поглядывал на потерявшее цель творение колдовского искусства. Слышно было, как вздохнул Виви. Шар потускнел, гудя с надрывом, отполз в сторону и там уже ухнул оранжевым пламенем до небес, взрыв мощно прогремел на всю округу, и потом белое крошево пепла сыпалось на выязвленную огнем до плоти чернозема землю.
    Вот он, козырной туз из рукава, из мятого широкого рукава голубого плаща с серебряным шитьем.
    Зидан беспомощно обернулся по сторонам, опуская кинжалы.
    - Куда он делся? - злобно спросил Штейнер, поднимаясь на ноги и размахивая мечом.
    - Если б я знал... - буркнул Зидан.
    Дзиннь! Точно рояльную струну, оттянув, отпустили; следом вскрикнула принцесса, неразборчиво прокричал что-то Виви; Зидан, охолодев, развернулся и увидел перед самым своим носом то, чему там быть вовсе не полагалось - кулак Черного Вальса. Страшный удар - и Зидан в который уже раз полетел на землю, только на этот раз ударило его не магией, и чудо просто, что удар не сломал вору шею.
    Зидан, изворачиваясь на земле, успел увидеть, как взмахнул руками у бочки Виви; новый огненный шар был куда меньше предыдущего, но и быстрее, жужжа на высокой ноте, ринулся к Вальсу. И снова, уже быстрее - чпок! Зидан махнул в воздухе кинжалом, но не настиг исчезнувших ног крылатого мага. Зидан знал несложный трюк с выдергиваемой из-под сервиза салфеткой и сам умел его проделать - две-три разбитых чашки не в счет - но его всегда изумляло то, как мгновенно белизна салфетки сменяется полированной тьмой крышки стола, а невозмутимо стоящие на своих местах приборы подтверждают неизменностью своего положения волшебство исчезновения салфетки, которую совсем в стороне сворачивает довольный фокусник. Здесь было что-то похожее.
    Дзинь! Вальс возник так же неожиданно, как и исчез, но совсем не там, где исчез, а рядом с растерянно стоящим Штейнером и сразу же свалил того могучим ударом в грудь, и пропал снова с тем же звуком открывающейся бутылки. Штейнер, поднимаясь с колен, махнул кулаком в воздухе, не понимая, куда делся противник, а тот уже возник из воздуха рядом с Виви. Видно, ударить маленького мага он не смог, Виви поднял руки навстречу, что-то сверкнуло, и Вальс исчез снова. Нечто неуловимое, небольшое и острое, показавшееся Зидану чем-то вроде осколка стекла или льда, пролетело в воздухе и упало в мел и траву вдалеке. Такой магии Зидан от Виви не ожидал, скорее уж от Вальса, малыш был умен и бил врага его же оружием, но уж кому-кому, а Зидану удивляться было не время - Вальс появился прямо перед ним и ударил ногой в живот. Согнувшегося вдвое Зидана подбросило высоко в воздух, и, прежде чем он упал на землю, Вальс исчез. Лежавший на земле и упершийся лицом в колени Зидан, ничего не соображавший от страшной боли, услышал железный грохот - опять Штейнеру досталось, потом шипение и свист - что-то вычудил Виви. Ясен перец - Вальс перемещается по вершинам треугольника и бьет врагов по одному.
    А затем Зидан получил новый удар - в лицо. Будто раскаленным утюгом ударили. Его снова подбросило в воздух, и, перевернувшись несколько раз, Зидан упал навзничь. В глазах было темно. Следующий удар - наверняка смертельный.

    Следующего удара не последовало. Зидан смог поднять голову и увидеть, что Штейнер лежит на земле и едва пытается пошевелиться, Виви и Вальс застыли на месте с распластанными по невидимой плоскости, как в пантомиме, руками, переходя из стороны в сторону, но не меняя дистанции; маленький маг держал волшебством крылатого врага на месте, а Черный Вальс пытался вырваться. Было ясно, что долго это длиться не может: руки у Виви явственно дрожали, ему было трудно сохранять равновесие. Вальс же ухитрялся все дальше и дальше отдалиться от противника, вот он с видимым усилием оторвался от невидимой стены, уперся в нее локтем - видимо, тянуло сильно, - завел освободившуюся руку за спину, и в ладони снова что-то засветилось.
    - Зидан, с тобой все в порядке? - зашептала из за спины принцесса. Она подхватила Зидана под подмышки и помогла ему сесть.
    - Не совсем. - выдохнул Зидан. Губы были разбиты последним ударом, говорить было трудно. Он выпустил кинжалы из закостеневших на рукоятях рук и стал ощупывать живот.
    - Где болит? - шепнула принцесса.
    - Здесь. Если можешь помочь чем-то, то лучше так и сделай. Попади он чуть выше - сразу бы конец. Так - не знаю, может, то же самое.
    - Ничего страшного вроде бы не видно. - сказала Кинжал, отнимая руки Зидана от живота и ощупывая травму самостоятельно.
    Каково, подумал Зидан. А? Боль удивительно утихала сама собой. Руки у нее теплые... да...
    Правда, не время и не место, но возражать Зидан не стал. Тем более, что боль действительно почти прошла. Кинжал оставила живот Зидана, снова подхватила вора под руки и помогла подняться на ноги.
    - Думаю, все будет в порядке.
    - Надеюсь, ты права. - пробурчал Зидан, снова хватаясь за рукояти кинжалов.
    Черный Вальс обернулся, в огненных глазах его что-то мелькнуло, и он исчез. Виви упал ничком, вытянув вперед руки.
    Зидан не стал думать долго. Какое-то озарение еще до того, как исчез Вальс, осенило вора; а когда крылатый маг исчез, Зидан, вместо того, чтобы ждать Вальса на месте, оттолкнулся от земли, вцепившись левой рукой в плечо Кинжал, а правой посылая вперед верное лезвие - упал вместе с девушкой назад, а крутящийся клинок ушел вперед, в пустоту, точно туда, куда нужно.
    Призрачный желтый меч не нашел в воздухе перед лицом падающих навзничь Зидана и Кинжал ничего, во что бы он мог впиться. Старое доброе железо зиданова кинжала - нашло.
    Клинок мага осыпался желтой пылью. Вальс вцепился обеими руками в лицо, или что у него там было под шляпой, дополненное торчащей из черноты под шляпой рукоятью. Между пальцами у него били султанчики Тумана. В полном молчании он отступал шаг за шагом, шаг за шагом, пока - за спиной не оказался Штейнер. Капитан смог подняться на одно колено, подобрать меч, и сейчас лезвие с шипением вспороло воздух сияющим полукругом, рассекшим тело Вальса - по уровню пояса, точно параллельно земле. Зидан видел, как белая дуга, кончик острейшего палаша, мелькнула перед телом Черного Вальса - а Штейнер был за ним. Концы поднятых синих крыльев, срезанные ровно, упали на землю, разбрасывая перья.
    Вальс с секунду стоял неподвижно, держась за невидимое лицо руками и не пытаясь пошевелиться. Потом он покачнулся, и все, что у него было выше пояса - грудь, руки, голова в остроконечной шляпе и обрубки крыльев - сьехало набок и упало в траву; ноги остались стоять нелепо, потом тоже упали, в другую сторону, через несколько секунд на земле не было ничего, кроме бьющих фонтанами Тумана тряпок. Вальс был мертв.

    - Вот так. - сказал Зидан, опираясь на локоть и приподнимаясь. Он был не против полежать в обнимку с принцессой-Кинжал еще немного, но она высвободилась из-под его плеча и побежала к Штейнеру, осматривать его раны, и ощутившему немалый укол ревности Зидану не оставалось ничего другого, как подняться на ноги. Виви уже сидел на корточках и тряс головой. Вальс так ни разу и не смог его ударить, но, видимо, маленькому магу все-таки досталось - магией.
    - Я не понимаю. - сказала Кинжал. - Неужели мама послала его за мной?
    - Ни в коем случае. - гордо ответил Штейнер. - Это был всего лишь очередной преступник. Нечего ему верить. Он тоже хотел похитить мою принцессу.
    - Все-таки я не понимаю. - озадаченно заметила Кинжал. - Откуда он знал, кто я и где меня искать? Я недостаточно стараюсь?
    - Дворянское достоинство не спрячешь так просто. - уверенно сказал Штейнер.
    - Да глупости. - ответил Зидан, промокая платком окровавленный рот и считая в паузах языком зубы. - Глупости это. Сам виноват. Ходишь тут и вопишь "Моя принцесса!", "Ваше Высочество!". Вот пересечем границу...
    Штейнер надулся и ничего не ответил.
    - Зидан, с тобой все в порядке? - встревоженно спросила Кинжал.
    - Зубы целы. Так, ударил маленько... Ничего, до свадьбы заживет.
    Кинжал вернулась к Зидану, пошептала на палец и приложила к разбитому рту вора.
    - Через день, а не до свадьбы. Даже шрама не останется.
    - Ну да. - сказал Зидан. Говорить действительно стало легче. Он скомкал платок и пожалел, что рядом нет зеркала. Посмотреть бы, как магия лечит.
    - Что это за фигня магическая-то? - спросил он. - Лично меня ни о чем не предупреждали. Если бы знал, что похищаю волшебницу...
    - Ага! - завопил Штейнер, довольно потирая руки.
    - Меня по моей воле похищали. - напомнила ему Кинжал и обернулась снова к Зидану. - Нет, правда же. Все это... ф... фигня.
    Она смешалась.
    - Зидан, мне неловко тебе говорить, но я правда ничем не рисковала, когда прыгала с башни на канате.
    - А мы-то с Чугункой! - захохотал Зидан. - Нет, все-таки. Даже Баку не знал, что ты колдунья.
    Кинжал закусила губку.
    - Я очень слабый маг. - призналась она. - Это восходит по фамильной линии к Александре Хайвинд Тайкун. Тил Александрос в дальнем родстве с самой первой династией, которую она основала. Магические способности иногда проявляются среди потомков Тайкун, обычно - очень слабо или вообще не проявляются. У моей матери Браны их нет вообще, или она их скрывает. Генерал Беатриса, тоже потомок Тайкун, наоборот, сильный маг. Но она это тоже скрывает, опасается, что простые люди будут ее бояться.
    - Ну а мы тебя не боимся. - сказал Зидан. Он подошел к останкам Черного Вальса, вытащил из-под тряпок заветный кинжал, прижался щекой к холодному чистому железу и отправил оружие в ножны.
    Огромный люк в траве был приоткрыт, оказывается, и Зидан уловил изнутри ошеломленные взгляды. На него смотрели как минимум две пары совершенно круглых глаз.
    - А! Ваши штучки?! - завопил Зидан. Он ухватил тряпки, шляпу, ошметки крыльев и запихал все в люк. Люк захлопнулся, Зидан едва успел уберечь руки.
    - Ваши штучки! - завопил Зидан, танцуя по крышке люка. - Уроды! Откройте немедленно!
    Никакого движения под люком не ощущалось.
    - Не они его послали. - сказал Виви. Он подобрал синее перо и долго его рассматривал.
    Зидан утихомирился. Он оглядел аэростат так, как будто в первый раз его увидел.
    - Прокатимся на летучем корабле? - предложил он.
    - А! - сказал Штейнер, встрепенувшись.
    Кинжал задумалась.
    - Это хорошо. Расстояние до Линдблюма мы сможем легко преодолеть, пользуясь... То есть - быстренько долетим.
    - Верно! - провозгласил Зидан. - Надеюсь, команда возьмет на на борт.
    - Я сейчас же их спрошу. - немедленно ответил Штейнер и порысил к корме гондолы, откуда к земле был спущен висячий трап. По этому трапу так за все время никто и не спустился.
    - С какой же это стати? - хмыкнул Зидан.
    Штейнер остановился и ткнул в сторону Зидана пальцем.
    - Не думай, что я делаю тебе одолжение. Только ради принцессы.
    Он ухватился за трап и полез наверх.
    Кинжал подошла к борту гондолы и потрогала громадную, принайтованную толстыми тросами бочку с желто-зеленой эмблемой.
    - Ничего не понимаю. - призналась она. - Штейнер так упорствовал в своей идее возвращаться в замок и был против Линдблюма... И бочки здесь такие же, как в замке... Зидан, этот корабль действительно идет в Линдблюм?
    Зидан упер руки в бока.
    - Нет. Скорее всего, он доставит нас прямо в Александрийский замок.
    - Тогда зачем же ты предлагаешь на него садиться?
    - А... Ну уж поверь мне. Везти тебя в замок никто не собирается.
    - Зидан? - подошел к ним Виви, все еще держа в руках птичье перо. - Те куклы, которых делают внизу... Я на них похож?
    - Это всего лишь куклы. - отрезал Зидан.
    - А это? - Виви сунул перо Зидану под нос. Зидан отобрал перо у мага и выбросил.
    - А это тут причем? - ответил он вопросом на вопрос. - Он нас чуть не убил. Причем тут куклы? И ты?
    Виви смутился, и тут округу потряс ближний гул. Все трое завертели головами и увидели, что исполинские винты по обе стороны от аэростата пришли в движение и крутятся все быстрее и быстрее, рассыпая белые брызги отраженного солнца.
    - К-какого черта там наш Чугун делает? - возмутился Зидан. - Все, садимся. Времени нет!
    - Но корабль же не идет в Линдблюм! - возмутилась Кинжал.
    - Да наплевать мне, куда он идет. Сегодня же будешь в Линдблюме! Я обещаю! - Зидан схватил Виви и Кинжал за руки и потащил к корме гондолы, потому что аэростат под ревущими винтами уже ощутимо сдвинулся вперед.
    Виви ухватился за перекладины трапа и полез по нему вверх.
    Принцесса вздохнула и бодро хлопнула Зидана по плечам - тот вздрогнул.
    - Я согласна! Едем! - и уцепилась за трап, потом обернулась:
    - А наши вещи?
    - Да нашими одеялами и аптечкой пусть Хэл подавится! - счастливо ответил Зидан, которому уже теперь приходилось бежать вприпрыжку за шуршащими по траве резными полозьями гондолы; аэростат плыл над головой, осязаемо устремляясь носом к горизонту.
    Зидан обернулся: люк и забытая бочка удалялись. Люк открылся, из него показалась сестра Рея; она тыкала в сторону улетающего воздшного корабля пальцем и что-то кричала под землю, но слышно ничего не было. Зидан помахал ей рукой, а затем сделал попытку ухватиться за уходящий трап. Ухватился он не за трап, за что-то мягкое и теплое, принцесса, не поднявшаяся выше первой ступеньки, вскрикнула от неожиданности и возмущенно глянула вниз. Зидан на бегу смущенно развел руками и, как только первая ступенька освободилась, уцепился уже за нее, перебрал по уходящей вниз траве ногами и полез по трапу следом за Кинжал.
    Они оказались на крошечной кормовой площадке, огражденной перилами; прямо впереди была огромная дверь из мореного дерева и с начищенной ручкой, ведущая во внутренности гондолы.
    - Я нечаянно. - сказал Зидан принцессе. Кинжал фыркнула.
    Зидан обернулся к магу, вцепившемуся в перила.
    - Виви, все в порядке?
    - Я лечу. - несчастным голосом сказал Виви.
    - Вот и замечательно.
    - Лучше зайдем внутрь, Виви. - сказала Кинжал. Она дернула за ручку - и дверь открылась. Виви проворно заскочил внутрь, в темноту близкого машинного отделения. Кинжал обернулась и ткнула Зидана в грудь пальцем:
    - Тебе, Зидан, я доверяю.
    Дверь захлопнулась у Зидана перед носом. Он облокотился на перила и посмотрел вниз.

    Земля отдалялась все быстрее и быстрее, трава бежала внизу пушистым ковром, испещренным узором меловых кругов.. Из крошечного люка, каким он смотрелся уже издали, муравьями сыпали люди, махали кораблю руками, то ли требуя вернуться, то ли желая счастливого пути. Зидан помахал в ответ.
    Под ним вдруг вблизи мелькнула вершина башни со стрелой, Зидан успел даже разглядеть повернутое вверх лицо старика, сидящего на завалинке у дома под башней, с чашкой в руках, потом все исчезло, и внизу показалась одна лишь белая гладь Туманного океана, а край обрыва с белым силуэтом башни убегал прочь от корабля.
    Зидан поднял голову и посмотрел на запад, куда к притупленным синью горным вершинам, обозначающим берега белого океана, исходящего вдаль беззвучными валами, клонилось жаркое горное солнце; но до заката были еще часы, солнце грело, и гордый аэростат нес Зидана куда-то вперед, и все беды были позади.
    Мысли его переместились на принцессу Гарнет-Кинжал. Зидан постарался восстановить в памяти минуты недавнего боя, когда Кинжал поднимала его на ноги, вспомнить ее теплые руки... Без сомнения, это была магия; никогда раньше ему не удавалось так быстро оправиться после таких страшных ударов, сейчас ничто не болело, и Зидану едва удавалось уверить себя, что десять минут назад он был избит чуть не до смерти. Несколько дней назад он не верил ни в какое волшебство вообще. Теперь...
    А может, это другая магия?
    И дело в нем самом?
    Из Тумана внизу вынырнула белая птица, поднялась почти до уровня гондолы и в полете глянула на Зидана лукавым черным глазом. Зидан протянул к птице руку, и птица, сложив крылья, камнем канула в молочную бездну.
    - Очнись, Зидан. - одернул себя вор. - Еще не время ей тебе доверять. Будь хорошим, тогда заслужишь поцелуйчик-другой.
    Дверь распахнулась. На пороге стояла Кинжал. Зидан вздрогнул.
    - Зидан. - растерянно сказала Кинжал. - Виви нашел команду корабля.
    - Ого. - сказал Зидан, почесав за ухом. - И что же?
    - Пойдем... тебе надо на них взглянуть.

    Внутри гондола казалась не такой уж и большой. Почти все место здесь занимала огромная пузатая машина вполне знакомого вида, с запотевшими боками котла и паутиной журчащих труб по стенам, взад-вперед гуляли открытые шатуны, стрелки приборов подпрыгивали, передавая ту бурную деятельность, которая сейчас шла внутри кожуха машины; и две блестящие маслом цепи невероятной толщины утекали в потолок направо и налево, чтобы передать мощь машины огромным винтам где-то в вышине аэростата. Низкие иллюминаторы почти на уровне палубы бросали на машину неровные отсветы; сквозь стекло не было видно ничего, кроме молочной глубины внизу.
    И - команда была здесь. Их было трое или четверо, да, четверо: один надзирал за котлом, другой возился с трубами где-то впереди, двое оставшихся с крайне занятым видом ходили вперед и назад вдоль машины, сверяя показания приборов. И все это были не люди.
    Это были Черные Маги.
    Они ровным счетом ничем не отличались от тех рослых пузатых кукол, что были загружены сейчас в висящие на бортах гондолы бочки. Но эти были живые. И под полями остроконечных шляп, как и следовало ожидать, светились во тьме яркие глаза, сосредоточенные на деле. Других отличий не было: те же фиолетовые сюртуки, широкополые шляпы, те же грузные тяжелые тела, только живущие собственной жизнью. Маги неторопливо ходили туда и сюда, переваливаясь по-утиному, и не обращали никакого внимания на мечущегося у них под ногами, дергающего их за рукава и настойчиво пытающегося добится от собратьев хотя бы слова Виви.
    - Ого! - сказал Зидан. Ничего больше ему в голову не пришло. - Ясно. Одни маги других возят.
    Виви в этот момент встал на дороге ходящего взад-вперед мага. Тот замер на мгновение перед отчаянно упершимся на месте Виви, потом обошел его боком, притиснувшись к стенке, но не задев маленького мага. Зидан подошел к Черному Магу, наблюдавшему со сложенными на животе руками за Туманным котлом, и помахал у тряпичного волшебника ладонью перед глазами. Маг шагнул от руки в сторону и снова застыл неподвижно, вперившись в котел. Котел в этот момент зашипел и задергался; маг проворно подскочил к машине, поворотом вентиля успокоил котел и вернулся на прежнее место, в ту же позу.
    - Виви! - крикнул маленькому магу Зидан. - Тебе хоть с кем-то удалось заговорить?
    Расстроенный Виви подошел к друзьям и пожаловался:
    - Нет. Они на меня даже смотреть не хотят. Я пытался... несколько раз... они даже не оборачиваются.
    - Я вижу. - сказал Зидан, сложив на груди руки. - Ну что же, от такой команды мы бы на "Приме Висте" не отказались бы. По крайней мере, они не будут делать каждый час перекуры на пятьдесят минут. Кстати, насчет "Примы Висты". Мы сейчас должны приблизиться к кромке Злого Леса. Занятно, что босс там делает. Видите ли, при такой скорости мы будем в Александрии минут через сорок.
    - Что же делать? - испуганно спросила Кинжал.
    - Ничего особенного. - Зидан похлопал Виви по плечу и обернулся к Кинжал. - Поднимусь наверх и разверну корабль на юг.

P.S. Роман прерван автором и НЕ будет им продолжен.